№ 06 (108), 2003 год. ДОРОГОБУЖ СТРАЖ НА ДНЕПРЕ

Что в имени твоем порою слышу?
Старинный марш? Или веселый туш?
Иль просто тихий стук дождя по крыше:
Дорогобуж, Дорогобуж, Дорогобуж…
Т.М.Тимашева

 Такая судьба как раз и выпала на долю Дорогобужа. Ныне он так же не известен для многих, как и сама Россия, и столь же загадочен, как душа народа, как та «особенная стать», над феноменом которой все бьются и бьются зарубежные мудрецы. Ничего не знать о Дорогобуже легко – для этого достаточно ничего не слышать о противостоянии Руси с татаро-монголами, с Литвою и Польшей, о войне 1812 года, о Великой Отечественной…

Возник город на Старой Смоленской дороге, на восточном ответвлении от «пути из варяг в греки». Здесь-то для защиты дороги, между Смоленском и Вязьмой, и возникла днепровская крепость. Эта функция крепости-града отразилась и в ее названии. Из Смоленска дорога шла глухими лесами, мимо укрытой в глухой чащобе горы, где, по легенде, хоронилась наводившая на всех ужас шайка разбойника Бужа. Не мудрствуя лукаво, город так и назвали: Дорогобуж. Жители в эту версию безоговорочно верят, тем более, что до сих пор ходят собирать грибы к этой ныне существующей горе, где в поисках разбойничьих кладов уже поломано немало лопат. Венцом укрепления на этом пути и стал возвышающийся рядом с дорогой, тянущейся по левому берегу Днепра, огромный природный, в форме усеченного конуса вал, на котором после незначительных досыпок и обрамления рвами были воздвигнуты детинец, крепостные стены, главный храм города, городская управа… Это священное и поныне для дорогобужан место так и называется кратко и просто – Вал. Именно с ним связаны все главные события дорогобужской истории.

Даже в таком солидном труде как «Советская Военная Энциклопедия» почему-то ни слова не сказано о том, что в печально известной битве с татаро-монголами на р. Калке в 1223 году на стороне русских князей сражались и достойно себя проявили смоляне. А вот у Н.М.Карамзина читаем: «Мстислав Романович, Владимир Рюрикович Смоленский и князья черниговских уделов привели туда, под своими знаменами, жителей Киева, Смоленска, Путивля, Курска, Трубчевска» («История государства Российского», т. III, гл. VIII). Или вот такой пассаж в СВЭ: «В походе (против Мамая – В.Н.) не участвовали воины Тверской…, Смоленской земель» (т. 4, стр. 518). Но при чем тут Смоленщина? Она ведь и так с трудом великим удерживала давление на Русь Литвы. И тем не менее откроем «Историю…» Н.М.Карамзина: «В собственном же полку великокняжеском сражались бояре Иоанн Родионович Квашнин, Михаил Брянок, князь Иоанн Васильевич Смоленский». Заметьте: он назван сразу же после человека, которого, согласно летописной повести «О побоище на Дону», Дмитрий Донской нарек: «брате мой возлюбленный». Не остался в стороне от общерусской беды и Дорогобуж. Снова Карамзин (т. V, гл. I): «Димитрий… объехал поле Куликово, где легло множество россиян… князья белозерские, Федор и сын его Иоанн, торусские Федор и Мстислав, дорогобужский Димитрий…» А в одном из Синодиков павших в битве сказано, что «преставися в побоище князь Дорогобужский со всею своею дружиною!» Выходит, не прохлаждались дорогобужане на Куликовом, а сражались скорее всего в Передовом полку, который, как известно, был целиком вырублен. Так что на смолян зря обижаться: они пошлют вскоре свои полки под Грюнвальд, где и решат великую битву – навеки вычеркнут из истории орден Тевтонский…
 Устоял сей град на Днепре и перед ордынским нашествием. Нависнув над ним дугой от Новгорода к Киеву и далее почти до Флоренции, нашествие, получая стойкий отпор, выдохлось как раз перед дорогобужским выступом.

