С портрета на стене на все это смотрел мужчина средних лет. В его взгляде можно было увидеть любовь к этому дому и хозяйке, тоску по ним. Одновременно чувствовалось в нем спокойствие и уверенность в выполнении своего долга.
Мария подняла голову, взглянула на портрет:
- Здравствуй, Иван. Вот видишь, сходила за грибами. Урожай на них. Набрала груздей. Помнишь, как незадолго до войны мы с тобой насолили их целую бочку. Радовались, что хватит на всю зиму. Так и было… вот уже 40 лет прошло, как нет войны. А я тебя все жду…
Привычным движением рук она доставала из корзинки грузди, очищала их от листьев, хвои и клала на стол. Лицо было спокойно. Это спокойствие подчеркивали и седые волосы, спрятанные под батистовый платок.
Воспоминания, одно за другим, проходили перед взором Марии. Плохое все куда-то ушло, укатилось, исчезло. Вспоминалось хорошее, доброе. Не было и слез. Все они были выплаканы много лет назад.
Вспомнились первые дни войны. Почти все взрослые мужчины ушли на фронт. С Иваном прожили они вместе около десяти лет. Был он вдовцом с тремя детьми. Работал, вел хозяйство, старался воспитывать детей. Не испугалась Мария, вышла замуж, родила еще двух сыновей. Жили дружно, понимали друг друга с полуслова. Перевезли перед войной дом, двор и баню в соседнюю деревню Гужово. Приняли их по-доброму.
Через неделю пришла и в их дом повестка. В районном военкомате Ивана определили в состав группы, убывающей в г. Котлас Архангельской области на строительство железной дороги «Москва-Воркута». Проработал он там около полугода. За хорошие трудовые показатели дали ему несколько выходных. Сумел он за эти дни преодолеть несколько сот километров, приехал домой. Те два дня запомнила Мария на всю жизнь, как самые лучшие и счастливые.
А потом собрала в дорогу, перекрестила и попрощалась. Сердце подсказывало, что судьба его резко изменится. И в самом деле, из Котласа направили его на действующий фронт. Пришло несколько коротких писем. Читали ей письма соседи. Самой в детстве учиться не пришлось. Содержание их она помнила и сейчас. Губы Марии чуть заметно зашевелились:
- Здравствуй, Мария. Жив и здоров, чего и вам желаю. Наша часть находится под Смоленском. Бои идут очень сильные. Но ведь ты знаешь, что меня напугать сложно… Береги детей, потерпи. Спасибо тебе за то, что не делаешь разницы между моими и нашими детьми. Твой Иван…
Там, под Смоленском, и затерялись следы ее Ивана. А вскоре пришла и «похоронка», в которой говорилось, что рядовой Зелянин Иван Михайлович пал смертью храбрых на поле боя.
Соседи утешали Марию, делились картошкой, заносили караваи черного хлеба, привезли немного сена. Вместе со всеми весну и лето она пахала, сеяла. Находясь на людях, старалась забыть о горе. Да и старшие дети помогали по дому, стали зарабатывать трудодни. Только поздно ночью, ложась в холодную постель, она давала иногда волю слезам, позднее забываясь тяжелым сном.
Текли дни, месяцы. Все чаще звучали сводки о наших победах, все дальше отбрасывали врага. Казалось, что вместе с победами увеличивались силы и Марии. Она говорила детям, что отец жив, обязательно вернется. А вскоре поверила этому и сама. Стало легче.
Да и колхоз старался помочь вдовам. Прошлой зимой ей выдали два мешка зерна. Вместе с соседкой Екатериной отвезли зерно на мельницу, смололи. Этой муки хватило семье до лета.
Хорошо помнила Мария день Победы 1945 года. Собралась тогда вся деревня: бабки, несколько дедов, женщины и дети. Накрыли, чем Бог послал, столы. Зазвучали песни. Выпили за Победу. Сама собой наступила минута молчания. Встали все. Даже двухлетний сынишка соседки стоял возле скамейки, ухватившись за ножку.
И в этой звенящей тишине вдруг раздался робкий детский голос:
- А папа скоро придет, мама?
Происходящее потом Мария помнила плохо. Помнит, как зарыдали вдовы, к ним подключились другие женщины, от испуга громко заплакали дети. Плакали все. Это были и слезы победы, и слезы за погибших, и слезы надежды на возвращение оставшихся в живых. А еще это были слезы надежды на лучшую жизнь.
Наступившее лето принесло тепло. Прошло несколько сильных гроз. Всходы на полях были дружные. Все радовало глаза. Каждый день приносил свои новости, начали возвращаться фронтовики. Пару дней назад вернулся Кузнецов Андрей. Все дивились – повезло человеку. Прошел первую мировую, финскую, Великую Отечественную. Жив и здоров. Радовалась его жена, Лида. Хотя он и был ее старше на 20 лет, а все хозяин в доме. Народится у них потом шестеро детей, все вырастут и разлетятся в разные концы страны.
Вернулись несколько человек, побывавших в плену. Они редко потом вспоминали те годы.
