Верю в большое и светлое будущее нашей России

— Олег Иванович, хотелось бы побеседовать с Вами. Удивительно, что за столько лет знакомства это первая беседа с Вами для газеты «Русь Державная». Я внимательно слежу за Вашей деятельностью, и мне приятно поздравить Вас со славным юбилеем — 80-летием со дня рождения. Юбилей — это всегда хороший повод оглянуться назад и вспомнить о значимых вехах пройденного пути. Я знаю, что у Вас очень богатая и интересная биография, и хочу, чтобы Вы поделились с нашими читателями наиболее яркими ее моментами.

— Я бы сказал, что свое восьмидесятилетие я встретил счастливо. Наверное, следует начать с того, что я считаю себя государственником и горжусь этим, по силе своих возможностей борюсь за усиление Российского государства. Все-таки я дожил до того времени, когда вырисовывается тенденция на победу патриотических сил, на победу русского народа и тех, кто себя считает русскими, хотя бы в силу принадлежности к русской культуре, несмотря на свою национальность. В 90-е годы многих охватило отчаяние, думали, что все уже, пропало наше государство, пропала Россия. Но сейчас, когда мне 80 лет, прошло 30 лет после тех событий, я вижу, что, слава Богу, мы все-таки идем в правильном направлении.

Благодарю Бога нашего, Иисуса Христа, что дал мне дожить до 80 лет, и я не сижу во дворе и не играю в домино, а активно занимаюсь общественно-политической работой. Являюсь президентом Благотворительного фонда «РУССАР» (Русь, Сирийская Арабская Республика). Уже 6 лет мы действуем. И нам удается помогать Сирии, сражающейся против мировых сил зла, и материально, и морально, и информационно. В Сирии находит положительную оценку наша деятельность, хотя наш Фонд небольшой, в нем всего 35 человек. Это и русские, и россияне сирийского происхождения. Недавно нам удалось собрать для Сирии около миллиона рублей помощи для борьбы с коронавирусом и приобрести средства индивидуальной защиты, респираторы, термометры. Это было передано в Министерство здравоохранения Сирии первому заместителю министра в присутствии нашего посла Ефимова Александра Владимировича. Он же недавно назначен, оставаясь послом, специальным представителем Президента Российской Федерации по развитию отношений с Сирийской Арабской Республикой. Это назначение говорит о том, какое значение у нас придают сотрудничеству с Сирией.

Горжусь, что я уже практически 40 лет состою в старейшей и славнейшей общественной организации России — в Императорском Православном Палестинском Обществе, основанном в 1882 году. После Октябрьской революции большевики запретили название «Императорское Православное», оно превратилось в Российское Палестинское общество (РПО) при Академии наук СССР. В основном занималось исследовательской деятельностью, не более того. Но в 1992 году, когда председателем Общества был Олег Герасимович Пересыпкин, российский посол в ряде арабских стран, избранию которого я способствовал, мы через Государственную Думу вернули себе историческое название. А еще до этого мы возобновили уже и паломническую деятельность.

Основным направлением ИППО в дореволюционной России была организация паломничества на Святую Землю для простых русских людей, которые не могли сами обеспечить себе такую поездку. В результате на Пасху собиралось в Иерусалиме до 10 тысяч русских богомольцев. Некоторые из Яффы шли пешком босыми, а то и чуть ли не ползли, несли тяжелые кресты, колокола, чтобы подарить местным церквам.

Второе направление — оказание помощи местным арабским христианам, которые подчас страдали даже не столько от османского ига в те времена, сколько от католиков, которые занимались ловлей душ, и их миссионеры пытались перетянуть православных христиан в свою веру.

В 90-м году, когда при доселе неизвестных обстоятельствах погиб Евгений Семенович Евсеев — считают, что это было преднамеренное убийство известного борца с сионизмом, автора многих книг, таких как «Фашизм под голубой звездой» и др. — меня избрали вместо него заместителем председателя РПО. Один из членов Общества Игорь Беляев сказал мне тогда: «Ты не боишься, что тебя тоже могут убить, как убили Евсеева?»

