Добавлено: 13.02.2020

Душеполезный собеседник

Дорогие читатели! Мы продолжаем публикацию отдельных статей журнала «Душеполезный собеседник», издававшегося в 1888-1918 гг. в Москве Русским вмч. Пантелеимона монастырем на Святой Горе Афон. Многие выпуски этого журнала бережно сохраняются в библиотеке обители и представляют несомненный интерес и для современного читателя. Удивительно, что многие статьи в журнале «Душеполезный собеседник» звучат сегодня очень актуально.

Эту драгоценную возможность публикации статей журнала любезно предоставил нам и благословил игумен монастыря священноархимандрит Евлогий.


Родительское благословение и его значение


«Твой я, спаси меня!» (Пс. 118, 94)

В настоящую войну поручик Пётр Николаевич Зощенко шёл со своей ротой на подкрепление правого фланга Н–скаго полка при д. 3. Вдруг раздался оглушительный взрыв от германского снаряда. Снаряд разорвался в 2–3 шагах от поручика Зощенко. Все было окутано дымом; когда рассеялся дым, то четыре солдата и сам поручик Зощенко лежали уже на земле. Солдаты были тяжело ранены и убиты, поручик же ограничился контузией головы и всего тела. Когда он, на другой день, снимал свое пальто, увидел, что оно прострелено продолговатой дыркой двухсантиметровой длины осколком разорвавшегося снаряда с левой стороны груди против нижней части сердца. Верхняя рубашка тоже была прострелена. Сняв с себя ее, поручик вынул из бокового левого кармана рубашки Абалацкий образ «Знамения» Божией Матери и увидел, что с правой стороны образа, где изображение св. Николая Чудотворца, серебряная риза, покрывающая его, смята и вдавлена в дубовую доску образа, на которой таким образом образовалась впадина.

Св. образ спас жизнь поручика Зощенко. Не будь его, осколком разорвавшегося снаряда попало бы в сердце, и последовала бы моментальная смерть. Святитель как бы на себя принял удар врага и этим спас от смерти поручика Зощенко.

Этим образом благословили поручика Зощенко в 1892 году его родители, и с того времени он с ним никогда почти не разлучался, а на войне никогда с себя не снимал («Гол. Ист.», № 31).
Священник А. Соколов


Молитесь о несчастных!


Гуляка, пропивший все свое достояние и мебель, пришел ночью в свой опустевший дом. Тоска грызла его сердце. Никакими словами нельзя изобразить его скорбь, когда он увидел свою бледную жену и милого ребенка. Молча уселся он на единственный стул в углу комнаты. Мать сказала ребенку: «Пора уж, сынок, тебе в постельку». Ребенок облокотился на колено матери и задумчиво, не по-детски, поглядел на ее страдальческое лицо. Медленно стал он повторять за матерью слова вечерней молитвы. По окончании ее, четырехлетний сын спросил мать: «Мама! Можно ли мне еще помолиться?» – «Можно, можно, миленький», – ответила мать. – Тогда мальчик стал на колена, положил на груди руки и сказал: «Господи, помилуй, помилуй, помилуй моего милого папу». «Аминь», раздалось из угла, где сидел отец. Молитва дошла до неба, но и на земле сделала свое дело. Сердечная тоска гуляки разрешилась слезами и словами раскаяния. На следующий день он был уже членом общества трезвости. Молитва доставляет особенную отраду в несчастии, потому что она – излияние чувств скорби и беспомощности пред Богом. Правда, в горьких обстоятельствах жизни, как бы теряется расположение к молитве. Но это можно исправить молитвою же, к которой и следует тогда принуждать себя. Молитва – самое сильное средство против тоски и уныния.

Молитва – дело взаимное. «Молитесь друг за друга» – таков завет апостола Иакова. Сила этого завета простирается на всех.

В жизни человеческой бывает много случайных обстоятельств, в которых ближние наши выходят из уровня обыкновенного порядка дел, нуждаются в нашей помощи и правом совести и закона Божия вызывают нас к молитве за них. Нет возможности исчислить все случаи подобной молитвы: их так много и так они разнообразны.

Вот вы видите брата своего христианина, одержимого пьянством. Подумайте, какой это страшный порок. Ведь пьянство унижает человеческую природу, возбуждает в людях смех и отвращение, гибельно действует на здоровье, доводит до крайней нищеты и убожества, лишает счастья и довольства в жизни, лишает человека вечной жизни.

Пусть вы незнакомы с таким несчастьем, пусть у вас нет возможности и средств сейчас же удержать его от пути погибели. Вы поскорбите о нем, как о больном страждущем брате, пожалейте, что не можете остановить его, и помолитесь в душе и сердце о его грехе, о том, чтобы Господь Сам удержал его от дальнейшего грехопадения и простил бы ему содеянный грех. «Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть, согрешающего грехом не к смерти». (I Иоанн. 5,16).
Молитесь же о страждущих пьянственным недугом. Этого требует высокий дух нашей веры и обязанность христианского братолюбия. Молитесь о несчастных!
Свящ. М. Менстров


Великий пост у древних христиан


У древних христиан и не в постные дни стол был самый умеренный и простой. Св. Церковь внушала им не для того жить, чтобы есть, но для того есть, чтобы только поддерживать свою жизнь и укреплять силы для трудов и молитвенных подвигов. Им внушала Церковь презирать все лакомые яства и пышные обеды и напоминала им добрый совет св. ап. Павла: добро не ясти мясо, ниже пити вина (Рим. 14, 21). В особенном воздержании древние христиане проводили Великий пост или св. Четыредесятницу. Получавший начало от самих апостолов и установленный в подражание сорокодневному посту Спасителя (Мф. 4,2), Великий пост в глазах верующих получил особенную важность и значение и обязательно побуждал их к великопостным подвигам; потому дни Великого поста были совершенно отличными от дней, предшествующих и последующих ему.
Как же именно древние христиане проводили Великий пост?

Согласно с церковными правилами они вкушали пищу однажды в день и то уже вечером, по захождении солнца. Воздерживались даже от вина, брашен и всяких вообще лакомых яств; в самой пище делали великий разбор. Одни употребляли только сырую пищу, не вкушали ничего вареного; другие питались только сухою пищею, воздерживаясь от всякой сочной пищи, даже от многосочных плодов, а употребляли хлеб, сухие плоды (орехи, миндаль и пр.) овощи (горох, бобы, чечевицу и пр.), а чаще всего хлеб и воду. Самый хлеб употреблялся лишь в такой мере, сколько нужно было для поддержания телесных сил. Некоторые простирали свое воздержание в пище до того, что не принимали положительно никакой пищи по нескольку дней. О св. Спиридоне еп. Тримифунском историк Созомен рассказывает, что сей святитель со всеми домашними своими в продолжение Великого поста один только раз в неделю принимал пищу (Кн. 1, гл. 11). Воздержание от мясных и молочных яств до того было строго, что и самая нужда не могла заставить верующих нарушить церковные правила о посте. Св. Иоанн Златоуст о строгом хранении поста своих современников говорит: «Иной, хотя бы кто в наступивший пост тысячу раз заставлял и принуждал пить вино или вкусить чего-либо неположенного в посты, скорее решится потерпеть все, чем прикоснуться к запрещенной пище» (в XIII беседе по случаю низвержения царских статуй). Однажды император Иустиниан по случаю недостатка в съестных припасах бывшего в Византии, велел продавать во вторую седмицу Великого поста мясо. И хотя это допущено было по необходимости, однако народ по своему благочестию не покупал мяса, желая лучше претерпеть голод, нежели отступить от отеческих преданий и заветов. