Время, когда Александр III принял бразды правления в свои руки, нельзя назвать иначе как трагическим и катастрофическим. 1 марта 1881 г. бомбой революционера-террориста был убит его отец, император Александр II. Многие современники не сомневались, что в России неизбежна социальная революция, крушение монархического строя и распад многонациональной империи. Могущественные политические силы внутри и за рубежами страны работали на это, а деятельность правительства поражала своим безволием и хаотичностью, неверием в правоту собственного дела. Паралич власти наглядно выразился в неспособности защитить даже личность самого государя императора Александра II, и он был взорван в собственной столице.
Спустя несколько дней после цареубийства революционеры предъявили ультиматум новому императору Александру III, требуя от него введения конституции, выборов в парламент и гарантии всевозможных демократических прав и свобод (прежде всего, свободы пропаганды против Бога, Царя и Отечества), грозя, в противном случае, убить и его... Некоторые министры в правительстве также убеждали государя в необходимости немедленного созыва выборного представительного органа.
Ответом Александра III был Высочайший Манифест 29 апреля 1881 г. о «незыблемости самодержавия» в России. Накануне издания Манифеста император писал обер-прокурору Святейшего Синода К.П.Победоносцеву, что министры внутренних дел, военный и финансов М.Т. Лорис-Меликов, Д.А. Милютин и А.А. Абаза «хотят так или иначе довести нас до представительного правительства». «Но, – твёрдо заявил Александр III, – пока я не буду убеждён, что для счастья России это необходимо, конечно, этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-нибудь убежусь в пользе подобной меры, слишком я уверен в её вреде. Странно слушать умных людей, которые могут серьёзно говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитанные ими из нашей паршивой журналистики и бюрократического либерализма. Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу... Не искренни их слова, не правдой дышат».
Вскоре после издания Манифеста 29 апреля 1881 г. тройка министров-либералов была уволена. Это покончило с двоемыслием, разбродом и шатанием в правительстве, вернуло волю и дееспособность высшему органу государственной власти. О своей программе Александр III прямо объявлял народу России в упомянутом Манифесте: «Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей Землю Русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды».
Рассмотрим один наиболее вопиющий род «неправды и хищения», с которым столкнулся Александр III, ещё будучи наследником престола, в 1860-х гг. Речь идёт о железнодорожном строительстве. В те годы Россия остро нуждалась в создании современной транспортной сети, поэтому государство всемерно поощряло железнодорожное предпринимательство. Правительство Александра II занимало у европейских банкиров огромные суммы (так называемые «железнодорожные займы») и передавало концессию на постройку той или иной дороги частным акционерным обществам. Последние получали практически неограниченный кредит из «железнодорожных займов», возвращать который предполагалось из доходов будущих дорог. Однако если дороги оказывались бездоходными или убыточными, казна обязывалась в любом случае выплачивать хозяевам дорог заранее оговоренные дивиденды. Понятно, что это был не бизнес, а мечта, настоящий Клондайк: все гарантированные доходы текли в карманы акционеров, все долги и убытки брала на себя казна. Естественно вокруг раздачи концессий разворачивалась самая грязная коррупционная возня, какую можно себе представить. Наибольшим влиянием на ход подобных дел оказывал министр финансов М.Х. Рейтерн со своими подручными, ближайшие родственники Александра II, великие князья, и княжна Е.М. Долгорукая. Когда вопросы о концессиях обсуждались в Комитете министров, перед цесаревичем Александром открывались зловонные картины запредельного хищничества и неправды. Он взрывался негодованием, писал возмущённые письма отцу. Но на все подобные обращения цесаревич получал от императора один ответ: мол, не твоего ума дело и не лезь, куда не просят…
В 1867 г. из Министерства финансов выползла ещё одна афера, имевшая в виду приватизацию железнодорожной магистрали Санкт-Петербург – Москва
(Николаевская железная дорога). Это была высокодоходная дорога, самая прибыльная в Европе, служившая одним из немногих стабильных источников наполнения государственной казны, и её-то собирались передать в собственность компании иностранных капиталистов (так называемому Главному Обществу российских железных дорог) фактически безвозмездно! Единственным аргументом выдвигалось то, что-де в частных руках любое дело лучше спорится и дорога станет намного эффективнее. Отчаянные протесты цесаревича, как и других честных людей в правительстве, были проигнорированы Александром II, и дело было решено в угоду явно жульнического интереса.