Конечно, у меня много воспоминаний о том, что нам удалось сделать по линии РПО и ИППО и что пока не удалось. Я сам писал много статей, выпускал книги с анализом палестинской проблемы, путей ближневосточного урегулирования. Был принят в Союз писателей России как публицист. Продолжаю оставаться членом Совета ИППО и заместителем председателя Московского отделения ИППО по международным делам. А Московское отделение — основной локомотив Общества, это 80–85 процентов его состава. И я горжусь, что именно мне, преодолевая сопротивление некоторых, случайно ставших членами нашего Общества, удалось поставить вопрос об оказании гуманитарной помощи христианам на Ближнем Востоке, в частности, в Сирии, когда в 2011 году началось вооруженное вмешательство во внутренние дела этой страны и когда США и другие страны НАТО натравили на нее международный терроризм и внушили нашим, так называемым либералам, что в Сирии гражданская война. Но это была отнюдь не гражданская война. На самом деле на страну науськали международный терроризм, рядящийся в исламские одежды, но преступающий и предающий все догматы ислама на каждом шагу. Я убеждал своих коллег, что наш долг — помочь сирийцам, и что помощь надо оказывать — гуманитарную и любую другую — не только христианам, но и мусульманам, которые страдают от террористов и их западных покровителей в одинаковой степени. Их так же убивают, так же разрушают их дома, также насилуют их жен и дочерей. В ноябре 2012 года на заседании Совета ИППО Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что поддерживает инициативу члена Совета ИППО и председателя его Международной секции Олега Ивановича Фомина, «направленную на усиление взаимодействия с РПЦ по Ближнему Востоку в защиту гонимых христиан в этом регионе». Возглавляющий ИППО с 2007 года Сергей Вадимович Степашин, без преувеличения открывший новую эру в жизни Общества, объявил, что отныне поддержка христиан и всех нуждающихся на Ближнем Востоке и в Северной Африке становится основным направлением деятельности ИППО.

С тех пор наше Общество отправило на Ближний Восток не менее 14 авиарейсов с гуманитарной помощью нуждающимся сирийцам — потерявшим близких, кров, раненым, изувеченным и больным. Первые самолеты с гуманитарным грузом я лично сопровождал с Кусковой Нелли Александровной, членом ИППО. Мы прилетали в Дамаск еще когда он обстреливался, и канонада не стихала ни днем, ни ночью. Когда мы прибыли с первым грузом, нас встретила группа заслона, на нас надели бронежилеты. По пути из аэропорта в Дамаск нас обстреляли и даже следы остались на том вездеходе, в котором мы были с Нелли Александровной. Но автомобили были бронированные. Нас принимал Патриарх, еще жив был Предстоятель Антиохийской Православной Церкви Игнатий IV, благодарил нас. Затем нас принимал Верховный муфтий Сирийской Арабской Республики шейх Ахмад Бадрэддин Хассун, замечательный человек, образованнейший, любящий Россию. Бандиты убили его сына, но он простил их, когда террористов поймали. Он неизменно выступает за межконфессиональное, межрелигиозное единство, традиционное в Сирии и в регионе. Это такой муфтий, которому в день Рождества в храме Девы Марии или в храме Креста в Дамаске предоставляется почетное право выступить перед прихожанами и клиром Антиохийской Православной Церкви и поздравить всех христиан мира с великим праздником Рождества Христова. Он потрясающий человек. Он моложе меня и называет меня своим другом. Я этим очень горжусь и ценю дружбу с ним. Встречая нас с очередной гуманитарной помощью, он говорил: «Мы знаем про вашу помощь, тонны приходят по линии вашего правительства, государства, но ваша благотворительная помощь для нас особенно дорога, потому что это помощь от сердца к сердцу». Мы ему рассказывали, как на сборный пункт бабушка принесла бутылку подсолнечного масла, а одна бизнесвумен на следующий день передала целую тонну риса, и что участвовали в сборе средств люди от Владивостока до Смоленска и даже до Бреста — и белорусы принимали участие. Муфтий высоко оценивал искренние чувства сострадания россиян попавшему не по своей вине в беду сирийскому народу.

Мы продолжаем оказывать помощь сирийскому и другим народам Ближнего Востока. Голос ИППО снова зазвучал на Святой земле, и в Сирии, и в Ливане, и Иордании, и, конечно, в Палестине. Нас стали принимать на уровне Президентов государств и на уровне Предстоятелей Восточных Церквей. В одной Сирии более десяти христианских конфессий, сунниты, шииты, алавиты, друзы. И почти со всеми из них мы общаемся и сотрудничаем по линии ИППО.

Сейчас мы действуем совместно с Межрелигиозной рабочей группой по оказанию помощи населению Сирии при Совете по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте России Владимире Владимировиче Путине. Возглавляет эту Рабочую группу иеромонах Стефан (Игумнов) — сотрудник Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

Мы с ним год назад открывали отремонтированную за счет входящих в Группу объединений, как христианских, так и исламских, и ИППО, разрушенную террористами школу в дамасском районе Барза. Открыли в торжественной обстановке. До этого я также входил в состав делегации представителей разных российских Церквей, включая протестантов и других, кроме еврейской — не потому что мы антисемиты или против иудеев, а просто в настоящее время в Сирии нет партнерской иудейской организации. Мы тогда раздали 75 тонн продуктов у церквей и у мечетей в Дамаске, Хомсе и в лагере сирийских беженцев в ливанском городе Захле.

