Наша задача – активно противостоять любым фальсификаторам истории. Все мы несём общую ответственность за то, чтобы люди знали правду о войне, чтили подлинных героев и никогда не забывали, к какой катастрофе могут привести идеи национальной исключительности и стремление к мировому господству.
Президент России В.В. Путин
Каков был духовный знак Великой Отечественной войны? Что определяло ее духовную суть?
И, следовательно, какова историческая ценность, какова высота нашей Победы?
Что это было: зло схватилось со злом? Или это была борьба добра и зла, света и тьмы? И на какой стороне были мы, наша страна, Красная армия?
Эти вопросы во всей остроте ставит сегодняшний день. Здесь – острие битвы за правду нашей истории.
Сегодня, через 70 лет после Победы, мы не можем не скорбеть о том, что на украинской земле нашей общей Родины история словно бы повернулась вспять. Как это ни невероятно звучало бы совсем недавно, там вновь ходят с факелами последователи Гитлера и считают своим главным врагом русский народ. Мы разделены прежде всего духовно: у нас разное понимание смысла истории, разное отношение к Победе, разные ценности жизни, разные идеалы.
Каков главный козырь антироссийской пропаганды сегодня – на Украине, на Западе?
Главный козырь уже давно – это то, что якобы в той войне сражались два тоталитарных режима, друг другу подобных по своей сути. Что столкнулись два равноценных диктатора, два тирана – Гитлер и Сталин, и неизвестно, кто из них был хуже.
Между тем ответ на вопрос о том, каков был духовный знак этой войны и чье дело было правое, дал Сам Господь. Навсегда. Он ясно сказал об этом в день Победы. Великая Победа пришла к нам в первый день Пасхи 1945 года. И когда? В день великомученика и победоносца Георгия! Такие «совпадения» не бывают случайными.
Безчисленные чудеса, которые совершались во время войны, когда Сам Господь, Царица Небесная, святые помогали нашему народу, явления Божией Матери, в том числе нашим воинам на фронте, – всё это свидетельствовало о том, что Богу угодна была наша Победа.
На фашистских танках были изображены кресты, на бляхах их солдат стояло «Gott mit uns», но с ними не было Бога. Они не шли на нашу землю открывать храмы и освобождать наш народ от большевизма, они шли покорять наш православный народ. Хотя он и назывался тогда советским, но в нем продолжала жить вера – и она крепла в нем всю войну.
Захватчиков направлял диавол, который все века, как крещена Русь, не оставлял и не оставляет своей безумной надежды уничтожить наш народ, принявший Христа, покорить нашу страну – Дом Пресвятой Богородицы. Он-то смотрит не по названиям…
На пилотках наших солдат, на наших самолетах были пятиконечные звезды, но с нами был Бог. Наши воины воевали, благословленные своими матерями, которые провожали их, перекрестив, и молились за них. Да они и сами то и дело вспоминали молитвы перед лицом безпощадного врага.
После сражения под Прохоровкой, которое произошло в день первоверховных апостолов Петра и Павла 1943 года, очевидцы рассказывали, что мертвые немецкие солдаты лежали лицом в землю, а наши – лицом в небо.
Да, официальной идеологией в нашей стране в то время был большевизм, было безбожие. Но не эта идеология определяла духовную суть той великой схватки, которая разыгралась на нашей земле. Гораздо точнее ее определила песня, которая появилась у нас 22 июня 1941 года: «Священная война». Музыку к ней написал бывший регент Храма Христа Спасителя А.В. Александров, который два года спустя создаст и наш новый государственный гимн, прославляющий нашу страну до сего дня.
«Не знаете, какого вы духа», – сказал Господь Своим ученикам. Главное – не название, а дух.
О том, каков был дух нашего воинства, нашего православного народа в то время, нам засвидетельствовали великие создания той поры. «Василий Теркин» А.Т. Твардовского, «Жди меня» К.М. Симонова, пронзительно патриотическая лирика наших поэтов… Великая проза о войне, драматургия, высокие произведения киноискусства…
А какие песни тогда появились! И остались навсегда: «Дороги», «Соловьи», «В землянке»… В них пела сама душа народная. Ничего подобного не создала и не могла создать та, другая, враждебная нам, всему человечеству сторона. Без Бога такие шедевры не создаются. И не рождаются в духовной пустоте – они были отражением высоты народного духа.
