«Его приезда ждали с нетерпением…»

В июне 1941 года началась Великая Отечественная война, принесшая много испытаний и горя Родине. В связи с этой датой хочется вспомнить о деятельном архиерее военного времени - епископе Полтавском и Лубенском Вениамине (Новицком). Владыка был одним из виднейших и образованнейших архиереев Русской церкви. Именно по его рекомендации направился на учебу в Московскую духовную семинарию молодой Борис Николаевич Пушкарь, ныне митрополит Владивостокский и Приморский Вениамин. В месяцы летних каникул он ипподиаконствовал у владыки, помогал ему в поездках по большой епархии, напитывался духовно и перенимал пастырский опыт своего авторитетного наставника. За много лет до избрания преподавателя МДА Бориса Николаевича Пушкаря епископом на Владивостокскую кафедру, владыка Вениамин передал ему, как тогда казалось, неожиданный подарок – скромную белую панагию, благословляя на будущий путь служения Церкви своего ученика.

Май 1944 года. Волынь, Почаев. Остался год до Великой Победы. В Почаевской лавре, под Покровом Божией Матери – духовном островке древней русской земли, святой, исповеднической Волыни – молитвенная тишина и покой. Братья неустанно молятся все последние 30 лет. С тех пор как началась Первая мировая война не было покоя. Монастырь эвакуировался из-за военных действий, возвращался. Затем пала Российская Империя. Неожиданно территории вошли в состав Польши, где православным жилось не сладко. А, затем, в 1941-м земли оккупировали иноземные германские захватчики. На оккупированной Украине случился церковный раскол. Националистические епископы «Украинской автокефальной церкви» и их паства угрожали всем, несогласным с их идеологией и их доминированием, десятками убивали «москвофильское» духовенство. Все эти годы не ослабевала молитва в Почаеве, являвшимся форпостом Святого Православия среди постоянных угроз унии, католицизма и украинского церковного и политического национализма.

Три года под властью немцев он, являясь видным архиереем, секретарем Синода Украинской автономной церкви, вынужденно оторванной от московского священноначалия, возрождал вместе с другими епископами Церковь, разрушенную большевиками в предыдущий период – на Полтаве, в Харькове, Лубенщине. Страдал от доносов, наветов, интриг так называемой «Украинской автокефальной церкви», возглавляемой украинским националистом Поликарпом (Сикорским).

В сентябре 1943 года, когда в Полтаву и Киев пришла победная Красная армия, Россию покинули его видный сподвижник-галичанин архиепископ Киевский Пантелеймон (Рудык); постриженик Киево-Печерской лавры, катакомбник епископ Леонтий (Филиппович) и несколько других преосвященных собратьев Украинской автономной церкви, понимая, что их ожидает в лучшем случае каторга. Уже несколько месяцев как они были за границей.

Шанс уйти в эмиграцию был и у владыки Вениамина. Осенью 1943 года, как представитель гражданского населения, вместе со своим полтавским духовником игуменом Иоанном (Стелецким) и тремя духовными дочерьми, возрождавшими монастырь в Полтаве, владыка был вынужден срочно покинуть свой кафедральный город на открытой платформе немецкого поезда.

Военный поезд шел без остановок в Германию. Приближаясь к границе, епископ Вениамин и игумен Иоанн ощутили, что они не могут покинуть Россию и не должны из нее уезжать. Когда поезд приближался к Почаеву, священники встали на колени и стали молиться Богу и Божией Матери о том, чтобы им остановиться здесь. Их горячая молитва была услышана. Без видимых причин поезд стал тормозить. Пользуясь замедлением хода, женщины сбросили чемоданы, и все спрыгнули. После этого состав набрал скорость и ушел в Германию. А радостные священники и сестры, хваля Бога, добрались до Свято-Успенской Почаевской лавры.

Так владыка Вениамин остался на своей многострадальной родине. Он сделал осознанный выбор, понимая, что как видный архиерей в тех исторических обстоятельствах может быть казнен НКВД или отправлен в лагерь. В 1930-м году уже был расстрелян в Белоруссии коммунистами его родной старший брат священник Валериан (Новицкий). За то, что не отрекся от Христа и не отказался от иерейского сана.