Я активно сотрудничаю и давно дружу с Сергеем Николаевичем Бабуриным, государственным, политическим и общественным деятелем, руководителем партии Общенародный Российский Союз. Так, я являюсь сопредседателем Комитета солидарности с народами Ливии и Сирии, а Бабурин его председатель. С Сергеем Николаевичем мы создали также Русский центр изучения и сохранения духовного и культурного наследия святого города Иерусалима (Русский Центр «Иерусалим»). Мы провели в 2015 году силами вновь созданной организации большую международную научно-практическую конференцию «Иерусалим через призму международного права». Она имела настолько большой резонанс, что сионисты подняли визг и вой от Тель-Авива до Канады и от Канады до Австралии и Новой Зеландии. И не исключено, что в связи с этим, когда я в очередной раз в 2015 году отправился на Святую Землю — у меня была миссия оказания помощи через Вифлеем жителям Газы, которая является самой большой тюрьмой народов в мире в результате израильской блокады этого сектора, — меня арестовали в аэропорту Бен-Гурион. Шесть часов продержали в израильском СИЗО, лишили права посещать Святую Землю, оккупированную Израилем. Не объясняя почему, в паспорте поставили штамп «Запрещен въезд», выдали бумагу о том, что я представляю опасность для государства Израиль. Я думаю, как раз из-за конференции по проблеме оккупированного Восточного Иерусалима. Слово имеет большое значение, и иногда не меньшее, чем боевое оружие.

Кроме этого, я являюсь членом Международной славянской академии науки, культуры, образования и искусства. И еще других организаций, но не буду все перечислять. Главное — это Благотворительный фонд «РУССАР», ИППО, Комитет солидарности со странами Ливии и Сирии и Русский Центр «Иерусалим», в которых я, уйдя на пенсию в 66 лет, до сих пор либо руководитель, либо заместитель руководителя.

Поэтому я рад, что Всевышний дал мне здоровья и сил, чтобы заниматься этой работой, иногда и утомительной, иногда и отчаяние берет, когда не находишь средств, чтобы помочь нуждающимся людям. Но я благодарю судьбу за то, что я занимаюсь своим любимым делом и работаю на благо арабских народов Ближнего Востока и Северной Африки, с представителями которых я связан и, как говорится, ломаю хлеб уже 50 лет.

Несколько слов о моей семье. Мой сын пошел по моим стопам. Он востоковед-арабист. На дипломатическом поприще. Служил России в Сирии, Ираке, Ливии, сейчас — в ОАЭ. Уважаем коллегами. Моя жена — поддержка в жизни и помощник в делах. У меня очаровательная внучка с красным дипломом о высшем образовании.

У меня много друзей, единомышленников, которые рядом со мной в названных организациях. Один из моих духовных центров — это Союз писателей России на Комсомольском проспекте. К сожалению, очень близких мне друзей уже нет в живых. Это Эдуард Федорович Володин и Сергей Артамонович Лыкошин — русские патриоты, писатели, философы.

— Мы с ними начинали издавать «Русь Державную».

— Я их очень любил, мы вместе работали, создавали Комитет в защиту иракского народа, в защиту палестинского народа. Когда я работал за рубежом, для меня не было большей радости, чем встретить и принять их в редкие приезды. И свое 60-летие я отмечал именно в Союзе писателей, а Сергей Лыкошин был тамадой. Так что я могу благодарить Бога, что дожил до 80 лет, вроде бы как активный член российского общества и круга русских патриотов — борцов за лучшее будущее нашей страны, нашего народа, за справедливое решение палестинской проблемы и за освобождение Восточного Иерусалима с его православными и исламскими святынями. Как говорил мой друг и коллега, которого уже тоже нет в живых, Николай Николаевич Лисовой, известнейший ученый и блестящий историограф ИППО и Русской Палестины: «Россия должна твердой ногой стоять в Иерусалиме, потому что Иерусалим — это пуп земли. И кто будет стоять в Иерусалиме, тот и будет влиять на судьбы мира». Я с ним согласен, борьба продолжается, мы там присутствуем, на нашем знаке ИППО изречение из Книги пророка Исаии в Ветхом Завете: «Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь». Я тоже не могу успокоиться ради Иерусалима, пока Восточный Иерусалим оккупирован незаконно Израилем, пока Израиль пытается иудаизировать Восточный Иерусалим, сносит арабские кварталы и строит свои с ужасной, бездушной архитектурой, попирает волю палестинского народа, считая, что, как говорила израильский премьер-министр Голда Меир и ее сообщники: «Мы — народ без земли прибываем на землю без народа». То есть они вычеркнули из жизни палестинский народ и его право на существование. И с этим я согласиться не могу. Хоть я и пострадал и теперь на склоне лет, может быть, и не смогу вновь попасть на Святую Землю, помолиться в Храме Гроба Господня и в Базилике Рождества Христова, с палестинскими друзьями увидеться. Но я не жалею, что всю жизнь выступал и боролся за право палестинского народа на собственное независимое государство со столицей в Восточном Иерусалиме, и у меня много друзей палестинцев в Москве, Иерусалиме, на Западном берегу Иордана, в Сирии, Иордании, Ливане. Одни из них погибли, некоторые до сих пор сидят в израильских тюрьмах, а другие продолжают борьбу за свои законные, священные права.