Наш народ в тот грозный час, может быть, собрал все свои силы, которые копил в себе веками, отдал себя в этот роковой час без остатка, превзошел даже самого себя, потому и Господь помог – и потому выжил в истории, когда по-человечески выжить было невозможно, принеся себя в жертву не только ради того, чтобы страна не погибла, но и ради всего мiра.
Таково наше предназначение, данное нам Богом.
Потому так яростна и клевета на наш народ, на его путь, на Победу. По непреложному слову Христову: Если гнали Меня, будут гнать и вас.
Именно Он, Господь, даровал нам Победу, как предсказал еще 22 июня 1941 года тогдашний Патриарший Местоблюститель Митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский) в своем послании «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». В нем он благословил наш народ «небесным благословением на предстоящий всенародный подвиг».
Колоссальные усилия всей армии, всего народа были предприняты для Победы над лютым врагом. Победа была достигнута безпримерным напряжением всех сил на фронте и в тылу, неисчислимыми жертвами народа. Но слово Божие, вера наша говорят о том, что без благословения Божия даже такие усилия не привели бы к самой Великой Победе в человеческой истории.
Благословение преподобного Сергия, которое он дал святому благоверному князю Димитрию Донскому перед Куликовской битвой, благословение двух монахов на участие в битве – святых Пересвета и Осляби, молитвы преподобного во время сражения – всё это стало, верим, решающим обстоятельством для исхода того, давнего исторического сражения.
Недаром митрополит Сергий вспомнил об этом во время Сталинградской битвы, когда наша Церковь начинала сбор средств на постройку танковой колонны имени Димитрия Донского и авиаэскадрильи имени святого благоверного князя Александра Невского. Владыка написал в своем обращении 30 декабря 1942 года:
«Благословив Димитрия Донского на Куликовскую битву с мамаевыми полчищами, преподобный Сергий Радонежский послал в ряды русских войск двоих сподвижников из числа братьев Троицкой лавры.
Два воина не много могли прибавить силы русскому оружию. Но они были посланцы от преподобного Сергия и его лавры.
Видя их в своей среде, русское воинство воочию убеждалось, что на святое дело спасения Родины оно благословляется Православной Церковью, что молитвы Сергия сопровождают на поле битвы…
Повторим же от лица всей нашей Православной Церкви пример преподобного Сергия Радонежского и пошлем нашей армии на предстоящий решающий бой вместе с нашими молитвами и благословением вещественное показание нашего участия в общем подвиге…»
«Воскресе Христос – и падоша демони. Воскресе Христос – и радуются ангели», – вспоминал митрополит Сергий в Пасхальном послании 1942 года слова святителя Иоанна Златоуста. А далее предсказал уже тогда нашу Победу на Пасху года 1945-го: «Да возрадуемся и мы с ними, празднуя победу Христову над адом и смертию вовеки и во временной жизни здесь на земле – победу Креста Христова над свастикой».
Молилась Церковь. Молился фронт. Молился тыл. Молитвенный вопль всего народа раздавался все дни и ночи войны. Неизмерим перед Богом молитвенный подвиг только двух, ныне горячо почитаемых нашим народом святых, которые молились всю войну: блаженной Матроны в Москве и преподобного Серафима Вырицкого под Ленинградом.
Молились в Кремле. Рассказ Ю.С. Соловьева, который более десяти лет был личным охранником И.В. Сталина, можно услышать, увидеть своими глазами в документальном фильме «Кремль изнутри» (2005 г.). Перекрестившись перед решетчатой дверью маленького храма в Большом Кремлевском дворце, в который, как он свидетельствует, часто заходил Сталин, он говорит: «Он заходил только тогда, когда он шел один, без свиты. Здесь он отправлял, видимо, духовные свои потребности. Здесь можно было всегда протянуть руки к церковным книгам, подойти к иконостасу. Он был человек верующий».
Один из многочисленных мифов антисталинизма утверждает, что ему якобы не жалко было людей, что он о них не думал. Нет, ему именно было жалко людей, и потому он был решителен и крут с теми, кто мог стать причиной страданий или гибели многих и многих людей, всей страны.
