Сегодня наступила эпоха возрождения Церкви, эпоха восстановления храмов. Конечно, важные вещи говорит Святейший Патриарх: не только стены нужно восстановить, нужно дать людям образы, жизнеописания героев и святых. Надо, чтобы школьники посмотрели в лицо князю Пожарскому и Минину. Вообще-то, Козьма (Косьма) — имя космическое. Герой советского времени, Юрий Гагарин, полетел в космос, совершил космический подвиг, но спасти Отечество — не менее космический подвиг, и поэтому улицы и памятники в честь Минина и Пожарского должны быть во всех городах России. День народного единства должен обязательно праздноваться, но не так, как говорят коммунисты: мол, это замена, суррогатный праздник. Нет, это не суррогатный праздник. В царское время и церковный праздник, и светский отмечались очень широко — День Косьмы Минина и День иконы Казанской Божией Матери. Это было важным событием, так же как сегодня День Победы. У нас же не одна была победа. Понятно, что в советское время все сводилось к советскому периоду истории, и важны были только те победы, которые совершала советская империя. Нам даже в пример ставили то, как жили угнетенные люди, и только декабристы являлись светом в окошке. Все акценты оказались переставленными. Но сейчас, уже на расстоянии, мы видим, что происходит на Украине, и в этом свете подвиг Кузьмы Минина тем более важен, поскольку католичество, униатство наступают. В детстве я не мог понять повесть Гоголя «Вий». Почему это в храме человек молится, а вокруг — чертовщина, казалось Гоголь выдумщик. Мне всегда было ясно, что храм – место, где этого просто не может быть. Было не понятно, пока я не спросил об этом известного профессора гоголеведа. Он ответил так: «Прочти самое начало повести “Вий”». Я открыл и читаю: «Храм захватили униаты». Ключевая фраза. Когда власть захватывают сектанты, когда один саентолог, другой баптист… Свято место пусто не бывает, и только православные люди могут это осилить. Без молитвы, без благословения святых, Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский не состоялись бы. И казаки не помогли бы, если бы не пошли они со списком Казанской иконы и знаменами.
Не будь у них всех этих святынь, не прозвучи за них горячая молитва Иринарха и не получи они благословения заморенного впоследствии голодом патриарха Гермогена, победа, конечно же, не состоялась бы. Как говорил владыка митрополит Иоанн (Снычёв): крепло Православие – крепла Россия, слабело Православие – слабела Россия. Это духовный закон нашей страны. Как только мы ослабеваем, начинается «Вий», со всех концов стягивается нечистая сила. Сколько у нас угодников! Вернемся к образам Ильи Муромца, Илариона Киевского и княгини Ольги. Княгиня Ольга — псковитянка, Илья Муромец — из Мурома. Это наш народ, русский. Все великие люди Украины, Малороссии, и Руси – русские люди. Новая мифология, что преподают в школах Украины, и есть чертовщина из «Вия». И возникла она только потому, что треть Церкви отхватили самозванцы-филаретовцы, вторую часть – униаты, третью – сектанты. Только поэтому из святого града Киева расползается нечисть. И, конечно, в этой связи встает вопрос о прославлении Кузьмы Минина. Кто-то же должен быть примером, когда заново собирается ополчение! Должна появиться станция метро имени Кузьмы Минина, должен появиться проспект, в других городах ему должны быть поставлены памятники. Да, Зураб Константинович Церетели отлил для Нижнего Новгорода копию московского памятника, но этого мало. Они должны быть во всех городах. Так же как сегодня в День святых Петра и Февронии во многих городах появились памятники святым Петру и Февронии, покровителям любви и семьи. Нужно чтобы был создан в хорошем смысле культ, потому что, повторюсь, свято место пусто не бывает. В нашей стране сосуществуют многие религии и конфессии. Пример наших героев никоим образом не затронет ничьих верований. Минин и Пожарский — герои, про которых всегда будут слагаться песни, стихи, гимны, будут написаны картины, иконы, поскольку это люди святой жизни и подвига. У одних — подвиг страстотерпчества, как у царственных мучеников, другие — праведные и преподобные, как Петр и Феврония. Третьи – святители, священномученики, как Гермоген и патриарх Тихон. И, конечно, вспомним праведного Федора Ушакова и праведного по типу жизни и типу подвига Кузьму Минина. Гордым Господь противится, смиренным подает благодать. Иными словами, к смиренному, праведному человеку чистой жизни может прийти святой, его могут благословить, могут послушать, а от гордого все отвернутся. Человек, который жизнь полагает за други своя, идет и справляется со взятой на себя миссией. Не так, как Наполеон Бонапарт повел на Россию всю Францию, и все его войско костьми легло и померзло в наших полях и на Смоленской дороге. Завел, повел – так поступают гордые люди. Они заведут, поведут, и вокруг них все погибнут. В этих людях поражено гордыней и разрушено ядро, духовное начало. Если человек стяжал благодать как преподобный Серафим Саровский, Господь в тысячу раз усиливает капельку, укрепляя то, что может сделать сам человек, и то, что он может совершить с Божьей помощью. Конечно, когда читаешь о том, что творилось в Смутное время, какие нравы тогда царили, о том, что людоедство встречалось даже среди русского народа, понимаешь: нам была явлена помощь Божия.
