Царская власть императора Всероссийского

В этом году исполнилось сто лет со времени явления в православной России глубоко почитаемой в народе иконы Божьей Матери «Державная». Этот юбилей невольно обращает наш взор на события, неразрывно связанные с ее обретением. Икона явила себя 2/15 марта 1917 г. в день устранения от верховной власти Государя Императора Николая II. Оценка этого события, действительные обстоятельства которого остаются для нас тайной, вызывает напряженные споры и самые различные мнения.

Статья автора вышедшей недавно в свет монографии «Законодательное регулирование престолонаследия в Российской империи» (М. 2016), адресованная читателям газеты «Русь державная», предлагает взглянуть на происшедшее с точки зрения действовавшего на тот период времени законодательства, основу которого составляет христианское учение о царской власти.

События 2/15 марта 1917 года по мере их отдаления привлекают к себе все большее внимание, а суждения относительно очевидного факта смены формы правления в России, столь разнообразны, что перечислит все их варианты невозможно. Главные споры ведутся о том, имело ли место отречение Николая II от Престола, добровольно ли он это сделал или его заставили, были ли документы, на которых стоит подпись от Его имени, сфальсифицированы или представляют собой оригиналы, подтверждающие содержащиеся в них сведения.

Впервые о том, что отречения от Престола не было, высказался д.ю.н., профессор М.Н. Кузнецов в конце 90-х г. ХХ в., указав на его юридическую необоснованность. Эта мысль была развита им в статье, размещенной в «Русском вестнике» (Гибель Семьи Императора Николая II: сокрытие следов преступления на протяжении века, № 5, 2013 г.). Затем ее озвучил П.В. Мультатули, который доказательство своей правоты построил на исследовании мемуаров, написанных участниками уничтожения монархии в России. Особенности инструментария исторической науки и явная сомнительность источников, авторы которых сообщали вольно или невольно путанные, не согласующиеся между собой сведения о событиях 2/15 марта 1917 года, способствовала активизации споров о «факте отречения», породив легион мнений.

Сегодня можно услышать, что «отречение - есть исторически установленный факт, независимо от того было ли оно добровольным или под давлением», что «Николай II был насильственно лишен Престола» и «лишен венца», что он «не отрекся от Престола, а оставил его ради исполнения воли Божией о неминуемом наказании отступников». Высказываются суждения о том, что Император отрекся от Престола, боясь за своих близких, а в результате Его и Семью расстреляли. Распространяются и мнения о том, что Государь «не отрекался от отречения», когда имел на это достаточно времени, находясь под арестом до его убийства, чем доказывается факт Его отречения от Престола. Ради доказательства подлинности документов, которые сегодня выставлены на сайте ГА РФ под названием «ОТРЕЧЕНИЕ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II И ДОКУМЕНТЫ О НЕПРИНЯТИИ ПРЕСТОЛА ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ МИХАИЛОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ» предлагается считать, что сделанная карандашом подпись от имени Императора под «телеграммой начальнику штаба», которую тот же ГА РФ называет «Акт отречения императора Николая II от престола», являлось проявлением Его самодержавия, поскольку самодержавие позволяло Ему подписывать все, что Ему угодно «даже гусиным пером и шариковой ручкой» – по сути, в неизвестном нам месте, при достоверно неустановленных обстоятельствах заведомо фальшивые бумаги, которые впоследствии неизвестно откуда появились в государственном архиве в 20-гг. ХХ в.

Подкрепляются эти соображения не менее интересными доказательствами, которые начинаются с того, что существуют неизвестно кем проводившиеся экспертизы копий дневников Николая II, где Он якобы подтверждает факт отречения, хотя о каком именно документе там идет речь не ясно. Во всяком случае, не о «телеграмме начальнику штаба». Оканчиваются они тем, что Государь «специально подписал юридически ничтожный документ». То есть, царственный законодатель, дважды дававший клятву перед Богом (при достижении совершеннолетия и при короновании) не изменять закон о престолонаследии, заведомо его нарушил и расписался под ним, передав Престол не сыну, а брату, и те самым, специально создал условия для того, чтобы его действия были признанны незаконными. Брат в свою очередь, подписал отказ от Престола, в котором указал на то, что воспримет его только по решению Учредительного собрания, а пока передает ему власть, которую не получал. Продолжая эту мысль, нам предлагается уникальный шанс собрать Учредительное собрание, которое своей волей восстановит монархию. Далее множить подобные варианты предлагаемых пояснений о событиях 2/15 марта 1917 г. и последствий, которые они имели и могут иметь, нет необходимости. Весь этот набор досужих соображений достоин лишь удивления, поскольку высказывается они в отношении Коронованного Государя Императора, Помазанника Божьего, Главы Династии и Главы Церкви, Особы Священной и Неприкосновенной – русского монарха, получившего верховную самодержавную власть от Бога и несущего ответственность за свои поступки только перед Ним.

