День памяти воинов, погибших в Крымской войне

9 сентября жители и гости Севастополя вместе с моряками Черноморского флота, Севастопольским военно-историческим музеем, учащимися городских школ и общиной Свято-Никольского храма-памятника приходят почтить на Братском кладбище память воинов, павших в Крымской войне.

Протоиерей Георгий Поляков, настоятель Свято-Никольского храма-памятника в Севастополе в одном из своих интервью говорил:

«У севастопольцев жива историческая память, доставшаяся им от дедов, отцов, прадедов, они живут среди героев, отстаивавших этот город, на каждом шагу здесь памятники. Например, Свято-Никольский храм расположен на территории уникального военного некрополя, где похоронено множество воинов — адмиралы и генералы, офицеры, матросы и солдаты. Здесь святая земля, потому что эти люди исполнили заповедь Христову — положили жизнь, самое ценное, что есть у человека, за други своя.

Когда меня спрашивают о братском кладбище, я всегда отправляю людей к могилам воинов, и после этого люди возвращаются другими, более просветленными, без суеты, лукавства, потому что они на могилах соприкасаются с вечностью. Это самый большой военный некрополь Первой обороны Севастополя, сразу после обороны города здесь было похоронено более шестидесяти тысяч воинов, но когда Севастополь расстраивался, то останки воинов с других кладбищ перевозили сюда, поэтому никто точно не знает, сколько здесь похоронено воинов сейчас.

В Севастополе почти у каждого в роду были моряки, или целые поколения моряков, или родственники, которые обслуживали флот России в разных сферах. И все это зиждется на огромном фундаменте истории, потому что моряки сражались за веру и наше Отечество, прославляли Русь Святую. Из глубины веков к нам обращены слова Святого праведного Федора Ушакова: «Не отчаивайтесь! Сии грозные бури обратятся к славе России».



Традиционно панихиду по погибшим участникам Первой обороны Севастополя совершает настоятель Свято-Никольского храма митрофорный протоиерей Георгий Поляков.

В первой обороне Севастополя участвовали более 300 тысяч солдат. Война унесла жизни почти половины из них. Большинство защитников Севастополя были похоронены на Братском кладбище на Северной стороне — 473 братские могилы, в каждой из них сотни безымянных солдат, а также 130 индивидуальных захоронений офицеров и генералов. В 1870 г. там же, на вершине холма, был освящен Свято-Никольский храм-памятник, ставший общим памятником всем павшим воинам, сложившим свои головы на севастопольской земле.

Нахимов, Корнилов, Истомин — эти имена прославленных русских адмиралов, погибших при обороне Севастополя, золотыми буквами вписаны в историю военно-морского флота и нашей страны и высечены на мраморных стенах Свято-Никольского храма-памятника вместе с сотнями других имен защитников города.



В день памяти святого праведного воина Феодора Ушакова, 15 октября, у иконы с мощами святого, которая находится в штабе ЧФ РФ служат традиционный ежегодный молебен. В 2001 году Церковь признала Феодора Ушакова местночтимым святым, почитаемым в пределах Саранской епархии. А в 2004 году Архиерейский собор признал легендарного адмирала святым в масштабах всей Церкви. Его канонизировали не за государственные заслуги, а за то, что в центр своей личной жизни он ставил евангельские идеалы, следуя им в меру сил и возможностей. Федор Ушаков сочетал свой высокий воинский чин с глубоким смирением, неподдельной скромностью и искренней верой.

На канонизации святого в 2001 году присутствовал и настоятель Свято-Никольского храма-памятника протоиерей Георгий Поляков, он же доставил частичку мощей святого в Севастополь, и первые мощи святого праведного воина Феодора Ушакова пришли в храм во имя Святителя Николая и в Штаб ЧФ РФ. Они были вмонтированы в икону, которую на свои личные средства заказал командующий ЧФ адмирал Владимир Петрович Комоедов.