 Дорогобужане крепко учили пришельцев. Так 14 июля 1500 года, влившись в Московскую рать, они способствовали победе над Литвой у расположенного неподалеку села Ведроши. И хотя Дорогобужу еще суждено было терпеть немало нашествий и потрясений (в 1614 году дорогобужский воевода Н.Лихарев докладывал в Москву: «после польского разорения остались в городе лишь 10 человек»), через Смутное время, хорошо известную историкам Смоленскую войну с Польшей 1632–1634 гг., через знаменитую шеинскую оборону Смоленска, бои в ополчении Минина и Пожарского, он пронесет свою преданность России.
 Ярким примером тому стала война 1812 года. Сподвижник Наполеона Луи Коленкур в своих «Мемуарах», вспомнив о разгроме на Валу корпуса маршала Нея, о потерях, понесенных здесь со стороны Милорадовича, Платова, Неверовского, от дорогобужского ополчения и от партизанских вил, назвал Дорогобуж «городом–кошмаром».
 Знаменитый герой Смоленского сражения генерал–лейтенант Михаил Федорович Лукин, который с июня по октябрь 1941 года командовал 16-й, 20-й и 19-й армиями Западного фронта, руководил войсками, дравшимися в вяземском окружении и спасшими Москву, рассказывал в 1962 году автору этих строк, тогдашнему военному корреспонденту:
 «Почти все нашествия на нашу Родину проходили через Смоленск и Дорогобуж. Эта обильно пролитая кровью земля была как бы ключом к Москве. Иногда врагам удавалось им завладеть, но Смоленщина, словно отважный сказочный ратник, снова вставала на их пути, била пришельцев и с фронта и с тыла. Здесь им никогда не позволяли чувствовать себя победителями… Так было и в этот раз. После кровавых боев на Соловьевой переправе – Днепр был красный от крови нашей и вражеской – немцы так и не смогли осуществить прорыв на дорогобужском направлении: настолько сильно укрепили его жители города, района, наши войска…
 Я низко склоняю свою голову перед дорогобужанами. Живыми и мертвыми».
 Поистине неисповедимы пути Истории. Ведь именно под Дорогобужем, у деревни Усвятье, планировали Барклай-де-Толли и Багратион дать генеральное сражение Наполеону. И решение было почти уже принято, но позицию признали в конце концов невыгодной… Однако Бородино само пришло в Дорогобуж! Именно здесь, совсем рядом с городом, только со стороны северо-востока, режиссер Сергей Бондарчук в 1966 году возле деревушки с экзотическим названием Мамыркино производил съемки Бородинского сражения для толстовской эпопеи «Война и мир». Целое лето город снова жил войной 1812 года – гремели пушки, дымом застилая город, атаковали уланы, гренадеры и кирасиры, на улицах сверкали мундиры и эполеты всех родов войск – своих и чужих.
В довершение этого раздела сообщим читателю, что на войну с Наполеоном для организации Смоленского ополчения в Дорогобужском уезде было собрано 751 038 рублей – сумма по тому времени огромная! За счет войны 1812 года обогатили дорогобужане и наш великий и могучий русский язык – включением в состав его лексики словца «шаромыжник». Оттого, что вконец деморализованные, голодные завоеватели жалко лепетали, прося у жителей хлеба: «шер ами, шер ами!». Помоги, стало быть, «дорогой друг». А еще в деревнях Дорогобужского района и по сегодня можно услышать забавное ругательство – скажем, выгоняет старуха забравшуюся в огород курицу и приговаривает: «Ах, пранец (француз) тебя побей!». Угроза для пернатой немалая – до того крепкой оказалась у народа память на наполеоновских мародеров.
 Подводя некоторые итоги действиям армии и партизан в районе Дорогобужа, Кутузов отмечал в одном из своих донесений: «Неприятель, продолжая свое отступление, претерпевает на каждом шагу сильный урон… В разных атаках и в сражениях взято знамен 5, орудий 26, более 3000 пленных, в том числе 2 генерала, 3 полковника, более 30 офицеров; убитыми со стороны неприятеля и ранеными – 10 тыс.». Следует еще добавить, что после Дорогобужа в корпусах Жюно и Понятовского осталось лишь по 700–800 солдат, а конницы во всей наполеоновской армии осталось не более 5 тысяч. От корпуса же Нея, после того, как он был сброшен с Вала штыковой атакой, на Запад ускользнула лишь часть его авангарда.