— У меня вопрос, который обсуждается сейчас на всех уровнях, в средствах массовой информации, в Русской Православной Церкви, и мы в последнем номере опубликовали на эту тему заявление Священного Синода, — о превращении Храма Святой Софии, нашей великой святыни — в мечеть. Я задаю этот вопрос, потому что знаю, что Вы можете прокомментировать его с неожиданной стороны.

— Я считаю, что это, конечно, большой удар по христианству, оскорбление христианства и, в первую очередь, православия, потому что нам этот храм — Святая София Константинопольская, особенно близок и дорог. С ним связано имя равноапостольной княгини Ольги, крестившейся в Константинополе, связано принятие Русью святого православия. И, конечно, на фоне того раскола, который намечается в Православном мире и к которому привели предательские действия Патриарха Варфоломея — а он явно служит интересам ЦРУ США, врагов России, и ослабляет общие позиции Православных Поместных Церквей, — они тоже способствовали тому, что Реджеп Эрдоган принял такое наглое решение. Он осмелился сделать вызов всему православному христианству, осмелился сделать вызов России. Святейший Патриарх Кирилл в заявлении от 4 июля призывал руководство Турции подумать хорошо, прежде чем идти на такой безрассудный шаг. Но его не послушали. Потом наш парламент обращался к парламенту турецкому, но Турция не услышала и этого. И вот сухой остаток в том, что в разговоре с Владимиром Владимировичем Путиным Эрдоган пообещал, что не тронут они фрески и мозаики, которые представляют для христиан не только историческую и художественную, но и сакральную ценность. Но я считаю, что этого мало. Во-первых, османские султаны уже заштукатуривали эти фрески. Во-вторых, я считаю, что позиция России была чересчур сдержанной. Конечно, я понимаю, что мы заинтересованы в развитии отношений с Турцией: газопровод, атомную электростанцию строим, худо-бедно удерживаем их от дальнейших враждебных действий в Сирии. Но все равно слишком много поставлено на карту. В своей статье в газете «Русский вестник» под названием «Страсти по храму» я привожу материал, опубликованный одним из сирийских мусульман, который пишет, что, захватив Святую Софию, Эрдоган развязывает руки израильтянам для полного захвата мечети Аль-Акса. Раз это сделал Эрдоган, и христиане как бы с этим смирились, то почему бы и израильтянам не захватить окончательно мечеть Аль-Акса и не поставить на ее месте свой храм Соломона, презрев мнения и чувства мусульман. Автор этой статьи считает, что указ Эрдогана может стать спусковым крючком для усиления иудаизации Иерусалима и, в конечном итоге, чуть ли не превращения мечетей, остающихся в Иерусалиме, в синагоги.

Один из российских обозревателей, по-моему, в «Литературной газете» пишет, что если возможно это переформатирование, произошедшее с храмом Святой Софии, тогда возможен и вариант, например, превращения мечети Омейядов в Дамаске в церковь из-за того, что там покоится глава Иоанна Крестителя, а если идти дальше, то можно поднять и вопрос о пересмотре режима проливов Босфора и Дарданеллы. А если пофантазировать еще, то можно вспомнить, что при подготовке известного Соглашения Сайкс-Пико предполагалось что после победы в Первой мировой войне к России отошли бы и Стамбул (Константинополь), и проливы. Не будь Октябрьской революции, Константинополь точно был бы наш. Короче, я хочу сказать, что произвольное решение Эрдогана, возомнившего себя неоосманским султаном, опасно обострило обстановку в регионе Ближнего и Среднего Востока. Я считаю, что наша и мировая общественность недостаточно сильно выступила против вызова Эрдогана христианскому миру. В общем мы тут недостаточно применили так называемую «мягкую силу», хотя я не люблю этот термин, так как он придуман американцами, которые используют эту «мягкую силу» для подрыва России. Но есть же способы, пути общественного и политического воздействия на ту же Турцию, не все из которых были применены.

