Церковь не молчит
100 лет назад началась Первая мировая война. 28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии, 1 августа Германия объявила войну России, и затем в считаные дни в войну вступили еще несколько крупных мировых держав. В последующие три года всё новые и новые государства присоединялись к одной или другой из враждующих сторон, втягиваясь в воронку боевых действий.
Итогом войны стали многомиллионные человеческие потери: погибло более 10 миллионов солдат, более 12 миллионов мирных жителей. В результате войны прекратили существование четыре империи. Война имела долгосрочные последствия для большинства вовлеченных в нее государств. Не было бы Первой мировой, не было бы ни Третьего рейха, ни национал-социализма, ни гитлеровских концлагерей и газовых камер. Если бы Россия не втянулась в Первую мировую, не было бы большевистской революции, голода, раскулачивания и расказачивания, массовых репрессий.
Итогом Первой мировой стал передел мира, передел сфер влияния. Но межгосударственные проблемы, которые при помощи этой войны пытались решить, не были решены. И спустя двадцать лет те же государства вновь втянулись в еще более страшную авантюру – войну, получившую название Второй мировой.
Столетие начала Первой мировой войны вряд ли вызовет в мире горячий отклик. Где-то откроют монументы героям, где-то подчистят мемориальные кладбища, где-то пройдут торжественные мероприятия. Но станет ли юбилей войны поводом для осмысления ее итогов в мировом масштабе? Станут ли итоги двух мировых войн уроком для мировых лидеров, от которых зависит, начнется ли Третья мировая?
Сегодня, сто лет спустя, новые мировые империи заняты новым переделом мира, для которого используются локальные войны. Более десяти лет полыхает Ближний Восток: начавшись в Ираке, события «арабской весны» перекинулись на Ливию, Египет, Сирию, вовлекая в эту пока не мировую войну новые страны. Ближневосточный конфликт лишь отчасти был мотивирован внутренними противоречиями: в значительной степени конфликт развивается благодаря внешнему вмешательству. Войну в Сирии трудно назвать «гражданской»: на ее территории воюют третьи страны, каждая из которых преследует свои интересы. И нынешние события в Ираке, захват крупных городов радикальными исламистами не являются следствием лишь гражданского противостояния: это стало возможным после того, как десять лет назад внешние силы решили вмешаться и навести порядок.
Они же пытаются разыграть ближневосточный сценарий на постсоветском пространстве. Для обслуживания этого проекта создана целая идеология, навязываемая населению через СМИ.
Нынешняя ситуация все больше и больше напоминает ситуацию, сложившуюся перед началом Первой мировой. Программы новостей превратились в сводки с фронта, каждый день мы слышим о новых и новых жертвах. Да, пока речь идет о конфликтах локального масштаба, но в милитаристскую риторику втягиваются целые государства, целые военно-политические блоки. Поляризация достигла критической отметки. В разных странах создается и поддерживается средствами массовой информации образ врага. А отсюда – один шаг до объявления войны мирового масштаба.
Создается впечатление, что уроки Первой мировой забыты, как забыты и уроки Второй мировой, потери в которой в несколько раз превысили ужасающие цифры столетней давности.
Главный урок обеих мировых войн заключается в том, что в них нет победителей. Все стороны являются проигравшими. Ученые до сих пор спорят о том, кто победил в Первой мировой. С формальной точки зрения проиграла Германия вместе с ее союзниками. Но разве Россия, например, эту войну выиграла? Только поначалу военные действия для России казались успешными, а в течение последующих трех лет война настолько истощила силы и ресурсы, что империя пала, и большевики при помощи той же Германии смогли взять власть почти без боя. Да, они совершили «акт национального предательства», как подчеркнул два года назад президент России В.В. Путин, отметив, что «наша страна проиграла эту войну проигравшей стороне». Но они не смогли бы этот акт совершить, если бы за три года до того Российская империя не была втянута в кровопролитную войну, последствия которой никто не мог предвидеть.
Так это было и сто лет назад, когда поводом к войне стал выстрел сербского террориста в австро-венгерского наследника престола. Казалось, ведущие мировые державы только и ждали этого выстрела, чтобы начать всемирную бойню. Каждая из стран, вступавших в войну, надеялась на быструю победу, на блицкриг с минимумом жертв и максимумом дивидендов. И никто не мог просчитать последствий безответственных решений властителей, в итоге потопивших в крови собственное население.
Война в чем-то подобна шахматной партии. В дебюте разыгрывается некая ситуация, следствием которой становится определенная диспозиция фигур на доске. Далее происходит борьба сторон, и в результате одна из них приходит к эндшпилю победителем. Как правило, уважающие себя гроссмейстеры не доигрывают партии до конца: поняв, что проиграл, игрок сдается и жмет руку победителю.
Разница между шахматной партией и реальной войной заключается в том, что в первом случае счет потерь идет на единицы, во втором на миллионы. В первом случае действующими лицами являются фигуры, во втором – люди, каждый из которых может прожить только одну жизнь, у каждого из которых есть или может быть семья, есть потомство реальное или потенциальное. Финал шахматной партии можно как-то предсказать по ее началу, а исход войны никто предсказать не сумеет.
На исходе войны можно с определенной точностью подсчитать понесенные потери, но потенциальное потомство каждого убитого на войне солдата или мирного жителя подсчитать никто не может. Путем простой калькуляции, основанной на подсчетах естественного роста населения, Дмитрий Менделеев предсказывал, что к концу XX века в Российской империи будет жить более 500 миллионов человек. Реальная численность населения сегодняшней России вместе со всеми государствами, некогда входившими в Российскую империю, оказалась в два с лишним раза меньше. Это является прямым следствием потерь в двух мировых войнах, ведь каждый погибший унес с собой в могилу по крайней мере одного или двух своих детей, четырех внуков, восемь правнуков... К этому нужно добавить и жертвы репрессий вместе с их потенциальным потомством: здесь тоже счет идет на десятки миллионов.
У Церкви есть свой взгляд на войну, свои пророчества и свои предостережения. Церковь воспринимает войну как зло, а всякое убийство как преступление. При этом она благословляет воинов на исполнение священного долга защиты ближних и восстановления справедливости. Церковь осуждает властителей, которые втягивают своих подданных в военные действия, при этом она не считает принесенные жертвы напрасными. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 3). Эти слова Христа Церковь относит к воинам, на поле брани за веру и Отечество жизнь свою положившим. Она прославляет их подвиг и молится о том, чтобы Бог простил им грехи и сотворил вечную память.
Когда зимой этого года гражданское противостояние началось на Украине, раскольники и униаты тут же ассоциировали себя с одной из сторон. Каноническая же Украинская Православная Церковь, к которой принадлежит большинство населения страны, не поддержала ни ту, ни другую сторону, так как ее чада оказались по обе стороны баррикад. Церковь призывала к мирному решению всех накопившихся проблем и выступала посредником между враждующими сторонами.
Голос Церкви – это голос Божий. Те, кто не хочет прислушаться к нему, идут не только против общечеловеческих ценностей, не только против здравого смысла: они идут против Самого Бога. Но «Бог поругаем не бывает: что человек посеет, то и пожнет» (Гал. 6,7). Посеяв ненависть и вражду, лидеры ведущих мировых держав, вступивших в Первую мировую войну, пожали смерть и разрушение. Пусть события столетней давности отрезвят тех, кто сегодня призывает к очередному переделу мира, пытаясь решать проблемы военным путем. (В сокращении)
Председатель ОВЦС
митрополит Волоколамский Иларион
«Российская газета»