Если Дорогобужу всегда, что называется, «везло» исторически – всем ли выпадала честь быть на острие вражьих вторжений, не щадить живота своего за Отечество? – то в смысле благоустройства он постоянно оказывался в тени, как бы на задворках все той же истории. Да и откуда этому благу и процветанию было здесь взяться? Не вскрыли на этой скудной земле алмазные копи, не забили на ней долларовые нефтяные фонтаны, не обнаружились россыпи золотые.
 Оставаясь стражем на Старой Смоленской дороге, Дорогобуж так и остался навек, что называется «в стороне от больших дорог» – железную проложили от него в 25 километрах севернее, а магистраль Москва–Минск и того дальше. Постепенно Старая Смоленская начала приходить в упадок и стала попросту непроезжей. Для любознательного читателя можем сообщить, что эта историческая дорога, слава и гордость России, заканчивается в 1,5 км. восточнее Дорогобужа простой грудой мусора, за которой – взорванный во время войны да так и не восстановленный мост через р. Осьму, левый приток Днепра. Спилили возле нее и старые, екатерининских времен, березы – это уже в 1941-ом наши, в отчаянной попытке остановить танки фон Бока.
 Или такой вот казус - та часть Старой Смоленской, что проходила через Дорогобуж, издавна именовалась Московской: ведь вела-то она на Москву. Но после революции мелковатым показалось кому-то это название, и нарекли улицу двумя именами: ту, что на восток – именем Карла Маркса, а уходящую на запад – именем Ленина. Любили видно основоположники побывать в городе, задумчиво посидеть на Валу. Но вот вопрос к читателю: а как стала называться эта улица с приходом фашистов? Правильно! Гитлершрассе. Выразительно и без затей.
 …Словно на роду было написано Дорогобужу веками оставаться со своей скромной промышленностью – маслозаводом и льнозаводом. И все же по этому поводу вряд ли пристало иронизировать: издавна Дорогобуж славился на всю Россию своею пенькой. А уж во времена Петра I, когда российский флот создавался, спрос на нее для оснащения боевых кораблей значительно возрос, обогатив многих дорогобужских купцов… Эта «пеньковая спецификация» сказалась и на гербе Дорогобужа. Если на всех гербах городов Смоленщины, начиная с главного, было изображение пушки с сидящей на ней птицей гамаюн, то на пожалованном Дорогобужу главная часть изображения, наряду с синим небом и крепостной стеной, – стоящие в ряд «три бунта пеньки».

 Но взглянем сначала «с птичьего полета», что же представлял из себя Дорогобуж как один из древнейших городов русской провинции? Раскинувшись на живописных взгорьях над днепровскими просторами, увенчанный красавцем-Валом, утопающий весь в садах, он представлял из себя зрелище особо выразительное, чарующее. В конце XIX века, когда население местное составляло всего 6,5 тыс.чел., современники сравнивали его с Киевом. Здесь было три монастыря, 12 храмов во главе с вознесшимся на Валу Екатерининским собором. Кстати, посетившая Дорогобуж в 1787 году Екатерина II, расчувствовавшись при виде местных красот и храма в честь своей святой, выделила крупную сумму на церковное строительство. С Вала окрестности обозревала знаменитая Каланча, красивейшее здание городской Управы… В самом городе выделялись древний Магистрат, женская гимназия, богатейший музей, несколько библиотек, Дворянское собрание, состязались между собой в «основательности» купеческие особняки, торговые ряды, лабазы. Здесь шла бойкая торговля, самая большая и старинная ярмарка называлась Светлой.
 При всех своих красотах и экзотичности волею судьбы Дорогобуж с точки зрения стратегически-оборонной оказался в положении крайне невыгодном. Если в целом Днепр течет с севера на юг, неся свои воды в Черное море, то в районе города он протекает с востока на запад, не являясь таким образом естественной преградой на пути нашествий. Поэтому издревле все надежды возлагались на укрепления Вала, простиравшиеся до самого Днепра и как бы седлавшие Старую Смоленскую дорогу.