Многие очевидцы рассказывают, что с того момента Черноморский Флот начал возрождаться, стали чаще выходить корабли на боевые дежурства, проводиться учения, а дух моряков и офицеров начал крепнуть.

Федор Ушаков провёл множество морских сражений и ни в одном из них не понёс поражения, но Церковью причислен к лику святых не за это, а за своё постоянное упование на помощь Божию, за искреннее усердие во всех порученных ему делах и за постоянную заботу о каждом человеке, находящемся под его командованием или в порученной ему зоне ответственности.

В 70–80-е годы XVIII века стратегической задачей Екатерины II было укрепление позиций России на Черном море. Здесь начинается создание флота, строятся верфи и крепости Херсон, позднее Севастополь. Именно в Херсон в 1783 году в чине капитана второго ранга прибыл Федор Ушаков. И тут же проявил себя энергичным и умеющим сострадать человеком, когда боролся с эпидемией чумы, неожиданно возникшей в городе.

Уже в августе 1787 года Ушаков в чине капитана первого ранга стал участником начавшейся русско-турецкой войны. Благодаря храбрости, бесстрашию и грамотной тактике Ушакова, русский флот одержал победу над противником. К 1790 году Ушаков, опыт, предприимчивость, рвение и смелость которого были оценены властями, получил чин контр-адмирала и возглавил Черноморский флот. Безусловно, контр-адмирал был гениальным стратегом и талантливым воином, но вместе с тем, лишенный тщеславия, он оставался благочестивым христианином, который во всем уповал на Бога.

Каждое сражение, да и вообще каждое важное дело Федор Федорович Ушаков начинал с молитвы и причастившись в храме Святых Таин. Перед боем он напутствовал своих моряков: «Идя в бой, читайте 26, 50 и 90 псалмы, и вас не возьмет ни пуля, ни сабля!».

В 1783 году Екатерина II издала манифест о присоединении Крымского полуострова, Тамани и Кубани к Российской империи, однако притязания Османской империи на Крым сохранялись. Точку в геополитическом вопросе поставил Ушаков: 31 июля 1791 года русский флот под его командованием разбил у мыса Калиакрия (северная Болгария) османский флот. Русско-турецкая война, длившаяся с 1787 года, была окончена. Для Севастополя имя Ушакова связано со строительством Черноморского флота, военного порта и самого города. Под его началом возводились пристани и казармы, строились верфи и госпитали. А на личные средства перестраивалась церковь во имя святителя Николая, которого моряки считали своим покровителем. «Ополчась Верою, возлагая твердую на Бога надежду, конечно, победим», — эти слова из инструкции князя Потемкина были для Ушакова девизом. Также как очевидна ему была мысль, что победы дарует Бог.

Праведный Федор Ушаков скончался в октябре 1817 года. Его отпевали в Спасо-Преображенском соборе города Темникова. Гроб на руках несли несколько километров до Санаксарской обители. Он был погребен, согласно завещанию, рядом со своим родным дядей, преподобным Федором Санаксарским.



В петровские времена зародилась дошедшая до наших дней традиция военного духовенства. Пётр I ввел должности флотских обер-иеромонахов, права и обязанности которых были определены в Морском уставе.

Обер-иеромонахи освящали корабли при их закладке и спуске на воду, а также корабельные флаги и оружие военных моряков. Перед боем и после него они служили молебны, а во время сражения помогали раненым и ободряли оробевших матросов. В мирное время обер-иеромонахи обычно находились в пределах военно-морских баз, где совершали богослужения в гарнизонных храмах, специально отведённых для молитвы военнослужащих.

В годы Крымской войны (1853–1856 гг.) Севастополь, благодаря героизму его защитников, приобрёл неувядаемую славу. Военная кампания имела особое значение и для Русской Православной Церкви.

