«Борис Михайлович, будем молиться за Родину?..»

13 июля Славе Александровне Шапошниковой (в крещении Фотинии) исполнилось бы 90 лет. Она скончалась 25 апреля нынешнего года. Читателям «Руси Державной» известны некоторые из ее рассказов, которые впервые были опубликованы на страницах газеты, к большой радости автора, а также записей ее воспоминаний.

Слава Александровна прожила вместе со страной большую и чрезвычайно насыщенную событиями жизнь. Но главным для нее событием было обретение веры. В 1955 году она вошла в семью верующего воина, будущего генерал-лейтенанта Игоря Борисовича Шапошникова, сына также православного, верующего маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова, который во время Великой Отечественной войны возглавлял Генеральный штаб Красной армии и молился с земным поклоном: «Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!» Об этом мы все узнали от Славы Александровны… Вечная ей память!

Больше десяти последних лет Господь сподобил меня общения со Славой Александровной – постоянно исповедовать ее, причащать святых Христовых Таин, соборовать, слушать ее рассказы о прошлом, о людях, которые безкорыстно служили нашей великой Родине. Ее непридуманные рассказы, ее стихи, запись ее воспоминаний вошли в книгу «О настоящей любви. Рассказы и стихи домашней хозяйки». В своих рассказах Слава Александровна описала то, что происходило в живой жизни, ничего не придумывая. Она прожила большую жизнь вместе со страной, Господь свел ее с очень интересными и разными людьми. И прежде всего она рассказывала о том, как в нашей жизни действует сила Божия, совершающая главное чудо – чудо любви.
Часть записей предлагаем вашему вниманию.



Невестка знаменитого маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова, супруга его сына генерал-лейтенанта Игоря Борисовича, Слава Александровна Шапошникова (в крещении Фотиния) однажды спросила маршала А.М.Василевского, ученика и преемника Бориса Михайловича на посту начальника Генерального штаба нашей армии: «А почему Сталин его одного называл по имени-отчеству?» – «Потому что он его уважал, – ответил Александр Михайлович. – Потому что тот не скрывал свою веру. Все знали, что он носит ладанку. И Сталин знал».

– Откуда знал? – спрашиваю ее.

– Ему доложили.

– А они как узнали?

– Я у Василевского спрашивала, как они узнали. Он говорит: «Да у него были плохие легкие, ему было жарко, он снимал китель, менял рубашки, и адъютанты, наверно, заметили, донесли…»

В этой ладанке, которую он носил всю жизнь, были: казацкий нательный крест, серебряный, черный, довольно большой, благословение дедушки; три старинных иконки: Божией Матери в рост, может быть «Всех скорбящих радость», из красного камня, и две святителя Николая: финифтевая (которую и сейчас носит Слава Александровна) и деревянная; и 90-й псалом Живый в помощи вышняго…

В партию Шапошникова принял съезд, он сам не подавал заявление.

Однажды после того, как Борис Михайлович сделал очередной доклад, Сталин спросил его при всех:
– Ну что, Борис Михайлович, будем молиться за Родину?

И после этого о ладанке никто не говорил.

Верховный Главнокомандующий, возможно, одной этой репликой убил сразу четырех зайцев (он, как известно, это умел).

1. Сделал маршалу мягкое замечание (в РККА носить ладанку с крестиком и иконами не полагалось – тем более, так, чтобы об этом стало известно).

2. Легализовал его веру в глазах подчиненных.

3. Поддержал его в вере и молитве.

4. Призвал молиться за Родину тех, кто был на это способен.

– Борис Михайлович еще до войны был начальником Генштаба, – рассказывает Слава Александровна. – Потом был перерыв, во время финской войны… Перед этим он сказал Сталину: «Война будет серьезная. Это надолго. Я с Маннергеймом служил, это гений обороны». А другие командующие говорили, что это будет быстро, чуть ли не неделя. Сталин сказал: «Серьезная? Борис Михайлович, если вы так считаете, вам нужно отдохнуть. Поезжайте в Кисловодск». И без него шла война. Он, конечно, не просто отдыхал там, он переживал всё это…
Отец Бориса Михайловича был из донских казаков. А его мать, урожденная графиня Ледомская, – из высланных за Урал после восстания поляков.