Главное, что продолжает постоянно бросать тень на нашу Победу, что пытается очернить ее духовную суть, – это пресловутая теория «культа личности», которая была навязана нашему народу богоборцем Н.С. Хрущёвым – по всей видимости, при поддержке западных спецслужб. Подтверждением этому служит то, что в это же время от него исходила целая цепь государственных преступлений: передача Крыма, гонения на Церковь, раздор с нашим великим союзником – Китаем, развал армии... Всё это наводит на мысль о том, что такие действия, урон от которых для страны вышел за масштабы ХХ века, не могли быть простыми оплошностями недальновидного политика.
Однако теория эта остается, увы, чуть ли не официальной исторической концепцией даже у нас в стране, хотя наш народ продолжает нести тяжелые потери от нее. Особенно ясно видны ее плоды в украинских событиях последнего времени. Между тем многочисленные факты, непредвзятые исследования у нас в стране и за рубежом показывают ее историческую несостоятельность.
Наш народ не поверил и никогда не поверит в то, что такая война могла быть выиграна несмотря на Верховного Главнокомандующего, в то, что И.В. Сталин – черная личность нашей истории. До сих пор фронтовики просят: «Верните имя Сталинграду, пока мы живы!»
Неужели и нынешний юбилей Победы мы будем праздновать, стыдясь вывешивать портреты Верховного Главнокомандующего, под чьим руководством мы победили?
И нет никакой нужды воздавать ему почести большие, чем того требует историческая правда.
То, что войну выиграл Сталин, как некоторые сгоряча говорят, это, конечно, неверно. Он сам первый бы с этим не согласился. Разве мог он выиграть войну один? Конечно, нет.
Но и то, что якобы народ выиграл войну, – не менее горячее и далекое от реальности утверждение. Разве мог бы народ выиграть войну, если бы все его силы не были объединены единым руководством, и прежде всего могучей сталинской волей, его государственным талантом, его мудростью и глубокими знаниями во всех областях жизни, включая военные, его верой и молитвой, наконец, о чем до нас дошли неоспоримые свидетельства?
Вот простой пример. Война, как говорят знающие люди, в немалой степени, а может быть и в решающей степени, была выиграна благодаря нашей разведке и контрразведке. Хотя, конечно, решающими были очень многие, если не все стороны деятельности народа: и без железнодорожников, и без авиаторов, и без медиков, и без композиторов и поэтов – создателей замечательных песен, поднявших народ на священную войну, и без всех без исключения других тружеников фронта и тыла мы бы не победили. Но тем не менее, если говорить только о разведке, – как бы мог с помощью ее сведений, с риском для жизни добываемых, победить сам народ – принимая свои «народные» решения, отдавая «народные» приказы, которые потом бы единодушно исполнялись? Кому бы в народе могли быть доверены планы главных контрнаступательных операций Великой Отечественной войны: Сталинградской, Курской и прочих, – которые готовились в глубокой тайне? Разумеется, всё сходилось к одному человеку – Верховному Главнокомандующему, и на основании сверхсекретных и всех прочих данных: военных сводок, экономических, дипломатических донесений, – он, обобщив мнения множества специалистов, принимал самые ответственные решения.
Или такой пример.
30 июля 1941 года в Москву прилетел личный посланник президента США Ф.Рузвельта Г.Гопкинс, чтобы выяснить, «как долго продержится Россия». В мiре тогда считали, что наша страна сможет продержаться если не недели, то месяцы. И вдруг из встреч со Сталиным Гопкинс выносит убеждение, что Советский Союз готов сражаться до победного конца. Сталин сказал ему, что если американцы пришлют алюминий, СССР будет воевать хоть четыре года. Это личное общение имело важнейшее значение для установления союзнических отношений нашей страны с США в эти критические дни, для помощи нашей армии по ленд-лизу, для создания антигитлеровской коалиции. О Сталине Гопкинс оставил следующее воспоминание:
«Ни разу он не повторился. Он говорил так же, как стреляли его войска, – метко и прямо. Он приветствовал меня несколькими быстрыми русскими словами. Он пожал мне руку коротко, твердо, любезно. Он тепло улыбался. Не было ни одного лишнего слова, жеста или ужимки. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной.
Иосиф Сталин знал, чего он хочет, знал, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете.
Во время этого второго визита мы разговаривали почти четыре часа. Его вопросы были ясными, краткими и прямыми. Как я ни устал, я отвечал в том же тоне. Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, как будто они были обдуманы им много лет назад.