18 мая 1944 года владыка был арестован. Военным трибуналом УНКГБ был приговорен к 15 годам работ на колымской каторге. Там, благодаря амнистии, он пробыл 12 лет. Работал на лесоповалах, в шахтах, в связи со знанием латыни некоторое время трудился санитаром в лагерном госпитале, на поселении в поселке Верхний Ат-Урях Магаданской области работал бухгалтером.

В память о каторге, ее мучениках и исповедниках, владыка Вениамин никогда не расставался с рукописным Евангелием, которое подарил ему друг, знавший Священное Писание наизусть. Тот по памяти написал Евангелие на лагерной бумаге и подарил его владыке в день рождения. Владыка Вениамин бережно хранил это Евангелие, возил его с собой как самую драгоценную святыню. Во время молитвы читал именно его.

После 12-летнего заключения архиерей несколько осенних месяцев 1956 года отдыхал и молился в Троице-Сергиевой Лавре, где он оказался впервые в жизни. В дни пребывания в лавре служил вместе с вышедшим в тот же период из тюрьмы епископом Афанасием (Сахаровым). И к концу 1956 года владыка был назначен правящим епископом в Омск. Советские власти не позволили ему вернуться в родные украинские и белорусские места, где владыку знали, как героя и православного исповедника.

С 1958 года владыка Вениамин стал управлять одной из обширнейших епархий Русской Церкви – Иркутско-Читинской, включавшей территории Иркутской, Читинской, Хабаровской, Амурской областей, Приморского края, Якутии и Бурятии.

В послевоенное время в столь отдаленные епархии направляли «неблагонадежных» архиереев – отбывших наказание или бывших в эмиграции. Друг владыки Вениамина митрополит Алма-Атинский Иосиф (Чернов), много лет проведший в тюрьме, возглавлял епархии в Средней Азии. Арестованный в Харбине знаменитый камчатский миссионер и деятель русской белой эмиграции владыка Нестор (Анисимов), который дружил с архиепископом Вениамином, отбывший 8 лет наказаний в лагерях, был назначен на кафедру Новосибирско-Барнаульскую.

Окормление паствы на столь больших территориях требовало неординарных административных талантов и духовного опыта. Владыка Вениамин обладал этими талантами, а то, чего недоставало, восполняла благодать Божия по молитвам владыки.

После всех ударов, перенесенных в первые полвека своей жизни, владыка не смог оказаться в спокойствии, став действующим архиереем Русской церкви-мученицы. В конце 1950-х, в 1960-х годах на Церковь обрушились новые гонения, и никто не знал, чем они завершатся, не возникнет ли очередная угроза полного уничтожения Православия в России.

Владыка прибыл в очень сложную епархию – обширные природные пространства с малочисленным населением. Немногочисленность храмов, уничтоженных эпохой гонений. Сложный социальный состав: поляки-католики, которых он хорошо знал, являясь в прошлом гражданином Второй Речи Посполитой, переселенцы-комсомольцы на великие стройки, языческое инородческое население, закрытые, секретные области и города.

Среди его духовенства были священники, которым возбранялся въезд в Центральную Россию – отбывшие лагерное заключение представители Псковской духовной миссии, священники Западной Украины и Белоруссии, исполнявшие, как и он, свой пастырский долг во время войны. Священники-реэмигранты, представители казачества или дворянства, измученные, искалеченные революцией, гонениями, лагерями, как и сам владыка Вениамин. Но эти люди, стремительно уходившие из-за возраста, болезней, представляли и духовное достояние этих дальних территорий.

В Иркутске, например, проживали сестры Уссурийского Линевичского Рождества-Богородицкого монастыря, тайные монахи и монахини. В Приморье, в Партизанске служил и служит священник из казаков, ушедших в Манчжурию протоиерей Василий Кабанов.

Владыка Вениамин, уроженец Белоруссии и постриженик Почаевской лавры, полюбил эти суровые земли, свою непростую паству. В 1973 году, когда его переводили на новую кафедру в Поволжье, в Чувашию, он не хотел расставаться с Сибирью.

