I.
Россию невидимая рука совлекла в стихийный круговорот невероятного страдания: события — одно страшнее другого, преступления — имени которым нет на обыкновенном человеческом языке, хаос мыслей, чувств, настроений — и над всем торжествующее царство ненависти, нечеловеческой злобы и общей муки, на кровавые клочья рвущих сердца всех, кто еще не утратил того, что прежние люди звали сердцем.
Кто живет жизнью своей Матери — Православной Церкви, тот знает, откуда и за что ниспосылаются эти муки, знают они также и к чему готовят человечество эти страдания, но…
Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не покланяться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем» … (Апок. 1Х, 20-21).
Так не к этим «прочим» я теперь обращаю это слово, — «дух заблуждений» так властно овладел теперь их душой, что «верить они могут только лжи», — а к тем «избранным», ради которых должны сократиться дни эти, в подкрепление и радость их веры: пусть к ним идет, если Богу угодно, слово мое, да не «поклонятся они зверю, говоря, кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?»
Отец Амвросий Оптинский, говоря о близости исполнения времен и объясняя 7-й стих второй главы второго послания к Фессалоникийцам, в котором указывается признак времени явления антихриста, — той «тайны беззакония», которая «не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь», — под «теперь удерживающим» разумел Царя, или Царскую, Самодержавную, ничем и никем неограниченную власть.
Толкование великого старца, подвижника и прозорливца, еще так недавно отошедшего от нас ко Господу, живо еще в памяти всех современников, свято чтущих соблюдающих в своих о нем воспоминаниях каждое его даже вскользь пророненное слово.
Признак этого близкого пришествия антихриста указан и св. отцами Православной Апостольской Церкви, и истолкован ими в том же смысле.
II.
Известный всем благоговейным читателям святой памяти преподобного Серафима Саровского и всея России чудотворца, Николай Александрович Мотовилов сохранил в своих о нем записках следующую, еще доселе, не без Божьей воли, сохранившуюся в моих бумагах беседу свою с ним о Царской Власти. Привожу без изменения подлинные слова записки, озаглавленной Мотовиловым так: «Копия с ответа моего следственной Комиссии — секретно спрашивавшей мнения моего о житии батюшки отца Серафима, прочитанного мною в рукописи, сочиненной бывшим иеродиаконом и поверенным Саровской пустыни, ныне же (1844 года) иеромонахом и казначеем Святой Троицко-Сергиевской Лавры, отцом Сергием — написанного во святой Саровской Пустыни 1840 года 1 или 2 сентября и сего 1844 года с 26 на 27 октября там же начавшегося переписываться мною:
«Тамбовской Духовной Консистории члену Соборному Ключарю, протоиерею Никифору Телятинскому и города Кадома Соборному протоиерею, Иоанну Розанову.
Симбирскаго Помещика Действительнаго Студента Николая Александровича Мотовилова. «Объяснение»»…
Пропускаю начало этого объяснения, — по содержанию своему представляющее многое уже известное читателям Московских Ведомостей, частью из моего очерка о Мотовилове, частью из великой беседы Преподобного Серафима «о цели жизни христианской», — я приведу здесь только ту часть его, в которой речь ведется Преподобным о царской власти, не без пророческого, по моему разумению, указания на события или лица, нам современные.
III.
Вот что, в ночь с 26 на 27 октября 1844 года в Саровской пустыни было написано Мотовиловым: «…а в доказательство истинной ревности по Боге приводил он (преподобный) святого пророка Илию и Гедеона и, по целым часам распространяясь о них своею боговдохновенною и усладительнейшею беседой, каждое суждение свое о них заключал применением к жизни собственно нашей и указанием на то, какие мы и в каких наиболее обстоятельствах жизни можем из житий их извлекать душеспасительные наставления. Часто напоминал мне о Святом Царе, Пророке и Богоотце Давиде, и тогда приходил в необыкновенный духовный восторг. Надобно было видеть его в эти неземные минуты! Лицо его, одушевленное благодатию Духа Святаго, сияло тогда подобно солнцу, и я поистине, говорю, что, глядя на него, чувствовал лом в глазах, как бы при взгляде на солнце. Невольно приводил я себе на память лицо Моисея, только-что сшедшего с Синая. Душа моя, умиротворяясь, приходила в такую тишину, исполнялась такою великою радостию, что сердце мое готово было вместить в себя не только весь род наш человеческий, но и все творение Божие, преизливаясь ко всем Божественною любовью.