Когда мы попрощались, мы пожали друг другу руки с той же решительностью. Он сказал «до свидания» один раз, точно так же, как он только один раз сказал «здравствуйте». И это было всё. Может быть, мне только показалось, что его улыбка была более дружелюбной, немного более теплой. Быть может, так было потому, что к слову прощания он добавил выражение уважения к президенту Соединенных Штатов.
Никто не мог бы забыть образ Сталина, как он стоял, наблюдая за моим уходом – суровая, грубоватая, решительная фигура в зеркально блестящих сапогах, плотных мешковатых брюках и тесном френче. На нем не было никаких знаков различия – ни военных, ни гражданских. У него была приземистая фигура. Рост его примерно 5 футов 5 дюймов, а вес – около 190 фунтов. У него большие руки, такие же твердые, как его ум. Его голос резок, но он все время его сдерживает. Во всем, что он говорит – именно та выразительность, которая нужна его словам.
Если он всегда такой же, как я его слышал, то он никогда не говорит зря ни слова. Если он хочет смягчить краткий ответ или внезапный вопрос, он делает это с помощью сдержанной улыбки – улыбки, которая может быть холодной, но дружественной, строгой, но теплой. Он с вами не заигрывает. Кажется, что у него нет сомнений.
Он предложил мне одну из своих папирос и взял одну из моих. Он непрерывно курит, что, вероятно, и объясняет хриплость его тщательно контролируемого голоса. Он довольно часто смеется, но это короткий смех, быть может, несколько сардонический. Он не признает пустой болтовни. Его юмор остр и проницателен. Он не говорит по-английски, но когда он обращался ко мне по-русски, он игнорировал переводчика и глядел мне прямо в глаза, как будто я понимал каждое слово.
Я уже сказал, что наше свидание ни разу не прерывалось. В Соединенных Штатах и в Лондоне миссии, подобные моей, могли растянуться и превратиться в то, что государственный департамент и английское министерство иностранных дел называют беседами.
У меня не было таких бесед в Москве, а лишь шесть часов разговора. После этого все было сказано, все разрешено на двух заседаниях». (Роберт Шервуд. Рузвельт и Гопкинс. М., Изд. иностранной литературы, 1958, т. 1, с. 547).
Огромная вера в Победу, которая была у Сталина, которая поразила Гопкинса и решила судьбу помощи нам американцев (хотя и не безкорыстной, за золото, – но что тогда было для нас золото по сравнению со свободой и независимостью Родины, с желанием народа выжить?!) – эта великая вера и стремление идти только к Победе, любой ценой (о чем так точно сказано в замечательной песне Б.Ш.Окуджавы: «Мы за ценой не постоим») и давало ему право и необходимость, без всяких вариантов, делать всё возможное и невозможное для Победы. И кто может сказать, что что-то было для этого лишним? Что и без этого мы бы победили, меньшей ценой? Как это наивно! Как это несправедливо!
Да, Победа была нам дарована от Господа, она была чудом Божиим. Ее ведь могло и не быть. Всё могло быть иначе, много хуже. Эта простая мысль вообще подходит ко всем событиям жизни. Это правильное, мудрое, справедливое отношение ко всему и всегда. Это мiровоззрение веры, это понимание того, что мы живем, весь мiр живет не своей силой, но прежде всего силой Божией, что Бог вовсе не должен нас постоянно защищать и о каждом из нас постоянно промышлять, но делает это по Своей любви, несмотря на наше стремление не только к добру, но и ко греху, несмотря на нашу «неблагодарность Богу за все его безчисленные благодения и всеблагое о нас промышление», – главный грех, как говорили наши духовные наставники, с которого и начинали напоминать нам о грехах на исповеди. Они говорили, что Господь грехи прощает, а за ропот наказывает.
А сколько ропота идет относительно Победы – и сколько еще ждать? Чего только не ставили в вину победителям! Например, «вправе ли было наше государство так откровенно использовать женщину в военных целях, в то время как ни одно государство до этого никогда подобного себе не позволяло?»
Но ни на одно государство в истории человечества никогда не ополчалась столь страшная, нечеловеческая, безпощадная сила!
И если бы не все те жертвы, которые были принесены всем нашим народом в войну, начиная с самого Верховного, который, как говорила блаженная Матрона, всю душу вложил в войну, кто может сказать, что не было бы еще больших жертв, что наш народ вообще бы всё это пережил и выжил?