Я также считаю, что слишком сдержанная позиция России проявляется и в отношении решения палестинской проблемы, которой я занимаюсь всю жизнь. Создание палестинцами собственного государства со столицей в Восточном Иерусалиме у нас остается неизменной позицией, но в то же время она могла бы быть более решительной. Об этом мне и палестинцы-руководители говорят в личных беседах, и их послы. Правда, в ответ я упрекаю их в отсутствии палестинского единства, в раздоре между «ФАТХ» и «ХАМАС», без прекращения которого о ликвидации израильской оккупации говорить не приходится.

Для меня то, что произошло со Святой Софией — личное оскорбление и безответное злое и несправедливое действие против меня. Тем более, что я не раз бывал в этом великом соборе, где меня охватывало чувство причастности к истории православия, к деяниям основателей Киевской Руси — главного истока государства Российского. И поэтому я испытываю чувства благодарности к сирийскому автору за его слова: «Не грусти печальная София с молчащими колоколами. Для нас, мусульман, христиане — братья и мы считаем, что тебе приличествуют колокола, а не минареты. Тебе приличествует не азан и такбир, а лишь слова: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». Есть и такие мусульмане, их немало на Ближнем Востоке. Надо помнить, что пятьсот лет довлело турецкое иго над Ближним Востоком, и оно доходило даже до Испании, и в ходе этого ига мусульмане страдали иногда не меньше, чем христиане. Но в то же время находятся арабские руководители и такие политики, которые вместе с отсталой частью исламского населения поддерживают решение Эрдогана и рассматривают его как торжество ислама. А ведь Эрдоган, совершая настоящий экстремистский шаг, выступает здесь как представитель «Братьев-мусульман» — той самой ультрареакционной организации, запрещенной в России, запятнавшей себя преступлениями на Ближнем Востоке. Эрдоган лишь показал свое истинное лицо «брата-мусульманина». Повторяю: это вызов христианскому миру и России. И это не должно остаться безнаказанным.

— Да, я неоднократно слышал пророчества святого Паисия Святогорца о будущем Турции. Если руководствоваться этими пророчествами, то Святая София все равно снова будет христианской.

— Вот и я в это верю, и немало мусульман на Ближнем Востоке тоже верят, что справедливость будет восстановлена.

Очередной удар по православию произошел в рамках общемировой борьбы, которую известно кто ведет. «Чтобы уничтожить Россию, надо уничтожить православие», — не только думают, но и заявляют они. Для них сейчас главный враг — православие, поэтому они стремятся взращивать агентов влияния как внутри России, так и наносить по ней удары извне. И у нас, к сожалению, находятся их единомышленники. Возьмите «Московский комсомолец» с его антицерковными статьями или выступления Александра Невзорова на «Эхо Москвы». От его кощунств над причастием и другими святыми таинствами, от издевательств над целованием «крашеных досок», воистину дьявольских речей у православных волосы дыбом встают на голове. Главного редактора «Русского вестника», директора Института русской цивилизации, глубоко православного человека и видного ученого вот уже пятый год таскают по судам и по навету обвиняют в необоснованно приписываемом ему экстремизме, а Невзоров безнаказанно использует эфир, чудовищно оскорбляя чувства верующих, духовенство. Все ему сходит с рук. Как это понять? Я и В.В. Путина не могу понять. Когда ему говорят про русофобские и антиправославные передачи на «Эхо Москвы», он отвечает: «Надо аргументами бороться». Как аргументами можно бороться с этим Невзоровым? А почему тогда не борются аргументами с Олегом Платоновым?