В октябре 1945 года вернулся из Берлина сосед Федор Павлович Кузнецов. Все годы воевал под Мурманском. Не получил ни одной царапины. Были только обморожения. Радовалась Екатерина Андреевна. Вместе с ними радовалась и Мария.
Улеглась радость от встреч, наступили будни. Они были не легче военных. Работа с утра до позднего вечера, без выходных, без отпусков. Практически весь урожай колхоз сдавал государству. Вся живность в личном хозяйстве была переписана. По утрам, после дойки своей коровы, Мария несла почти все молоко в соседнюю деревню, сдавала государству. Сдавали определенное количество яиц, топленого масла. Но она, как и все соседи, не роптала на судьбу, понимала необходимость таких мер.
Подрастали дети, учились в восьмилетней школе, работали, мечтали о хорошей жизни. Выехать за пределы малой родины не могли. Жители сельской местности не имели паспортов. Сын после окончания училища уехал по распределению в Хабаровск, дочь стала работать в районном центре, третий тоже не остался дома. Да и свои родные не остались. После службы в армии Борис уехал в Куйбышев, завел семью. Давно звал к себе. Съездила, пожила полгода. А в начале весны не смогла вытерпеть, упросила сына привезти в деревню на лето. Лето и осень прожила, зиму перетерпела. А вот и второе лето заканчивается. Младший сын, Александр, написал, что приедет в конце сентября и заберет ее к себе в г. Полярные Зори.
Сердцем понимала Мария Михайловна, что сын прав. Не пережить ей одной очередную зиму. И сегодня пошла в лес не ради грибов. Дошла лесной дорогой до реки Кипшеньги, присела на берегу большого камня. Послушала, как вода в своем быстром беге с шумом огибает камни, скрывает возле них жирных пескарей и хариусов. Поднялась потихоньку и вместе со своей подругой, крючковатой палкой, побрела по бору в сторону дома. Шла медленно, стараясь запомнить каждый бугорок, каждый поворот тропинки, машинально срывала грибы, ощущала вкус спелой земляники. Тропинка превратилась в небольшую дорогу, которая вывела в поле. Спелые колосья пшеницы склонялись перед Марией то ли под порывом ветерка, то ли в знак уважения к ее возрасту. Свободной рукой она гладила их, разговаривала с полем:
- Родное мое. Сколько лет я пахала тебя, сеяла, убирала, готовила к новому посеву. Сколько пота и слез оставила на тебе. Все ты вытерпело, скрыло от людских глаз мою боль и печаль. Спасибо тебе за все. Не подводи людей, расти новые урожаи, радуй их васильками и пением жаворонков.
Не выдержала душа Марии, застонала. Многие годы и десятилетия спустя, боль вдруг вернулась, резко отозвалась во всем натруженном теле. Крупные слезы, одна за другой, падали на землю. Одна из них упала на спелый колос, застыла, засверкала в лучах солнца. Она была рада, что уносит боль этой женщины с собой. И, верно, через несколько минут, стало легче. Душа успокоилась, успокоилась и Мария. Она увидела вдали, за полем, верхнюю часть Георгиевского храма, не торопясь перекрестилась.
Незаметно вошла она в деревню. В первом доме справа жил раньше участник Отечественной войны, Петр. Слева жил Иван… Шла медленно-медленно, вспоминала своих односельчан, их детей. А вот и свой дом. Рядом с домом, в палисаднике, росли кусты смородины и малины. Но украшением всему, конечно, была рябина. Ее спелые гроздья своей тяжестью клонили ветви к земле. Ягоды были крупные. Под лучами вечернего солнца рябина казалась одним огненно-красным шаром, парящим над землей.
Мария осторожно сорвала несколько ягод. Их сладковато-кисловатый вкус напомнил ей, как вместе с Иваном она сажала эту рябину и черемуху много лет назад. Вот рядом их детки – молодые рябинки. Вкус ягод вернул Марию в действительность.
Перебраны и замочены грибы. Свежий травяной чай прояснил голову. Хозяйка подошла к Красному углу, помолилась. Затем взгляд ее вновь остановился на портрете мужа.
- Ну вот, Иван Михайлович, еще один день прожит. Завтра, если Бог даст, пойду попрощаться на могилки с родственниками, соседями. У меня есть еще несколько недель до отъезда. Успею попрощаться с Георгиевским храмом, с живыми соседями, со всей деревней. Ты уж прости меня, но портрет твой я оставлю здесь. Вдруг приедут погостить дети. Рядом будет и иконка. Не обижайся на меня…
P.S: Прошло еще 30 лет. Нет Ивана, давно нет и Марии. И дети давно не посещают малую родину. Только старый, полуразрушенный дом хранит память о своих жителях. Молчит дом. Иногда, правда, раздастся в тишине скрип входной двери, или скрип половиц. Это ветер гуляет по дому. Да еще со стены на все это спокойно смотрит мужчина средних лет, с честью выполнивший свой долг под Смоленском.
Меркурий КУЗНЕЦОВ