Однако в 1941-ом году город ждала уже другая война. В первый же месяц немецкая авиация смела с лица земли весь центр города, потом лишь продолжилось его «перепахивание» – опять-таки с воздуха и артиллерией. Выдержали удары только церкви, но и их оккупанты взорвали перед отходом. После двухмесячного Смоленского сражения (с 1 июля по 1 сентября), остановившего гитлеровцев, и особенно ожесточенных боев на Соловьевой переправе Дорогобуж попадает в охват Вяземского окружения, и немцы в город входят с востока… А за ними потянулись по центральной улице скорбные колонны наших военнопленных. Их, с трудом бредущих по уже выпавшему мокрому снегу, в летнем обмундировании, многие были просто в рубашках и босиком, жестоко, на глазах у всех истязали немецкие конвоиры – до смерти забивали палками, у палисадников стреляли в затылки, выбивали из рук жителей хлеб и картошку, которые те пытались сунуть в руки несчастных. Но это шла Армия, уже выполнившая свой долг перед Родиной, заслонившая собою Москву. Дорогобужане поняли, с кем имеют дело, и стали истово, самозабвенно истреблять оккупантов. За расстрелянных и замученных, за наглость и самоуверенность. За нечистоплотность и бескультурье. Не удивляйтесь, сегодняшний читатель: «цивилизованная Европа» пришла сюда в виде страшно обовшивевшего, не знавшего бань воинства, темного и невежественного до ужаса – немецкие солдаты пели лишь пять песен, почти одни строевые (сравнить ли с нашими?), ни одной книги за все время у них никто никогда не видел, зато сами ничтоже сумняшеся могли топить печи нашей, да и собственной, немецкой классикой, которую вряд ли смогли бы отличить от другой. Если бы к этому добавить сейчас жвачку, кока-колу и всякие там электронные прибамбасы, то вот вам и готовый портрет американца, который – если только допустим – придет к нам устанавливать свои «натовские» и «общечеловеческие» ценности.
 Уже в феврале 1942 года оккупантов вышвырнули из города и образовался обширный Дорогобужский партизанский край. Что из того, что им еще снова доведется вступить в этот «злой город» - войдут они сюда битыми и перебитыми. Половину своих жителей положит Дорогобуж в этих борениях, но неумолимый хронометр Истории уже начнет роковой свой отсчет для очередного вторжения…
 С тех пор праздник Победы, с особым торжеством отмечаемый на городском Валу, станет главным, как бы престольным праздником Дорогобужа.

* * *

 …Выше мы говорили о «траве забвения». Цепкое, живучее это растение. Вечное громадье планов мешало стране помнить о героическом Дорогобуже – за ними, как писал Твардовский, «уже как хочешь поспевай» этот «послевоенный вдовий край». Лишь в 1967 году здесь был восстановлен взорванный оккупантами мост через Днепр. Лишь совсем недавно удалось восстановить единственную уцелевшую в городе церковь. И как-то уж совсем незаметно случилось, что эту героическую землю стали именовать просто частицей какого-то «Нечерноземья», завели речь о «бесперспективности смоленских деревень», да, в сущности, и самой Смоленщины. Насколько высоко возросла та самая «трава забвения», можно судить хотя бы по такому курьезному факту: в Дорогобуже и поныне существует лишь один светофор – как раз на Кресте, историческом месте, где Старая Смоленская дорога пересекается с другой, идущей от моста через Днепр. А городского транспорта не было никогда и нет вовсе: дорогобужане генетически привыкли по всем своим делам перемещаться пешком.
 Но дорогобужане – народ веселый и частенько шутят: кто знает, авось мы еще стране пригодимся!