Моя картина написана на холсте в имперском стиле, и представьте храм в Санкт-Петербурге, построенный в стиле классицизма. Многие иконы в таком храме тоже выполнены на холсте и находятся очень высоко. Мы молитвенно обращаемся к ним — это тоже иконы. Слово «икона» в переводе с греческого означает «образ». Это образ того момента, с которого началось одоление Смуты. С того духовного момента, когда предстательствовала Казанская Богородица, освободительница Москвы. Отца Даниила, старца в Донском монастыре спрашивали: «Как молиться Ченстоховской иконе?». Он отвечает: «Почему вы упоминаете Ченстоховскую Богородицу? У Москвы две заступницы: Владимирская и Казанская». Да, освободили Москву две иконы. В великокняжеские времена — Владимирская, в царские – Казанская. Я когда-то писал образ Казанской Божией Матери — делал список с той иконы, что создал поп Тимофей, который расписывал Успенский собор в Московском Кремле. Он написал эту икону царю Алексею Михайловичу. Конечно, когда пишешь икону, о многом размышляешь, потому что невозможно все время только молиться. В голове возникают различные исторические параллели. Например, на Красной площади восстановлен храм в честь иконы Казанской Божией Матери, один из первых храмов, построенных в честь одоления Смуты. На этом моменте завязывается очень многое. Ходили на Казань – в честь взятия Казани построен храм Покрова на Рву. Казанская икона связывает две эпохи Ивана Грозного и Смутного времени, 400-летие окончания Смуты и 400-летие Дома Романовых. Эти параллели посылаются нам Господом. И я получил благословение подготовить две выставки, – приуроченные к этим датам: «Одоление Смуты» (2012 г.) и «Духовное служение Династии Романовых» (2013 г.). Как-то так получилось, что моя работа шла циклами. Каждый цикл картин — разные срезы одного и того же события. С одной стороны, взятие Патриарха под стражу, — событие трагическое, а с другой, благословение, полученное от него, — событие благостное. Выставка отражает разные грани победы, потому что нельзя запечатлевать только благостные или, наоборот, одни трагические моменты. Человек уйдет с такой выставки, опустив руки. Нужно создавать духоподъемные вещи и, как говорили наши великие художники, будить современников величавыми образами духа. Вот такая задача, ни больше ни меньше. Бывает, что хорошие люди живут довольно нейтрально — ни вправо ни влево. Они просто обыденно живут, и не всё у них сводится только к приобретению пищи и вещей. Но, с другой стороны, литература, искусство кажется им развлечением: искусство, культура, досуг – одним списком. У наших предков вся культура была духовной. И живопись тоже, особенно до Петра Великого. Иконописца называли не иконописцем, а живописцем, потому как у Бога все живы.