– Он сидел лишь однажды под домашним арестом. И вышел чудом. Его ум спас его, Господь вразумил. Его вызвали на Политбюро, и Сталин сказал ему, показывая на некую личность: «Вот этому человеку вы в своем кабинете вынули из сейфа и передали секретные документы». – Борис Михайлович, обратясь к личности, сказал: «Голубчик, опишите мой кабинет, скажите, где стоит мой сейф». А тот молчит. Сталин говорит этой личности: «Вон!» Так кончился домашний арест Бориса Михайловича, который, как говорила Мария Александровна, на него очень подействовал. В это время он сжег свои воспоминания, которые относились к советскому времени.

– Нательный крест, – говорит Слава Александровна, – всегда носил и маршал Семен Михайлович Буденный. Проезжая мимо храма, останавливал машину, крестился с поклоном.


Отец Славы Александровны Александр Сергеевич Славатинский писал стихи, дружил с В.В. Маяковским. После кончины Маяковского он сам начал расследование, сразу написал: «убийство». Он говорил: «Левша никогда не стреляется в сердце». Его тут же отставили от этого дела.


7 ноября 1932 года на праздничном обеде во главе стола, поставленного буквой «п», сидели Сталин с женой, члены Политбюро. Слева от них, углом – летчики, справа – чекисты. Среди чекистов были родители С.А.Шапошниковой (она об этом рассказала со слов матери) Александр Сергеевич Славатинский и Гали Леонидовна – они сидели довольно близко от центра стола, вторая или третья пара. После всех обычных тостов Надежда Сергеевна Аллилуева взяла столовый прибор, постучала по бокалу, призывая к тишине, и сказала:

– А я хочу выпить за обманутый русский народ.

На следующий день, когда Гали Леонидовна услышала о ее самоубийстве, она воскликнула:

– Не может быть! Ее убили.

Это был первый тост за русский народ в судьбе Сталина?..

Через полгода, 2 мая 1933 г., на приеме в Кремле в честь участ-ников первомайского парада он сказал:
«Оставляя в стороне вопросы равноправия и самоопределения, русские – это основная национальность мiра… Русская нация – это талантливейшая нация в мiре…»

В день победного окончания Сталинградской битвы, 2 февраля 1943 года, в тосте на приеме в Кремле монгольской делегации Сталин произнес:

«Все советские народы равноправны, но среди равноправных бывают первые. Русский народ является первым среди равных. Нет ни единого народа, который вынес бы столько тягот в этой войне, как русский народ».
И наконец на приеме для командиров Красной Армии в честь Победы 24 мая 1945 года прозвучал его знаменитый тост за русский народ.


Славе Александровне рассказал это знакомый отца, бывший полковник госбезопасности.

Когда в 1937 году Г.Г.Ягоду арестовали и доставили на Лубянку, во внутреннюю тюрьму НКВД, многолетний глава этого ведомства сказал:

– А Бог-то – есть. Иначе бы я здесь не оказался.


– Сталин спас моего отца… – говорит Слава Александровна. – Однажды он решил посмотреть, как идет строительство канала Москва-Волга, и неожиданно приехал на стройку. С ним был, видимо, Ежов. Встречать их должен был мой отец, а его не оказалось на месте. Сталину говорят:

– Да он напился, не проспался еще.

– Когда проспится, – сказал Сталин, – доложите, что я хочу его видеть.

И отправил его в Саратов помощником начальника областного управления НКВД.


Славу Александровну воспитывала простая верующая нянька Прасковья Ивановна. Эта безстрашная мудрая женщина в те самые годы открыла ей, дочери одного из высших чинов НКВД, что на свете есть Бог, что Он самый главный.