Этот ультра-либеральный подход, возлагавший все надежды на невидимую руку рынка, привёл к тому, что к 1881 году в собственности государства осталось 0,7% протяжённости железнодорожных линий, или ровно 164 версты. И это при том, что из 1,8 млрд. руб., вложенных в постройку железных дорог, 1,4 млрд. руб. (или 80%) составляли казённые средства. Буквально, как в сказке про ледяную избушку: пришла лисичка к зайчику жить, да его же и выгнала. Зайчику, то есть государству, остались только долги перед западными кредиторами: государственный долг России в начале 1880-х гг. достиг 6 млрд. золотых рублей (тогда как годовой бюджет страны составлял около 600 млн. руб.), а ежегодные выплаты процентов забирали 38% расходов государственного бюджета. Российская империя оказалась на грани государственного банкротства, вследствие которого Карл Маркс уверенно предсказывал революционный переворот, приплясывая от нетерпения.
Но ещё более угрожающим было идейное и духовное банкротство, которое переживал правящий слой России Александра II. Вот только один пример из бесконечного ряда подобных. В конце 1870-х гг. прогоревший на железнодорожных спекуляциях высокопоставленный чиновник А.А. Абаза обратился к своему приятелю С.А. Грейгу, занимавшему тогда пост министра финансов, с просьбой выдать ему взаймы из казны 900 тысяч рублей, предложив в обеспечение займа облигации убыточной Фастовской железной дороги, которые даже на бирже не котировались. Грейг доложил Александру II: надо помочь хорошему человеку. И вот государство, только что пережившее тяжелую войну с Турцией, обременённое неоплатными внешними долгами, с огромным бюджетным дефицитом, стоящее на пороге голода (который и накрыл полстраны в 1880 г.), отваливает бесстыжему деляге почти миллион рублей в обмен на пустые бумажки! Через год А.А. Абаза и сам был назначен министром финансов империи, ещё поближе к казённым денежкам.
Вся идеология подобных деятелей, оказавшихся у кормила государственной власти, сводилась к известному лозунгу щедринских ташкентцев: «Жрать!! Жрать что бы то ни было, ценою чего бы то ни было». Именно в этом смысле революционеры говорили, что самодержавие «висит в воздухе», то есть не имеет никакой социальной опоры, потому что никакой социальной опоры у «торжествующей свиньи» быть не может: она сама же её и пожирает. В такой безыдейной ситуации кто палку взял, тот и капрал. Тогда-то становится возможным маленькой, но сплочённой и идейно заряженной группе совершать любые перевороты и навязывать большинству любые, даже бредовые, идеи в качестве света истины. На это и рассчитывали народовольцы, развязывая террор против правительства Александра II, надеясь срезать гнилую головку власти при полном равнодушии или злорадном сочувствии большинства населения.
Так, вероятно, оно и случилось бы, если бы во главе Российского государства оказался после убийства Александра II какой-то другой человек, а не Александр III. Старший брат Александра III, рано умерший цесаревич Николай, незадолго до своей смерти сказал про него: «У нас у всех несколько лисья натура, у одного брата Александра хрустальная душа». Близко знавший Александра Александровича граф С.Д. Шереметев, вспоминал, как тот удалил от себя одного придворного, состоявшего при его особе потому, «что не мог простить ему “неправды”. Он сказал ложь, и этого Цесаревич не прощал никому, будучи сам воплощённой правдой». Точно так же отзывались об Александре III все, кто знал его лично. И вот воплощённая в личности Александра III правда оказалась во главе государства – государства смертельно больного, отравленного ядом неправды, бьющегося в судорогах беснования.
Александра III часто упрекали за то, что в 1881 г. он встал на пути конституционной реформы российской власти, тем самым затормозив, якобы, некий прогресс и политическую модернизацию России. Однако для него было очевидно, что для введения в государстве правды потребна, прежде всего, перемена внутренняя, а не внешняя, перемена в людях, а не в структурах, поскольку только в личности правда обитает и от неё исходит.