Оставим в стороне исследование обстоятельств фальсификации событий 2/15 марта 1917 г. и сконцентрируем внимание лишь на том, какими законами регулировалось право наследования российского Престола и отказ от престолонаследия по Основным законам Российской Империи. Тогда будет понятно, почему отречение воцарившегося монарха от Престола было невозможно в принципе, ни по закону, ни в силу ее канонических ограничений.

Очередность восприятия верховной власти в случае кончины царствующего монарха была установлена Павлом I в 1797 г. в Акт е о престолонаследии. Одновременно вступил в силу и другой нормативный документ, получивший название Учреждение о Императорской Фамилии (далее – УИФ). Он регулировал внутридинастические правоотношения и устанавливал условия призвания к престолонаследию для круга лиц, входивших в Императорский Дом. Так была создана единая законодательная база для бесконфликтной передачи верховной власти, при которой установленный законом порядок престолонаследия не мог быть изменен по воле царствующего Императора.

Его принцип заключался в том, что преемство Престола происходило по нисходящей мужской линии по праву первородства, а в случае пресечения мужских линий, Престол переходил в женские линии, возвращаясь обратно при первой возможности, установленной законом. Условиями наследования были: во-первых, – принадлежность к Императорской Крови. Второе условие – вступление в династический брак требовало разрешения царствующего Императора, который признавал его дозволенным при соблюдении третьего условия - его равнородности, то есть, совершения его с участием лиц, принадлежавших к царствующему или владетельному дому. Дозволенные морганатические браки Членов Императорского Дома с точки зрения гражданского права признавались законными, но династических преимуществ не обеспечивали. Потомство от этих браков правом на наследование Престола закон не наделял. Особым, четвертым условием, которое соблюдалось при любых обстоятельствах, было условие о вере. Если принадлежность к Императорскому Дому соблюдения этого условия по общему правилу не требовала, то фактическое занятие Престола лицом, которое не исповедовало первенствовавшей и господствовавшей в Российской Империи православной веры, было недопустимо.

Нормы ст.ст. 37 и 38 (ст.ст. 15,16 ОГЗ 1832 г.) не препятствовали добровольному отречению от права на наследование Престола лица, которое таким правом обладало, но запрещало его, если это отречение препятствовало дальнейшему его наследованию. При этом, отказ от Престола воцарившимся Императором законом предусмотрен не был. Несмотря на это, в доказательство того, что Николай II добровольно отрекся от Престола ссылаются на несколько аргументов. Во-первых, делается ссылка на письменный документ, который имел форму телеграммы в адрес начальника штаба армии. Подпись на этой телеграмме, похожая на подпись Императора, экспертиза которой никогда не проводилась, была выполнена от имени Николая II неустановленным лицом. Текст этой телеграммы на следующий день был опубликован в различных газетах с разными заголовками, что указывало на отсутствие манифеста, порядок опубликования которого и его форма были установлены законом.

Во-вторых, в доказательство права Императора на отречение от Престола указывается на его исключительный правовой статус. Император ни при каких обстоятельствах не имел права изменять закон о престолонаследии, в чем дважды присягал в силу требований ст. 39 ОГЗ 1906 г. при короновании и в силу Прил. III к ОГЗ 1906 г. – форма присяги для наследника Престола. Кроме того, его исключительный государственно-канонический правовой статус был связан как с неизменяемым законом о престолонаследии, так и с церковными установлениями, которые не могут не приниматься во внимание при решении вопроса о праве на отказ от Престола. Принадлежавшая Императору царская власть есть власть не только светская, но и духовная. Вступивший на Престол монарх, в силу Акта 1797 г., а также ст. ст. 4, 5, 39, 53, 57, 58, 63, 64 ОГЗ 1906 г. приобретал наследственные царские церковно-государственные права и преимущества.
Согласно ст. 58 ОГЗ 1906 г., содержавшей законодательно принятую норму, Император при короновании был обязан произнести особую молитву. В ней Он обращался к «Царю Царствующих в установленной для сего молитве» как Царь и Судья Царству Всероссийскому (СЗ РИ (1912). Т. I. Ст. 58. Прим. № 2.). По сути, Он просил в установленной законом норме и порядке получения особых даров по управлению государством, которое рассматривалось законом как «великое служение». Отказ от этих даров после их получения, являлся нарушением закона, который предписывал их наличие в качестве необходимого условия для управления государством «к пользе врученных ему людей». Принимая во внимание, что Император являлся также наследственным Главой Церкви, то отказ от врученного Ему Богом самодержавного Престола, был бы отказом от «великого служения» Богу, что, согласно православному вероучению, которое по закону Император был обязан охранять, (СЗ РИ (1912). Т. I. Ст. 64) являлось тягчайшим грехом, а потому законом, основанным на церковном учении о царской власти, предусмотрен не был.