– Главнее папы?

– Да, главнее всех пап.

Слава училась в московской школе вместе с детьми советской элиты, которые кичились положением своих отцов, и она им тоже открыла эту тайну.

Няня научила ее молиться и поститься. Она говорила:

– В пост скоромное едят только бары и собаки.

Когда Славе было девять лет, няня ее предупредила:

– Мальчишки будут хотеть от тебя одного. Будут стараться с тобой целоваться, лезть тебе под юбку. Но ты им ничего такого не позволяй. Иначе они будут потом о тебе друг другу рассказывать, и ты будешь для всех посмешищем. И никто тебя потом в жены не возьмет – какой-нибудь только последний нищий и пьяница. А если будешь целомудренной, то выбирать будешь ты, а они будут бегать за тобой толпой. И выйдешь за богатого.

Она послушала этого совета. И вышла замуж за молодого богатого генерала.


Игорь Борисович Шапошников учился в той самой Академии Генерального штаба, начальником которой во время войны был его отец – вместе с Василием Иосифовичем Сталиным.

– Василий там ни с кем не общался, только с Игорем Борисовичем, на занятиях всегда садился к нему. Игорю, в отличие от других, ничего от него не надо было, – вспоминала С.А. Шапошникова. – Игорь Борисович о Василии хорошо отзывался, как о приятном в общении человеке, совершенно не зазнавшемся. Василий был очень хорошим летчиком, смелым, летал как ас, всегда страховал молодых летчиков, летчики его очень любили. Начальство приказывало его беречь, а он сам, если слышал по рации, что в воздухе кому-то грозит опасность, всё бросал и летел на помощь, рисковал. Когда Сталин умер, Василий пришел и сказал Игорю: «Отца убили». И больше он не появился в Академии.


Игорь Борисович, красавец, офицер, маршальский сын, долго не женился. Мария Александровна сокрушалась об этом, она безуспешно искала ему невесту, но он был непреклонен. И вот однажды он увидел в фойе театра, после третьего звонка, в полумраке незнакомку, Славу Александровну, и сказал матери:

– А вот на ней я бы женился.

Мать его подошла к ним, она была с подругой-балериной, и попросила ее:

– Познакомьте меня с вашей спутницей.

А когда та их познакомила, сказала Славе Александровне:

– Приглашаю вас к нам на суаре.

Так она вошла в их дом.


Тогда же, в 1955 году, Слава Александровна пришла ко Клименту Ефремовичу Ворошилову (1881-1969), в то время – Председателю Президиума Верховного Совета СССР, просить о реабилитации отца. Он ей сказал:
– Я вашего отца помню по Западному фронту.

Она усомнилась про себя. А он:

– Вы на него похожи.

Слава Александровна расплакалась.

Про мужа он спросил:

– А вы знаете, что он любит выпить? Послушайте меня. Если вы его любите и вы сильная, то он это бросит. А если вы его не любите и не сильная, он сопьется.

Мать ей говорила: «Не хочешь ребенка урода – не смей с ним спать, если придет пьяным».
И после первого такого случая Мария Александровна спросила ее:

– Почему мой сын спит сегодня в гостиной?

– Потому что он напился.

Она задумалась.

– Да, может быть, вы правы. Но я такого себе не позволяла.

Всё это дошло до подруг Марии Александровны – что ее невестка устраивает мужу на эту тему скандалы.
Мария Александровна часто ходила в консерваторию, приучила и Славу Александровну к хорошей музыке. И однажды, когда они с ней там были, подошли две подруги Марии Александровны и спросили со вздохом:
– Ну, как ваша невестка?

И тут Мария Александровна с такой силой (она, по словам Славы Александровны, была очень сильной женщиной) говорит:

– Да! У меня плохая невестка. Но у моего сына хорошая жена.