Перед началом Крымской войны в составе Ведомства военного и морского духовенства состояли 878 человек. Ведомство возглавлял оберсвященник армии и флота В. И. Кутневич. Оберсвященником главного штаба Гвардейского и Гренадерского корпусов был В. Б. Бажанов. Каждому из них императором Николаем I был присвоен титул протопресвитера и право на постоянное членство в Синоде. Бажанов, помимо этого, являлся личным духовником императора и главным придворным священником.

Во время Крымской войны полковые и флотские священники проводили церковные службы, исправляли требы, отпевали умерших, стремились облегчить страдания раненых. Нередки были случаи, когда, стремясь воодушевить солдат, полковые священники шли с крестом в руке впереди полка во время наступления.

Именно в те тяжелейшие не только для русских войск в Крыму, но и для всего населения Российской империи годы, появилось движение сестер милосердия, сотни полковых священников являли миру образцы любви к ближним, и тысячи простых солдат и матросов умирали за веру, царя и Отечество.

Одним из ярких примеров стал подвиг священника 45-го флотского экипажа отца Иоанникия. В марте 1855 г., в ходе героической обороны Севастополя, отряд генерала Хрулева предпринял ночную вылазку. Когда в ходе боя французы начали одолевать русский отряд, в передовой цепи появился отец Иоанникий, воодушевив солдат и снова поведя их в атаку и лично приняв участие в рукопашной схватке. В результате солдатам удалось захватить три вражеских траншеи. За проявленный героизм Иоанникий Савинов был награжден орденом Святого Георгия.

Многие другие священнослужители также получили награды за проявленное мужество. Были награждены 110 священников. Среди них двое получили орден Святого Георгия 4-й степени, 10 — орден Святой Анны 2-й степени, один — тот же орден с императорской короной, 21 — орден Святой Анны 3-й степени, 2 священнослужителя получили орден Святого Владимира 4-й степени. Остальные получили награды, предусмотренные специально для священнослужителей: золотые наперстные кресты, скуфьи и камилавки.



Протоиерей Георгий Поляков в своей книге «Военное духовенство России пишет:

«Возрастающее постоянство обстрелов неприятельской артиллерии, отражение атак противника, восстановление разрушенных укреплений, потеря товарищей делали жизнь на бастионах особой. Неотлучно на бастионах находились полковое и военно-морское духовенство. Вместе со своею паствой делили трудные и ратные моменты бастионной жизни. В каждом блиндаже заботливо был устроен уголок, где под Образами Святых теплилась лампадка и горели свечи, офицеры и солдаты в минуты затишья исповедовались и причащались Святыми Дарами, служили молебны, панихиды по погибшим товарищам, раненые воины укреплялись пастырским словом, умирающие получали последнее молитвенное утешение. Убитых и умерших от ран клали в одну шеренгу под образа в отведенном для сего месте (на каждом бастионе был свой покойницкий угол). У каждого убиенного в руке была горящая свеча — последний дар товарищей. Священник служил панихиду по убиенным воинам, душу свою положивших за Веру и Отечество.

Воины, герои, готовые в любую минуту ринуться в бой, с горькой слезой прощались с товарищами и хриплыми надорванными голосами подпевали тихо священнику: «Со святыми упокой Христе, души рабов твоих, — священник громко называл имена погибших, лица скорбящих товарищей становились суровей, смахивая набежавшую скупую слезу, продолжали подпевать священнику — идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

Разрушенные артиллерией противника бастионы восстанавливались нередко под непрекращающимся огнем, вновь и вновь возрождаясь, поражая стойкостью своею.

Спокойный возвышенный чин панихиды, мерный звон кадила, запах ладана, мерцание свеч в руках погибших в бою товарищей, прощальное слово полкового священника, который хорошо знал каждого воина, обращенное к живым защитникам бастиона, укрепляло дух воинов и умножало их силы в дальнейших сражениях, ибо они знали, что погибшие друзья их достойны сонма святых, ибо исполнили до конца завет Господа.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15,13).