При таких условиях делается вполне очевидным, что законодательно не установленное право на отказ воцарившегося Императора от Престола, которое, казалось бы, в силу юридической неограниченности его самодержавия, теоретически возможно, становится в любом случае юридически ничтожным. Очевидно, к оценке событий 2 марта 1917 г., которые зачастую связываются с отречением Николая II от Престола в условиях государственного переворота, предпочтительно подходить с учетом высказанной точки зрения.
Обратим внимание еще на одну сторону этого же вопроса. По своей форме документ, который выдают за отречение от Престола, не относился к законодательным актам царствующего Императора, издававшихся Им в форме манифестов, для которых форма есть обязательное юридическое выражение и подтверждение Высочайшей воли. То, что обращение к «начальнику штаба» неизвестного лица превратилось в «Манифестъ», от это не означает, что он приобрел юридическую силу государственного нормативного акта, исходившего от царственного законодателя.

Что касается содержания этого документа, то оно также не соответствовало требованиям российского законодательства, установленным нормами ОГЗ Российской Империи. Данный документ содержал противоречащее закону указание на то, что Престол передается Николаем II Его родному брату Великому Князю Михаилу Александровичу в обход Наследника Престола Великого Князя Алексея Николаевича. То есть, указанный в нем порядок преемства Престола не имел отношения к установленному законом порядку наследования Престола, который предусматривал его замещение агнатом, стоящим первым в очереди к его наследованию, каковым в силу ст. 28 ОГЗ 1906 г. являлся первородный сын царствовавшего Императора (СЗ РИ (1912). Т. I. Ст. 28) – Цесаревич Алексей. Содержание этого документа указывало не на преемство Престола, сопровождающееся передачей царской власти российского самодержца к его наследственному восприемнику, а об отказе от самодержавия, что выдавало тайное желание его составителей сменить форму правления, а не особу, которая властвовала.

Таким образом, ни по форме, ни по содержанию этот документ, не соответствовал требованиям действовавшего на тот период времени российского законодательства, что уже по этой причине позволяет сделать вывод о его юридической ничтожности, а значит, он не может быть использован для установления юридического факта отречения Николая II от Всероссийского Престола.

Если вспомнить, что в силу закона Престол в Российской империи по причине отсутствия у царствующего Императора права на отречение от Престола, то воспринять его Великий Князь Михаил Александрович законно также не мог. ОГЗ не содержат никакой иной нормы, касающейся порядка вступления на Престол, кроме ст. 53 ОГЗ 1906 г., предусматривающей его занятие по кончине Императора.


Все это означает, что устранение царствовавшего российского монарха от Престола в любом случае было юридически необоснованно, независимо от примененного с этой целью способа его передачи иному лицу. Это означает также, что факт отречения Императора Николая II от Престола, датируемый газетными публикациями 2 (15) марта 1917 г., и факт восприятия верховной власти Великим Князем Михаилом Александровичем с последующей ее передачей Временному Правительству, датируемый теми же источниками 3 (16) марта 1917 г., в силу действовавшего на тот период времени российского законодательства, остаются юридически неустановленными и исторически не доказанными.

В результате устранения царствующего государя от фактического осуществления верховной власти в России произошла смена формы правлении. Не более того. Никакой передачи царской власти ни в каком виде не было и не могло быть в принципе. Действовавшее в Российской Империи законодательство о престолонаследии, основанное на христианском учении о царской власти, не предусматривало правовой возможности осуществления такого акта, который был обречен на его юридическую ничтожность. Не предусматривали такой возможности и церковные каноны, в верности которым обвинить Боголюбивого Государя, Помазанника Божьего и Главу Церкви Николая II смеют лишь люди, не знающие, что творят.

Ведь такой отказ от Престола был бы отказом от Божественного установления, которое лежит в основе царской власти. Обвинить в таком грехе Помазанника Божьего, даже придумывая самые различные оправдания подобного поступка, тяжкое кощунство.