"Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете“. (Мф. 16. 3.)
“В Церкви у нас нет теперь живых источников–пророчеств. Но знамения есть. Они даны нам для познания времен. Ясно видны они людям,имеющим духовный разум”. (Прп. Варсонофий Оптинский)
Трапеза
В монастырскую трапезную шумной гурьбой вошли паломники со своим молодым священником. Быстро помолившись перед едой, уселись на скамьи и стали споро есть.
Вошел пожилой игумен этого монастыря. Стал невдалеке молиться. В конце произносит тихо: «Господи, благослови…» и возносит руку в крестном знамении для благословения пищи для себя. Молодой священник из паломнической группы останавливает его и бойко сообщает:
– Отче! Я уже благословил, садись!..
Пожилой игумен оторопел на минуту, потом не спеша ответил:
– Не мешайте мне, я молюсь Богу, чтобы Он благословил…
Ваза
Валентина собиралась подготовить квартиру, чтобы можно было сдавать ее и на вырученные деньги безбедно проживать на даче круглый год вдали от городской суеты.
Активно она взялась за труды и хлопоты в намеченном направлении. Работа уже завершалась, и она не чаяла, как быстрее закончить все свалившиеся на нее нахлынувшие заботы, сильно поработившие ее. В последнее время ей стало некогда читать душеполезные книги, ежедневные молитвы сокращались или вовсе оставлялись в сторону как второстепенное. Часто она пропускала службы в храме – не ходила из-за своей «занятости». Находилась в состоянии постоянной раздражительности. Труды ее близились к завершению. Оставались последние «штрихи».
Желая закрыть окно, она заметила на подоконнике вазу, дорогую ей не только ценой, сколько воспоминаниями… Схватила ее, раздраженно пробурчала : «Сопрут еще квартиранты!» Стала искать, куда ее спрятать. В это время летний ветер озорно ворвался в распахнутое окно, тюлевая штора легко взлетела вверх и опустилась ей на голову, накрыв ее легким покровом. Она досадливо, резко махнула рукой, желая отбросить ее. Штора зацепилась за вазу, и та, выскользнув из ее рук, полетела в проем окна. Инстинктивно Валентина рванулась было за ней, но тут же вспомнив, что она находится на высоком этаже, остановилась. Глянула в бездну открытого окна, обезсиленно опустилась на тахту, взялась за голову и заплакала. Не о безвозвратно потерянной вазе, а о себе, о своем окаянстве, очумелости, захватившей ее и доведшей до такого состояния. О зле, поглотившем ее в действиях, чувствах и даже мыслях. Вот только она подумала плохо о людях еще незнаемых, предполагаемых, которых еще и нет даже, и тут же – урок!…
«Сохранила вазу?!… Сберегла?..»
Как же – иди, собирай теперь осколки… Не только фарфора, но и души своей раздрыганной от суетной, мещанской многопопечительности.
В поезде
В купе поезда ехали двое – военный и священник. Добродушно беседовали. Вдруг, в ответ на одно из выражений соседа по купе, военный возмущенно спрашивает:
– Вы что – русский националист?
Священник несколько обезкуражен таким неоправданным навешиванием ярлыка. Потом решает идти не путем оправданий в несодеянном, а стезей защиты ошельмованных ныне, некогда святых понятий. Говорит открыто, спокойно:
– Да, я – русский националист!
– Как это?!..– в свою очередь даже ужаснулся военный неожиданной для него открытости собеседника – Так вот и признаетесь?..
– Да вот так и признаюсь, – не сробел, как это бывает обычно при такой ситуации, собеседник. Более того, сам же пошел в атаку на военного. – Русский национализм спас Европу от татарского ига?
– Да… - невольно согласился военный.
– Русский национализм спас мир от Наполеона?.. – еще уверенней предъявил счет священник.
– Да…
– Русский национализм спас мир от Гитлера?
– Да…
– Так почему же всем так ненавистен этот самый «русский национализм»? Может, потому что его, в сущности, теперь у нас почти и не осталось? И он не только для нас, но и для всех людей опять единственный путь ко спасению?
– Может быть…,– поосторожничал военный.
– Всем, выходит, можно его иметь, свой собственный доморощенный национализм, только не нам, не России. Их, западный национализм только и ищет кого поглотить, закабалить, колонизировать. К России, к ее «национализму» всегда все сами прирастали. Искали союза с ней. Под ее десницу прятались. Вот такой, «страшный» для всех – русский национализм.
– Да-а…
– Что да?.. Плохой я? «Фашист» может, «красно-коричневый»?
Военный теперь сам растерян:
– Нет, конечно. Верно все вы говорите, – согласился военный. – Простите меня.
– Бог простит, и я, грешный, прощаю, – улыбнулся священник, попросил:
– Давайте научимся вновь уважать свои национальные ценности, святые, духовные рубежи предков, многие из которых мы уже предали, сдали врагам.
Священник ВИКТОР Кузнецов