Из выступления академика И.Р.Шафаревича по радио «Радонеж»
Мне сейчас трудно отделить теперешние впечатления от давнишних воспоминаний. Это воспринимается, как какой-то кошмар, когда на закате жизни переживаешь события, совершенно аналогичные тем, которые были в ее начале. Очень хорошо мне врезалось в память, как одно из ярчайших впечатлений моей жизни, как я, сначала ребенком, потом подростком, потом уже молодым человеком переживал все эти события сначала даже с любопытством, потом с беспокойством и, наконец, с ужасом. Это был тогда захват Абиссинии, Чехословакии, Польши и так далее, и так далее, пока это не докатилось до нашей страны. И вот теперь я чувствую, что весь дух и даже подробности того времени и теперешнего совпадают. Эта беспомощность всемирных организаций, тогда Лиги наций, а теперь ООН, казалось бы, вот для такого критического момента в истории человечества они и созданы. Но они оказываются совершенно бессильными. Они не могут ничего сделать, когда, словно в какую-то воронку, человечество засасывается в грядущую катастрофу. Или страх отдать себе отчет в том, что происходит, и даже громко назвать это. Тогда ведь, вернувшись из Мюнхена, где было подписано соглашение с Гитлером, Чемберлен на вопрос о том, каков результат, в аэропорту сказал: «Я принес вам мир», а это фактически была развязана война. Или несерьезные, надуманные оправдания, которые принимаются как бы всерьез и обсуждаются, даже если против них выдвигаются какие-то возражения. Например, то, что режим Саддама в Ираке тоталитарный. А тогда я помню, что вторжение фашистской Италии в Абиссинию оправдывалось тем, что там есть рабство. Возможно, что так оно и было, но дело для нас, для всей Европы было не в этом, а в том, что кончилось это оккупацией Франции, бомбежкой Лондона и Ковентри, тяжелейшей четырехлетней войной для нашей страны. Или то, что речь идет о защите европейских ценностей от коммунизма. Но когда нужно было, оказалось, что этот коммунизм оказался желанным союзником сначала для гитлеровской Германии, а потом и для демократии. Как и сейчас про Югославию говорили, что вот это последняя цитадель коммунизма, в то время как зажмуривали глаза на то, что существует громадное государство Китай, которое совершенно последовательно и официально является чисто коммунистическим государством, его старались всеми способами не видеть. Или лепет какой-то о мировом терроризме. Причем к мировому терроризму как-то не относятся террористы в Ирландии, баскские террористы и многие другие. Ясно, что, когда перечисляется, кто же относится к мировому терроризму, то это перечисление, собственно, охватывает просто исламский мир.
И опять мы видим, как народ, теперь это американский народ, поддается соблазну господства над миром. Это страшный исторический фактор, который уже в истории много раз проявлялся, как, например, в наполеоновской Франции или гитлеровской Германии. Но есть явление и куда более древнее, например, о котором когда-то много размышлял блаженный Августин. Он жил в период упадка Великого Рима. Его знаменитая книга «О Божьем граде», собственно говоря, и посвящена предложению своего объяснения этого упадка. И тогда особенно переживалось то, что Рим был взят и разграблен готами, Аларихом. И блаженный Августин говорит, что причину он видит в том, что в самых основах истории римского общества находился некий изъян, некая страсть к властвованию, которая в латыни называется libio dominanti, это стремление воспринималось, следуя Августину, как высшая государственная доблесть. За служение этой страсти именно гражданина и прославляли, и его память хранилась, как память героя, в потомстве. Народ втягивался в порочный круг. Сначала эта страсть толкала его на завоевания, а потом, говорит блаженный Августин, большие завоевания еще усиливали эту страсть, этот порочный круг, из которого, как он говорит, римляне так и не смогли вырваться. И вырваться из него вообще, по-видимому, в истории исключительно трудно. И во всех случаях это, конечно, некоторый внутренний порок общества, неизбежно обрекающий его на распад и гибель, но временно дающий какие-то необычайные силы, которые мы и видели в исторических примерах. Очень похоже на историю какой-то вполне фольклорной продажи души черту. Сначала вдруг необычайное богатство, власть, а потом все это мгновенно, на глазах рассыпается. Власть теряется, деньги превращаются в навоз и так далее. Но всему-то человечеству от этого не легче. И все равно это несет ему колоссальные несчастья. И, в частности, нашей стране; и сейчас череда нападений вряд ли минует нас. Все равно мы остаемся для этого лагеря чуждым и подозрительным фактором, и для нас это все равно обернется страшной катастрофой. Потому, что мы слишком тесно связаны и нас насильственно все время связывают с обреченной силой, противопоставляющей себя реально всему человечеству. И связывают вопреки нашим национальным интересам, экономическим и даже духовным. Конечно, эта катастрофа захватит неизбежно и американский народ. Тем более, что он выступает сейчас лишь неким пушечным мясом – даже не ради вот этой своей «либидо доминанди», страсти к властвованию, а этой страсти некоего интернационального, в значительной степени еврейского спекулятивного слоя финансов, который только и живет этой сладкой мечтой. В американской истории она еще до сих пор и никак не проявлялась, это заметно было, между прочим, в случае войны во Вьетнаме, когда была сделана попытка реализовать ее лишь через мощь, которую можно купить, а вот господство над миром, хоть на несколько лет, все равно за деньги не купишь. Но возвращаюсь к тому, что для нас-то это все равно печальная судьба американского народа ни в какой мере утешением не является, потому, что она в любом случае параллельно будет идти со страданиями, которые перенесут будущие поколения в нашей стране.
…Суровая правда жизни заключается в том, что только жестокие испытания могут изменить и характер правящих элит, а может быть, и сменить их состав. Пока же, как мне кажется, наиболее существенное, чего можно добиваться, - это широкого, всеобщего осознания катящейся катастрофы, того, что она несет нашим детям, нашим внукам и правнукам.