В первые же годы архиерейства владыки Вениамина на Иркутской кафедре состоялись крупные духоподъемные торжества и мероприятия. 13 июля 1958 года в Иркутске состоялось торжество по случаю 40-летия прославления в лике святых Иркутского епископа Софрония, на которое прибыл друг владыки, знаменитый миссионер и просветитель – митрополит Новосибирский и Барнаульский Нестор (Анисимов).
В конце 1950-х годов в Иркутской области началось строительство Братской ГЭС, ее запуск повлек затопление большого числа деревень по Ангаре. В том числе и села Монастырь, возникшего близ старейшей в Иркутской губернии монашеской обители середины XVII века – Братской Спасской пустыни. В середине XVIII века в этой обители упокоился и был погребен по его завещанию второй Иркутский архиерей епископ Иннокентий (Нерунович), воспитанник Киево-Могилянской академии, много потрудившийся для христианского просвещения Сибири в годы своего архиерейства в 1733-1747 годах. В XVIII веке его могила почиталась православными. Святитель Софроний (Кристалевский), прибыв в марте 1754 года на Иркутскую кафедру, посетил могилу епископа Иннокентия, где горячо молился и просил у своего предшественника благословения на служение.

В результате пуска Братской ГЭС остатки пустыни вместе с архиерейским погребением должны были оказаться на дне водохранилища. По свидетельству современников, в 1960 году перед затоплением преосвященному Вениамину явился второй епископ иркутский Иннокентий (Нерунович). Святитель явился с просьбой и указанием: перенести его останки в Иркутск и не допустить, чтобы погребение осталось в безвестности на дне Братского моря.

По поручению архиепископа Вениамина благочинный протоиерей Николай Пономарев (священник 1878 года рождения, несколько раз бывший в заключении) отправился в Братск на поиски захоронения. И чудесным образом захоронение было обретено – по указанию одного старичка, который помнил место, где в его детстве служили панихиды по иркутскому епископу. 1 октября 1960 года в обыкновенном дорожном чемодане владыке Вениамину было привезено драгоценное духовное сокровище – мощи святителя Иннокентия (Неруновича). Из-за хрущевских гонений на церковь, они были встречены в городе со скромной духовной торжественностью. И по разрешению властей погребены в Иркутске на общественном кладбище предместья Иркутска Радищево.

Священники и причт, служившие при владыке Вениамине во Владивостоке вспоминают о нем как о большом молитвеннике. Его приезда всегда ждали с нетерпением. Усердно готовились к встрече, накрывали столы, готовили для него отдельную комнату. Но когда владыка приезжал, то сразу же шел в храм. Проходило много времени, но он все не выходил. Тогда его решались побеспокоить, напомнить о трапезе и об отдыхе. Но он отказывался: «Вы уж сами покушайте, а мне принесите коврик». Так в храме на молитве он оставался до утра. А утром служили Литургию, и только после этого он садился со всеми за стол.

Владыка Вениамин скончался от сердечного приступа на праздник Покрова Божией Матери в 1976 году. До последнего своего вздоха он был архипастырем Церкви, ее исповедником и защитником, хотя в последний десяток лет из-за радиационного облучения, полученного в ходе поездок по Сибири, он потерял волосы. Отпевание владыки возглавил архиепископ Куйбышевский и Сызранский Иоанн (Снычев). Погребли архиепископа Вениамина в Чебоксарах в старинном Введенском кафедральном соборе. Русская Церковь утратила одного из виднейших своих архиереев, глубокого молитвенника, исповедника в годы польского католического давления, пережившего Великую Отечественную войну со всеми ее сложностями, прошедшего каторгу и хрущевские гонения.

По прошествии почти 30 лет, по полу Введенского Чебоксарского собора и стенам прошла большая трещина, она прошла и по захоронению владыки Вениамина. Из-за необходимости реставрации собора тело владыки должно было быть перезахоронено в другом месте. В 2005 году состоялось вскрытие могилы архиепископа Вениамина. Те, кто присутствовал при этом, включая митрополита Чебоксарского и Чувашского Варнаву, засвидетельствовали, что мощи архипастыря были нетленны. Современники свидетельствуют о многочисленных случаях молитвенной помощи владыки еще при жизни и его даре прозорливости.