А вот наши враги, ненавистники России с нами не церемонятся. Посмотрите, как действуют израильтяне. Когда меня задержали и допрашивали в аэропорту Бен-Гурион, представителя российского консульства они просто выгнали. Я спрашиваю: «Почему этот допрос, обыск? Я десять раз сюда приезжал». А мне отвечают: «Ну, Вы работали в таком учреждении, занимали такие посты». Я отвечаю: «Да, я работал в ЦК КПСС, да, отвечал за связи с арабскими странами, но ранее я приезжал сюда, и меня пропускали к палестинским друзьям». Допрашивающий лишь многозначительно поднял свой перст к потолку. После обыска меня посадили в автомобиль и привозят в тюрьму. Заходим, открывают камеру, а там битком набито, и такие все волосатые, страшные, человек тридцать. Уставились на меня. Я думаю, ну все, сейчас меня сюда втолкнут, здесь мне и конец. Но не оказалось там ни одного места свободного, и меня отвели в какую-то маленькую камеру, там нары вверху, нары внизу, отобрали телефон и таблетки, и шесть часов я там сидел. А они выключили мне свет, ржали за стенкой, может, выпивали. Я требовал консула, посла. Потом открыли, вывели, посадили в машину, надели на себя робы служащих аэропорта, привезли к нашему самолету, подняли по заднему трапу, отдали мои документы. Смотрю: в паспорте на первой странице штамп «Въезд в Израиль запрещен». А в прилагаемой бумаге: «О.И. Фомин представляет угрозу для общественной безопасности Израиля». Так я побывал в израильском застенке. Однажды на «Эхо Москвы», когда мой большой и уважаемый друг Александр Проханов еще выступал в программах этой радиостанции, он что-то сказал о палестинцах, томящихся в мрачных застенках Израиля. А ведущая спрашивает его: «А Вы что, знаете, какие там застенки?» Проханов пошутил: «Да я же в этих застенках живу».

В 73-м году, когда я возглавлял Советский культурный центр (СКЦ) в Дамаске в Сирии в ходе так называемой Октябрьской войны, израильская авиация разрушила его прямым ракетно-бомбовым попаданием. Лишь на третьи сутки мы извлекли из-под развалин останки тела администратора СКЦ Мухаммеда Амина. На четвертые — заведующую курсами русского языка Александру Петровну Калинычеву. Потом я сопровождал ее тело до Москвы, где она была похоронена на Ваганьковском кладбище. За день до начала Октябрьской освободительной войны, которую начали арабы (Арабская Республика Египет и Сирия) с целью освобождения своих территорий, оккупированных Израилем, я предложил Калинычевой: «Улетайте в Москву. Последний самолет». Она ответила: «Олег Иванович! Мы же должны курсы открывать. Я всю Великую Отечественную войну прошла медсестрой, дошла до Кенигсберга, немцев не боялась. Что? Я израильтян буду бояться?». И вот так она погибла. А я за двадцать минут до бомбежки взял своего заместителя и мы поехали на Багдадскую дорогу, там должна была проходить иракская танковая бригада, и мы хотели посмотреть на танкистов. Услышав взрывы, вернулись. На месте Центра дымились развалины. А я жил в 200-х метрах от Центра, в квартире в цокольном этаже четырехэтажного здания. Его тоже разбомбили, все четыре этажа обрушились на мое жилье. Я не погиб в своем кабинете в Центре и в квартире тоже отсутствовал. Вместе с уцелевшими сотрудниками СКЦ мы несколько часов пытались откопать из-под обломков здания служебный сейф, в котором находилась некоторая денежная сумма. Открыть его нам помогли солдаты, присланные моим другом, Командующим Народной армией Сирии (аналог советского ДОСААФ) Мухаммедом Ибрагимом. Мы собрались отъезжать на ночлег в гостиницу, когда у Центра появился корреспондент советского телевидения Фарид Сейфульмулюков. Он, оказывается, во время израильской бомбежки Дамаска лежал под машиной у сирийского телецентра. Мы вместе отъехали от Центра метров 300, уже ночной Дамаск, все стемнело и вдруг мощный взрыв потряс, казалось, весь город. Это взорвалась бомба замедленного действия в нашем Центре. Обычная израильская практика. В тот день я три раза ушел от смерти. Поэтому к израильским экспансионистам у меня особый счет. В Дамаске не убили — трижды пытались. Затем они меня лишили посещения Святой Земли, права на исходе жизни помолиться у колыбели Иисуса Христа, на месте его казни на Голгофе и у Гроба Господня. Они же лишили меня встреч с дорогими мне палестинцами в Вифлееме, Назарете, Рамалле. Поневоле вспомнишь слова из Евангелия от Иоанна (8:44), сказанные иудеям: «Ваш отец диавол… он был человекоубийца от начала».

Уничтоженное помещение СКЦ мы арендовали у сирийского профсоюза врачей. Кстати, у них тоже двое человек погибло. Но у меня уже был заложен фундамент нового СКЦ и в не менее престижном районе сирийской столицы. На ранее приобретенном земельном участке я достроил здание в 1975 году, сдал его своему преемнику и уехал в Москву, где поступил на учебу и защитил кандидатскую диссертацию в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Да, еще один, забавный момент: перед возвращением в Дамаск после похорон Калинычевой и встреч с руководством тогда еще Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами мне посоветовали: «Напиши в Министерство финансов, чтобы тебе компенсировали стоимость пропавших при израильском налете личных вещей». Я написал и мне пришел официальный документ: «Сообщаем, что Вы можете получить компенсацию за счет израильского правительства». И подпись.