— Так-то, ваше боголюбие, так, — говаривал батюшка, скача от радости (кто помнит еще сего святого старца, тот скажет, что и он его иногда видывал как бы скачущим от радости), — «избрах Давида, раба Моего, мужа по сердцу Моему, иже исполнит вся хотения Моя»… — и прибавлял: «блаженно царство, имеющее такого царя!»
«Разъясняя же, как надобно служить Царю и сколько дорожить Его жизнью, он приводил в пример военачальника Давида, Авессу.
— Однажды он, — так говаривал батюшка Серафим, — для утоления жажды Давидовой прокрался в виду неприятельского стана к источнику и добыл воды и, несмотря на тучу стрел из неприятельского стана, пущенных в него, возвратился к нему ни в чем невредимым, неся воду в шлеме, сохранен будучи от тучи стрел только за усердие свое к Царю. Когда же что когда приказывал Давид, то Авесса ответствовал: «только повели, о Царю, и все будет исполнено по-твоему». Когда же Царь изъявлял желание сам участвовать в каком-либо кровопролитном деле для обозрения своих воинов, то Авесса умолял его о сохранении своего здравия и, останавливая его от участия в сече, говорил: «Нас много у тебя, а ты, Государь, у нас один. Если бы и всех нас побили, то лишь бы ты был жив, Израиль цел и невредим. Если же тебя не будет, что будет тогда с Израилем?..».
IV.
Батюшка отец Серафим пространно любил объясняться о сем, хваля усердие и ревность верноподданных к Царю, и, желая явственнее истолковать, столько сии две добродетели христианские угодны Господу, говаривал: — «После Православия они будут первый долг наш русский и главное основание истинного христианского благочестия».
Часто он от Давида переводил разговор к нашему Великому Государю Императору, и по целым часам беседовал со мною о Нем и о царстве Русском; жалея о зломыслящих противу Всеавгустейшей Особы Его. Явственно говоря мне о том, что они хотят сделать, он приводил меня в ужас, а рассказывая о казни, уготовляемой им от Господа и удостоверяя меня в словах своих, прибавлял:
— Будет это непременно: Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратится на главу их и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля Русская обагрится реками кровей, и много дворян побиено будет за великого Государя и целость Самодержания Его, но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского.
Когда же, устрашенный его рассказом, я спросить хотел о Государе: что будет тогда с Ним? — то он, не дав мне и выговорить, отвечал мне на мысль мою:
— А ты уж, батюшка, не о Нем пекись — Его Господь сохранит: Он велик пред Богом — Он — в душе христианин!
И это всегда почти любимые выражения его о Государе, которые он и в прочих беседах своих со мною о Нем говаривал, приводя к тому и доказательство. И это я сам лично слышал из уст его, и готов сказать во всеуслышание не только России, но и целому миру, повторяя с отцом Серафимом: «Блаженны мы, что имеем такого Царя!»
Кстати, не могу умолчать и о том, что, по словам келейника его, Павла, батюшка отец Серафим, 14 декабря 1825 года, по утру в этот день, спокойно перекладывая дрова возле своей келии, вдруг стал бегать, восклицая: «Драка! Драка!»
И на вопрос отца Павла: «О чем это ты, батюшка, кричишь так!» — ответствовал:
— В Петербурге бунт против Государя! — и стал подробно объяснять, что там в это время происходило.
Когда же, через несколько дней, взошел на престол ныне благополучно царствующий Государь император, Николай Павлович, то батюшка отец Серафим, еще до получения о том известий, говорил:
— Ну вот, это так! Слава Богу, слава Богу! Царя Богоизбранного даровал Господь земле Русской. Сам Господь избрал и помазал Его на царство!
И тому келейнику своему, Павлу, в радости духа, неоднократно говаривал он, ублажая мудрость и попечительность о благе Августейшего Дома Государыни Императрицы, Марии Феодоровны, и прибавлял:
— Я всегда молюсь, чтобы Господь продлил дни жизни Ее для счастья России.
До сих пор — рассказ отца Павла, келейника, который и подтвердить все это не откажется. Далее же помещать буду мои собственные сведения о батюшке отце Серафиме.
V.
Однажды был я в великой скорби, помышляя, что будет далее с нашею Православною Церковью, если современное нам зло будет все более и более размножаться и, будучи убежден, что Церковь наша в крайнем бедствии от приумножающегося разврата по плоти, так равно, если только не многим более, от нечестия по душе чрез рассеиваемые повсюду новейшими лжемудрователями безбожные толки, я весьма желал знать, что мне скажет о том батюшка Отец Серафим.