В Лаврентьевской летописи, духовном напутствии иконописца Дионисия, сказано: живописец пресловущий. Дионисий писал живых. Святые – это живые. Те, кто попали в рай, и есть живые. Что касается нас, то неизвестно: может, мы и живем, но мы мертвы. А святые точно живые, потому что выходят из того мира и помогают нам. Еще одно замечание, которое сделал наш художник, крупный искусствовед, Александр Бенуа. Он сказал, что русские художники сделали большую ошибку, когда пошли по пути критики, углубились в критический реализм. Реализм был намечен Александром Ивановым в его библейских эскизах и Васнецовым: у него Богородица идет по облакам. Вспомним, какие сюжеты у Александра Иванова. Например, Ангел приходит укреплять Христа в Гефсиманском саду. Это как раз то, что человек не может увидеть своими глазами. Он в состоянии представить, но дать ему этот образ может только художник. Мистический реализм близок к иконе. Это то, что может быть фреской в храме, и вообще то, что находится в храмовом пространстве. И для меня очень важно создавать работы, которые могут находиться в храме. Самое интересное — писать жизнь святых. На мой взгляд, над этим стоит трудиться. Но при этом нельзя оставлять работу с натурой, и, если меня окружают духовные лица, я пытаюсь писать с натуры. Так, мне приходилось писать отца Даниила, схимонахиню Анну Теплякову. Я пообщался с теми людьми, которые видели патриарха Тихона, то есть наших Новомучеников. Я успел написать портреты старцев. И дальше хочется искать таких людей. Я получил благословение писать не только иконы, но и портреты духовных лиц тоже. Митрополит Сурожский Антоний сказал: пока не увидишь в глазах другого человека свет вечной жизни, ни в какие слова не поверишь. Мне кажется, что если пообщаться с такими людьми полчаса-час, а пока пишешь портрет – несколько часов, то почувствуешь, как действует их благословение. Они подсказывали мне, кого написать, какую икону. Поэтому мое творчество не строится по принципу «Заказчик — художник. Заказчик пожелал – художник выполнил». Я стараюсь полностью уходить от этого и смотрю, какая тема созрела в моем сознании, какая тема современна и прозвучит. Потому что современный художник – это не тот, кто рисует зеленые треугольники и красные квадраты. Чем древнее искусство, тем оно интереснее. Возьмем, к примеру, древнерусское искусство. Как оно прекрасно! Как тонко чувствовали древнерусские живописцы и каким светом пронизаны фрески Дионисия! Есть такое слово, которое употреблял богослов Иустин Попович, – совечное. Что бы сейчас ни говорили, как бы ни противопоставляли традиционное искусство современному, это противопоставление некорректно. Именно наша культура всегда создавала совечное. Евангельские темы – вечны, жития святых – вечны, и мы вечно будем вспоминать их подвиги. Веками нужен будет образ Ильи Муромца для наших детей, внуков и правнуков. Это и есть совечное. А есть и современное. Корень этого слова — «временно»: пришло, ушло. Мода уходит, и задачи возникают совсем другие. Поэтому и устраивают сегодня биеннале — свалки, которыми сейчас захламляют выставочные залы и выделяют на них миллионы. К сожалению, люди посещают эти свалки. Грустно становится — вот она, эпоха глобализации, эпоха общества потребления. Не хочешь по «Ашану» ходить, можешь по свалке прогуляться. Остается два варианта. Или на «Человека-паука» сходи, или на «Бэтмена». Сегодня появляются наши фильмы о наших героях. Но фильмы, снятые о событиях 1612 года, — сказка. Нет там ни Патриарха Гермогена, ни архимандрита Дионисия. Можно лишь перечислить, чего там нет. Зато имеется множество каких-то непонятных персонажей, словно пришедших из «Пиратов Карибского моря». Экшен какой-то. Хотелось бы, чтобы фильмы снимались бережно. Когда снимали фильм о Скобелеве, перед глазами вставала картина Сурикова «Переход Суворова через Альпы»: воины переходят через заснеженные горы. А потом внезапно возникает картина Верещагина «Шипка». Вот так и прошлись по русской живописи, процитировали ее. Неплохо в общем-то, здорово, что кинематограф цитирует картины наших великих мастеров. Но только пусть это происходит без подобных фактических провалов. Живопись может дать образы великих предков, молитвами которых мы спасаемся ныне. Вот о чем, Андрей Николаевич, и хотелось мне поговорить.
– Спасибо вам!
Беседовал Андрей ПЕЧЕРСКИЙ