После Ялтинской конференции 1945 года начальник штаба президента США адмирал флота У.Леги написал о Сталине:
«Большинство из нас до встречи с ним считали его бандитским главарем, который пробился на высокий пост в своем правительстве. Это впечатление было ошибочным. Мы сразу же поняли, что имеем дело с весьма умным человеком, который умел хорошо говорить и был намерен получить то, чего он хотел для России. Ни один профессиональный солдат или моряк не мог бы упрекнуть его за это. Подход маршала к нашим общим проблемам был прямым, благожелательным и учитывающим точки зрения двух его коллег – пока один из них не выдвигал какое-нибудь предложение, которое, по мнению Сталина, шло вразрез с советскими интересами. Тогда он мог быть безцеремонно прямым, почти грубым». (Цит. по: С.В.Юрченко. Ялтинская конференция 1945 года: хроника создания нового мiра. Симферополь, «Крым», 2005, с.115-116).
В свое время журналист В.М.Песков спросил Маршала СССР Г.К. Жукова: как он относится к словам Хрущева о том, что Сталин «руководил войной по глобусу»?
– Чепуха, – сказал на это Георгий Константинович. – Сталин так войну понимал, что даже я иногда склонял перед ним голову. И если в первую половину войны он, случалось, бывал растерянным, делал ошибки, то вторую половину войны он полностью соответствовал тому, что требовала обстановка от его ответственной роли Верховного Главнокомандующего.
В то время в нашу государственную жизнь вернулся принцип единоначалия, которому традиционно следовала наша держава, и это принималось, приветствовалось нашим народом. Революционная большевицкая прививка оказалась чуждой русскому историческому организму. Сквозь все идеологические лозунги и переименования проступила наша вековая самодержавная традиция, которая не раз сохраняла от бурь наше Отечество.
В середине 30-х годов в стране уже заметно менялся дух общественной жизни. Была изменена концепция преподавания истории России: были признаны положительные стороны в Крещении Руси, в деятельности наших царей. В школу вернулась русская классическая литература. На экраны вышли художественные фильмы: «Петр Первый» (1937), «Александр Невский» (1938), а затем и «Иван Грозный» (1944). Всё это, разумеется, всегда шло в острейшей борьбе внутри правящей партии большевиков.
Мы победили потому, что наш народ верил «Богом поставленному на свой подвиг служения Родине в эту годину испытаний» Верховному Главнокомандующему, как говорил о нем во время войны митрополит Николай (Ярушевич).
Что, это говорилось из страха перед «тираном» (еще один миф, не основанный ни на каких фактах)? Но тирану-безбожнику такие слова даже бы и не понравились… Да нет, такова была простая правда жизни, если только смотреть на нее непредвзято.
В одной из публикаций о критических днях октября 1941 года, когда всё готовилось к сдаче Москвы врагу, был заминирован даже Большой театр, ибо именно там Гитлер мечтал возвестить о взятии Москвы, мы читаем:
«Сталин колебался. В этот день он посетил Калининский фронт и, вернувшись на дачу в Кунцево, обнаружил ее подготовленной к взрыву. На центральном аэродроме его ждали самолеты, а за Рогожской заставой – поезд. Сталин имел возможность выехать из Москвы в любой момент. Хитростью тирана он понимал, что его отъезд – это потеря Москвы и потеря всей страны. Наконец он принял судьбоносное решение и остался в столице».
Даже в этих словах, признающих за волей и решимостью Верховного, за его жертвенностью судьбоносное для страны, для исхода войны, для Победы решение, – оно объясняется почему-то «хитростью тирана». Но ведь справедливее, честнее исходить из фактов, а не из навязанных нам идеологических установок.
Так что размышления о том, кто же выиграл войну, можно, вероятно, свести к простой формуле: войну выиграл народ под руководством И.В.Сталина, который послушался Заступницы Усердной, вновь умолившей за нашу страну Своего Божественного Сына.
В 2014 году мы навсегда вернули домой Крым, который был в составе Российской Федерации все сталинские годы, – теперь нужно исправить еще одно историческое преступление Хрущёва: навсегда вернуть городу-герою Сталинграду его имя.
Наше дело правое. Победа была и будет за нами.
Священник Николай Булгаков