Распространившись подробно беседою о святом пророке Илии, как я выше помянул, он сказал мне между прочим:
— Илия Фесвитянин, жалуясь Господу на Израиля, будто весь он преклонил колено Ваалу, говорил в молитве, что уж только один он, Илия, остался верен Господу, но уже и его ищут изъяти… Так что же, батюшка, отвечал ему на это Господь? — Семь тысяч мужей оставих во Израили, иже не преклонив колен Ваалу… Так, если во Израильском царстве, отпадшем от Иудейского, верного Богу, царства и пришедшем в совершенное развращение, оставалось еще семь тысяч мужей, верных Господу, то что скажем о России? Мню я, что в Израильском царстве было тогда не более трех миллионов людей. А у нас, батюшка, в России сколько теперь?
Я отвечал: около шестидесяти миллионов.
И он продолжал:
— В двадцать раз больше. Суди же сам, сколько теперь у нас еще обретается верных Богу! Так-то, батюшка, так-то ихже предуведе, сих и предъизбра; ихже предъизбра, сих же и предустави; ихже предустави, сих же и блюдет, сих и прославит. Так о чем же унывать-то нам? С нами Бог! Надеющиеся на Господа, яко гора Сион, не подвижется в век живый во Иерусалиме. Горы окрест его, и Господь окрест людей своих. Господь сохранит тя, Господь покров твой на руку десную твою. Господь сохранит восхождение твое и исхождение твое отныне и до века. Во дни солнце не ожжет тебе, ниже луна нощию.
Я спросил его, что значит это, к чему говорит он мне о том.
— К тому, — ответствовал батюшка отец Серафим, — что таким-то образом хранит Господь, яко зеницу ока Своего, людей своих, то есть православных христиан, любящих Его и всем сердцем, и всей мыслию, и словом, и делом, день и нощь служащих Ему. А таковы — хранящие всецело все уставы, догматы и предания нашей Восточной Церкви Вселенской и устнами исповедующих благочестие Ею преданное, и на деле во всех случаях жизни творящих по святым заповедям Господа нашего Иисуса Христа.
В подтверждение же того, что еще много на земле Русской осталось верных Господу нашему Иисусу Христу православных и благочестиво живущих, батюшка отец Серафим сказывал некогда одному знакомому моему, — то ли отцу Гурию, бывшему гостиннику Саровскому, то ли отцу Симеону, хозяину Маслищенскаго двора, — что однажды, быши в духе, видел он всю землю Русскую, и была она исполнена и как бы покрыта дымом молитв верующих, молящихся ко Господу».
VI.
На этом месте прерывается Мотовиловская рукопись. Не нуждается она в комментариях; для верующего ее значение и смысл ясны, как свет Божий. Устами преподобного говорит Господь, и для наших времен с угрозой подтверждает блюсти целость и неприкосновенность Самодержавия, которое «после Православия суть первый долг наш русский и главное основание христианского благочестия».
Кому это сказано? Всякому православному христианину — от самого Царя до последнего Его православного подданного.
На Западе царство антихристу врагами Христа уже подготовлено: власть самодержавная сменилась властью республиканской и конституционной толпы, управляемой невидимою, но мощною, рукой заклятой вражды ко Христу Господу.
Одна Россия во всем мире держится и крепко стоит против незримого врага, сильная верою и своим Самодержцем. Вот откуда к ней общая ненависть, все козни, западни, сети, капканы, в которые ее и заблудших, несчастных детей ее заманивают без числа и меры расплодившиеся враги всего христианства!
Православные! Вы, семь тысяч не подклонивших своих колен Ваалу, вы миллионы, молитвы которых еще окутывают дымом кадильным землю Русскую; из боговдохновенных речей святых Угодников наших, знайте, откуда идет антихрист и кто еще держит его связанным, — знайте, что в тот день, в который совершится взятие от среды предержащей власти Самодержавного Царя нашего, ограниченного какими бы то ни было выборами из народа, — отступит от вас благодать Божия, и поклонитесь вы уже не Православному Государю, а «зверю из бездны!»
Не мои это слова, — слова Божии, заповеданные Его Угодниками.
Сергей Нилус
«Православная Русь», № 5, 1958 г.
«Православная Русь», № 5, 1958 г.