На этом пути Александру III многое удалось.
Во-первых, кровавая «крамола», жертвой террора которой стал Александр II, была уничтожена дотла, причём без каких-либо особенно драконовских мер, не путём ответного беспощадного террора, а ежедневной наглядной демонстрацией перед лицом страны того, что государь верит в правду, работает для правды, гнушается хищением и неправдой и выводит их с корнем. Народ видел, что государь честен и правдив, что он делает то, что обещает, что авгиевы конюшни коррупции чистятся, что принимаемые им законы справедливы и всегда имеют в виду общее благо, а не благо отдельных царских друзей или «классово близких» элементов в ущерб всем остальным.
Упомянем только несколько принятых при Александре III законов, направленных к водворению правды в государственной жизни. С целью искоренения разных финансовых пирамид, расцветавших в предыдущее царствование и творящихся под покровом «коммерческой тайны», в апреле 1883 г. был принят закон, дававший право Министерству финансов требовать у частных банкиров отчёта о состоянии дел и назначать правительственные ревизии в любой момент, не спрашивая согласия хозяев банковских заведений. 3 декабря 1884 года Александром III были утверждены «Правила о порядке совмещения государственной службы с участием в торговых и промышленных товариществах и компаниях, а равно и в общественных и кредитных установлениях». Принятый отныне порядок запрещал участие в любых коммерческих предприятиях чинам первых пяти классов по табели о рангах (в их число попадали все министры и их товарищи, члены Государственного Совета, губернаторы и градоначальники, директора департаментов и т.д.), а также всем лицам судебного ведомства и всем состоящим на действительной военной службе. При Александре II никаких ограничений на коммерческую деятельность чиновников не существовало, что и превратило правительственные учреждения в торговые лавочки. В мае 1885 г. Александр III утвердил закон о налоге на рантье. Отныне любые доходы с вкладов в частных и государственных банках, а также с процентных бумаг обкладывался пятипроцентным сбором. При этом «работающие деньги», вложенные в акции промышленных и торговых предприятий или сельскохозяйственных кредитных учреждений, таким налогом не облагались. 3 июня 1886 г. в России, одной из первых в Европе, было принято рабочее законодательство, весьма передовое по тогдашним меркам, защищавшее важнейшие права наёмных работников от произвола капиталистов.
В 1893 г. запрещены любые операции на бирже, имеющие признаки финансовой спекуляции. Банки, замеченные в подобных делах, лишались лицензии. 24 мая 1893 г. издан закон, ограничивающий верхний предел ссудного процента 12 % в год, ранее эти вещи никак не регулировались и ростовщики могли заламывать до 200 % годовых. 6 июня 1894 г. высочайшим указом была введена в России государственная винная монополия, которая не только обеспечила поступление в казну гигантских денежных средств, но и гарантировала высокое качество потребляемой населением алкогольной продукции. Целенаправленным и настойчивым был курс Александра III на возвращение железных дорог в государственную собственность. Одним из первых шагов его царствования была ренационализация Николаевской железной дороги, а всего к концу его правления государству принадлежало 65 % железнодорожной сети, что позволило осуществлять централизованное управление транспортной системой и значительно снизить тарифы на перевозку грузов и пассажиров. При этом вопреки либеральным предрассудкам, переход железных дорог из частных рук в государственные привёл к росту чистой прибыли от их эксплуатации ровно в 2 раза. В 1891 г. Россия приступила к самому грандиозному предприятию XIX столетия – постройке Транссибирской железнодорожной магистрали. Финансировалось строительство из внутренних ресурсов государства, без привлечения заграничных займов. Колоссальные расходы на строительство Трассиба (около 900 млн. руб.) российский бюджет выдержал без видимого напряжения. Ещё недавно это могло бы показаться волшебной сказкой, учитывая то, что при Александре II для покрытия обыкновенных бюджетных издержек России порой приходилось продавать иностранным государствам собственную территорию (в 1867 г. продали Аляску). При Александре III сказка сделалась былью.