Но вернемся в Дамаск, в октябрьские дни 1973 года. Египетские войска, героически преодолев хваленую израильскую «линию Бар-Лева» и форсировав Суэцкий канал, остановились на Синайском полуострове по предательскому приказу египетского Президента Анвара Садата. И вот наступил момент, когда израильтяне полностью бросили свои силы на Дамаск. Это было 11 октября. Идет налет, атакуют десятки израильских самолетов. Дамаскинцы на балконах, на крышах домов. Я стою у разрушенного Центра и слушаю, как по городскому радио объявляют: «Сбитых израильских летчиков захватывайте, сохраняйте им жизнь и доставляйте в полицейские участки». И вот в небе самолет, взрыв, желтое облачко, из которого появляется парашют и еще, и еще, и еще. В этот день над Дамаском было сбито не меньше 30 израильских самолетов. На зенитно-ракетных комплексах работали сирийские и наши боевые расчеты. И с каждым сбитым самолетом люди на крышах и балконах начинали скандировать: «Да здравствует советско-сирийская дружба! Да здравствует Брежнев!». Все это я слышал и видел своими глазами. Кстати, стервятника, который разбомбил СКЦ 9 октября, вдогонку сшибли нашей ракетой, привезли на руины Центра. Он был родом из Индии, приехал в Израиль, ему 25 лет, у него дочка только что родилась.

Его снимал сирийский выпускник нашего ВГИКа на обломках СКЦ, говоря: «Смотри, что ты наделал». Вышел двухчасовой документальный кинофильм под названием «Убийца». Вот такие приключения я пережил, связанные с политикой Израиля. Одно — во время Октябрьской арабо-израильской войны, а другое, когда побывал в израильском застенке. В первом случае наряду с болью утрат я переживал чувство гордости за стойкость сирийцев и за советское оружие. А во втором, будучи в застенке, чувство беззащитности и гнева. Правда, потом меня успокаивали: «Ничего, Олег, считай, что ты как будто орден получил с этим запретом в Израиль». Но ведь в оккупированную Палестину минуя израильские блок-посты не попадешь. Осведомленные люди сообщили мне, что за последние десять лет я был единственный, не допущенный в страну по политическим мотивам. Но это по положению на февраль 2015 года. В самом деле, переживаю, потому что в Иерусалиме всегда с трепетом подойдешь к христианским святыням, помолишься, проследуешь по Скорбному пути. Там друзья. Но если мне сейчас дадут добро на въезд, я бы подумал, потому что если меня снова схватят, могут посадить уже не на шесть часов, а поболе. И я далеко не уверен, что наше государство меня спасет. Так, в США сидят наши люди, и у нас ничего не могут сделать для их освобождения.

— Недавно произошел взрыв в Бейруте. Там же тоже надо было давно разобраться с этим грузом.

— Существует много версий. Главная — халатность. Но рассказывают, например, что селитра была давно растащена, и ее оставалось не более 300 кг. В связи и с этим многие арабы склоняются к версии, что причиной взрыва была некая особая израильская ракета, целью которой были оружие и боеприпасы Хизбаллы, хранящиеся в порту как в безопасном месте, которое не осмелятся бомбить израильтяне. А те, в свою очередь, распространяют слухи о злостном умысле ливанских шиитов, которые этим взрывом попытались отвлечь внимание от реализации рассматриваемых мер по ограничению их позиций и влияния в стране.

Чудовищный взрыв нанес большой урон ливанской столице. До 200 человек погибли и пропали без вести. Официальные данные говорят о 300 тысячах потерявших кров. Но все же заявлять, что в результате взрыва снесло полстолицы, преувеличение. Я на связи с ливанскими друзьями, и они говорят, что многие здания уцелели, но подверглись разрушениям, в них выбиты стекла с рамами окон, искорежена мебель. О помощи России сообщали наши СМИ. На мой взгляд, меры по восстановлению Бейрута должна разработать Лига Арабских Государств (ЛАГ). Должны внести свою лепту и страны Персидского или Арабского, как его называют арабы, залива. Ведь Бейрут — излюбленное место отдыха и развлечений арабских шейхов. Меня беспокоит, что это бедствие коснется и Сирии, которая и без того тяжело переживает последствия почти десятилетней агрессии международного терроризма, поддерживаемого США и их союзниками по НАТО, и экономическую блокаду. А ведь Ливан и Сирия — сообщающиеся сосуды. Это две части Великой Сирии. Хочу сообщить, что Фонд «РУССАР» принял решение об оказании помощи жертвам бейрутской трагедии и уже приступил к сбору средств совместно с другими российскими партнерскими организациями.