Игорь Борисович говорил ей:

– Я прощаю тебе твой зверский характер, потому что у тебя одна благородная цель: ты борешься с моим пьянством.

– Когда он бросил пить, я обалдела: а что же я теперь буду в жизни делать?..

После его смерти я нашла у него акафист святому мученику Вонифатию – он был у него весь зачитан до дыр.
– Да, Шапошниковы были безсребренниками. Я не была такой… Это они меня испортили, – смеется Слава Александровна, – стала всё раздавать.

Я счастлива, что Господь свёл меня с Игорем Борисовичем.


Протоиерей Иоанн Мешалкин (1885-1977) говорил:
– Соловки мы заслужили. Потом Сталин выпустил нас и сказал: «Попы, служите, вы нужны народу». А мы взялись за старое.


Ольга Семеновна Тимошенко, дочь маршала, рассказывала С.А. Шапошниковой, что она была на Пасху у Алексея Николаевича Косыгина (она дружила с его дочерью). У них на столе стояли высокие куличи, пасха. Алексей Николаевич говорил:

– Сегодня Христос воскрес.

Когда маршал Матвей Васильевич Захаров (он оставался за министра обороны, пока тот был в отпуске) подал Косыгину просьбу о том, чтобы государственный дачный участок оставить семье Шапошниковых в собственность, Косыгин сказал:

– Обязательно. И поскорей.


– Сталинград был освобождён зимой 1943 года. А весной туда отправилась на пароходе съемочная группа «Мосфильма» снимать о Сталинградской битве художественный фильм «Дни и ночи». Фильм снимал режиссер А.Б.Столпер по сценарию К.М.Симонова, монтажёром была моя мама. Нас, детей, тоже взяли в группу, потому что там кормили хорошо. В Сталинграде были сплошные развалины: ни улиц, ни дорог, ни тропинок. В этих развалинах нам приходилось жить. Единственными уцелевшими зданиями был универмаг, серого камня, где размещался Паулюс, и дом, на котором черной краской было написано: «Иван Павлов». Это был большой жилой дом из светлого камня, кажется трехэтажный, и мы, дети, каждый день, пробираясь через глыбы, прибегали и смотрели на него, не могли пройти мимо. Это было чудо. Мы ходили к этому дому, как к какому-то храму, молились перед ним, как умели…

А потом, много лет спустя, мы с Машей поехали в Троице-Сергиеву Лавру и встали в очередь к одному монаху. К нам подошла какая-то женщина и сказала:

– Нашли, к кому стоять.

Отвела нас на задний двор и, указав на стоявшего неподалеку монаха, который весело с кем-то разговаривал, сказала:

– Это Иван Павлов.

И провела нас к нему через проходную.

Монах спросил:

– Вы ко мне?

И отвел нас в свою посылочную, где были собраны посылки, которые ему присылали со всего Советского Союза, угостил нас черной икрой.

Когда я вернулась домой и сказала Игорю, что познакомилась с Иваном Павловым, он даже не стал ждать казенную машину, сел в свою, и мы поехали обратно в Лавру.

С тех пор мы были очень дружны с этим самым монахом.

Он подарил Игорю вот эту свою фотографию.

На ее обороте он написал: «На молитвенную память Глубокочтимому дорогому Игорю Борисовичу от нед<остойного> а.К. 11/IV-89 г.»

И всегда говорил, как и отец Таврион, слово в слово: «Какая у него душа!» Они мне его открыли…
Часто мы с Машей спрашивали:

– Это вы тот самый Иван?

На что он отвечал:

– Я – монах Кирилл.


22 августа 1991 года, незадолго перед кончиной, И. Б. Шапошников сказал жене:

– Россия кончилась. К власти пришли предатели.

– А что, коммунисты лучше? – спросила она.

– Коммунисты держали страну. Была держава, – он сжал кулак. – Сталин держал державу. А теперь всё растащат.

Сталина он считал царем.