Они так и сражались за Веру и Отечество, за погибших товарищей.

Каждый день, с болью сердца, слышалась горестная весть, что тот или другой из знакомых товарищей убит, смертельно ранен; каждый день кого-нибудь из достойнейших, талантливейших офицеров, всего более пренебрегавших смертью, юношей, много обещавших в будущем, отрывала вражеская пуля от семейства и Отечества. Так на Павловском мысу и Николаевской батарее ежедневно лежали груды мертвых тел для перевозки их на баркасах, к кладбищам Северной стороны... Ни один солдат, ни один матрос не проходил мимо этих груд, не сотворя крестного знамения и не положив на грудь кого-нибудь из убитых, однополчанин ли он, товарищ ли или вовсе незнакомый, часто своего последнего гроша на свечку. И бестрепетно в неподвижном воздухе теплились над телами восковые светочи.

Затем унтер-офицер, прозванный Хароном, переправлял убитых на баркасах на Северную сторону подчас под падающими в воду вражескими бомбами и ядрами.

Ежедневно от восхода до заката солнца слышался томительный плач похоронного марша, щемил он сердце, тяжко, грустно было смотреть на людей в полном цвете жизни и сил, обреченных смерти!.. А Божий мир казался роскошен и прекрасен; темно-лазурное небо безграничным куполом склонялось над Севастополем, опоясанным грядами порохового дыма, клубами вырывавшегося из огненных жерл смертоносных орудий; солнце с высоты бросало пламенные лучи, и под ними блистала голубая пелена Севастопольской бухты, медленно и мерно колыхавшаяся, будто грудь, вздымаемая тяжкими вздохами. Под томительным обаянием вдали раздающихся звуков и ударами уныло звучащего колокола, видим, как с южного берега отделяются баркасы, осененные крестами и черными хоругвями.

На кормах, вокруг открытых гробов, стоят священники в траурных облачениях; толпы офицеров, солдат и матросов с обнаженными головами, грустно смотрят на помертвелые лица своих товарищей, обращенные к солнцу, с сомкнутыми навек очами. И какие думы преклонили головы живых над телами усопших? — Через час или через сутки быть может, каждый из них будет лежать на этом же месте, и в воображении каждого невольно представлялся образ плачущей матери, сестры, жены или осиротелых детей, но с тем вместе в памяти пробуждалось и росло воскресающее дух слово самоотвержения: «Не щади себя там, где потребует того долг и совесть!» и каждый, возвращаясь на гибельный пост, не думая о муках, отрешался от всех уз, связывавших его с землею, и только помышляя о долге служения Отечеству…»

Могилы для общих захоронений готовили заранее. Рыли их, в основном, арестанты, но иногда к этой тяжелой работе привлекали и нижних чинов.

По воспоминаниям командира 1-ой карабинерной роты Алексопольского егерского полка Валериана Зарубаева, солдат их полка назначали «копать громадной величины могилы и хоронить убитых, которых каждый день транспортами привозили на татарских арбах, с каким-то особенно заунывным скрипом. Но эта поистине печальная картина не производила на нас грустного настроения».

По свидетельству современников, иногда в братских могилах хоронили по сто и более солдат и матросов. «Только некоторые моряки, семейства коих долго еще, почти до последней минуты, оставались в осажденном городе, умирая, имели утешение, что родная рука сокрыла им очи, жена и дети проводили до могилы, обливали ее слезами. Они имели еще и то преимущество, что все, до последнего матроса, были хоронены в гробах, сколоченных часто из досок забора и дверей собственных жилища».

К 1856 году на Братском кладбище покоились свыше 40 тысяч погибших и умерших от ран и болезней в оборону Севастополя.

В конце октября 1855 года в Крым приехал Александр II. Проведя смотр на кладбище и плакал навзрыд, видя могилы десятков павших за Царя, Веру и Отечество».