Ну, я думаю, что в завершение нашей беседы я должен рассказать, пожалуй, о главной перемене в моей жизни. И она прямо связана с развалом Советского Союза. С 1978 года я работал в Отделе международной информации ЦК КПСС инструктором, затем консультантом. В соответствии со служебными обязанностями я способствовал развитию дружбы и сотрудничества нашей страны с арабскими странами, разоблачению в российских СМИ теории и практики сионизма, и совесть моя была чиста. Я чувствовал, что в результате предательства наверху Советский Союз идет к своему концу, но не хотел уподобляться крысе, бегущей с тонущего корабля, и оставался на своем рабочем месте, решив испить горькую чашу сполна. Из здания ЦК КПСС в 1991 году я выходил с оставшимися сотрудниками под злобное улюлюканье толпы, которая затем отправилась свергать памятник Дзержинскому. Кстати, ныне к зданиям бывшего ЦК, сейчас Администрация Президента, не подойдешь. Они отгорожены от народа могучим решетчатым забором.

Я и мои коллеги получили документы об увольнении — практически, как говорят, «волчий билет». Итак, в 51 год я оказался безработным, опальным представителем бывшей, проигравшей системы, без средств и без будущего. В поисках места применения своих знаний и опыта, да и, надо признать, источника существования я пришел в Российский центр международного научного и культурного сотрудничества (РЦМНиКС), заменивший Союз советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами (ССОД), представителем которого я был в Сирии с 1969 по 1975 гг. Меня принял первый заместитель тогдашнего председателя РЦМНиКС А.Н. Шохина. Стал рассказывать ему: мол, был представителем ССОД в Сирии, построил там Российский центр культуры, ныне действующий в Дамаске, построил дешево, отказавшись принимать взятки от подрядчика, так как был воспитан честным комсомольцем. Справился у него: «Не могли бы Вы меня как-то использовать? Опыт у меня есть». Он спрашивает: «Расскажите, где Вы учились, работали». Я говорю: «Учился в МГИМО, потом в Институте восточных языков, затем работал в Комитете молодежных организаций СССР, в ЦК КПСС, отвечал за связи с арабскими странами и как раз курировал деятельность Советских культурных центров за рубежом, а их около 90». Он сказал: «Нет. У Вас слишком старорежимная биография». А перед ним на столе была развернута пролиберальная в то время газета «Московские новости». Так что можно было и не начинать разговор.

Потом Валентина Владимировна Терешкова про меня вспомнила, когда сама возглавила РЦМНиКС. Однажды, в 70-е годы, она появилась в Дамаске как первая женщина-космонавт. Я принял ее в СКЦ, вывел на балкон. Внизу ее приветствовала многотысячная толпа жителей сирийской столицы. И она в 1994 году отправила меня в Тунисскую Республику представителем РЦМНиКС и директором Российского центра науки и культуры. Совсем захиревший Центр я поднял, не мог подвести эту великую русскую женщину, фактически спасшую меня. В 2003 году В.В. Терешкова прибыла в Тунис. Я организовал ее встречу с Президентом Республики, вручившим женщине, которой посвящено стихотворение, входящее в тунисскую школьную программу, высший орден страны. Перед своим отъездом Валентина Владимировна мне говорит: «У нас плохо дела идут в Египте. Командирую Вас в Каир». Там я проработал Генеральным директором Российского центра науки и культуры (РЦНК) в Каире и Александрии, советником Посольства России в Арабской Республике Египет три года и в 2006 году вернулся на Родину.

Оглядываясь на прошедшие годы, я благодарю Господа Бога за то, что он дал мне возможность потрудиться на благо России, на развитие нашего геополитического, взаимовыгодного сотрудничества со странами Ближнего Востока, в первую очередь, с Сирией — колыбелью цивилизаций и христианства, приобрести многочисленных друзей для нашей страны. Я счастлив, что продолжаю трудиться на благородной почве благотворительности и оказания гуманитарной, моральной, информационной и другой помощи и поддержки нуждающимся и страждущим. Остаюсь русским государственником, державником и верю в большое, светлое будущее нашей России!

И поэтому для меня особая честь беседовать с главным редактором газеты «Русь Державная».