За недолгое царствование Александра III (1881–1894) страна сумела не только выкарабкаться из глубочайшего социально-экономического кризиса, но и удвоить свой экономический потенциал. Причём речь идёт не о номинальном «удвоении ВВП», то есть умножении неосязательных финансовых сущностей и мнимостей, а об увеличении в среднем в 2 раза натуральных показателей производства промышленной продукции. Одним из мощных инструментов резкого увеличения производства стал при Александре III таможенный протекционизм, столь третируемый либеральной теорией «свободного рынка». И здесь, будучи первым гражданином государства, Александр III чувствовал себя обязанным подавать пример законопослушания и исполнения своего долга, чтобы иметь право того же требовать от остальных. Характерен в этом отношении случай, когда однажды, при возвращении из-за границы, Александр III приказал осмотреть в Вержболове (пограничная станция на прусской границе, где располагалась таможня) багаж не только сопровождающих, но и собственный их величеств. Затем он сам уплатил за вещи царицы, купленные за границей, и приказал прислуге тоже уплатить пошлину, да ещё со штрафом за утаённые предметы.
Вообще Александр III стремился всячески ограничить непроизводительные траты на личное потребление. В годы правления Царя-Освободителя кричащая роскошь императорского двора тяжёлым бременем ложилась на государственную казну. При его сыне с этим было покончено. За десятилетие 1882–1892 гг. расходы Министерства Императорского Двора сократились ни много ни мало в 3,5 раза (с 36,9 млн. руб. до 10,5 млн. руб.). Характерно, что Министерство Двора оказалось единственным, чей бюджет подвергся урезанию в царствование Александра III, – ассигнования на нужды остальных министерств, напротив, выросли, и весьма значительно. При этом необходимо учесть, что на балансе Министерства Двора находились все удельные земли, многочисленные дворцы, музеи (Эрмитаж), императорские театры (Большой и Малый в Москве, Мариинский и Александринский в Петербурге, и др.), Академия художеств и т.п., расходы на содержание которых, конечно, не могли быть сокращены. Следовательно, «секвестру» подверглись именно траты на балы, парадные обеды, увеселения, заграничные вояжи, всякого рода пожалования ненасытной придворной челяди.
Современник «железного» XIX века, европейских кумиров – Отто фон Бисмарка и Фридриха Ницше, которые – один практически, другой – теоретически, вдоволь поругались и поглумились над евангельскими заповедями, Александр III пошёл своему веку наперекор, стал Миротворцем. Ни одной войны, ни одной капли русской крови – таков итог международной политики Александра III. При этом все отмечали огромный рост авторитета России на международной арене, который опирался не столько на штыки и страх перед её военной мощью, как в былые времена, но на невольном уважении к честной, открытой и искренне, а не притворно миролюбивой политике Александра III. Историк В.О. Ключевский отдал должное этому царю, сказав: «Он одержал победу в области, где всего труднее достаются победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обиходе человечества».
Жизнь и деяния Александра III доказали, что «положительно прекрасным человеком» на Руси может быть не только блаженненький «идиот» из известного романа Ф.М. Достоевского, олицетворяющий бессилие добра в мире, где верховодит ложь, порок и мамона. Они доказали, что воплощение в жизни идеала христианина и государя-христианина совсем не означает необходимость раздавать направо и налево добро и земли, собранные невиданными жертвами предков, или превращаться самому и превращать свою страну в половую тряпку, о которую каждый мимо проходящий почитает святым долгом вытирать ноги. Что для того, чтобы быть успешным и конкурентоспособным русскому человеку вообще и русскому государственному деятелю нет нужды отказываться от своей православной и русской идентичности, переряжаться в европейца. И главное, пример Александра III убеждает всех нас в том, что Правда сильнее Кривды не только в детских сказках; что добро всегда предпочтительнее даже с прагматической точки зрения, чем мнимо эффективное зло; что Торжествующей Свинье не вечно торжествовать…
Иван ДРОНОВ,
кандидат исторических наук,
член Союза писателей России
кандидат исторических наук,
член Союза писателей России
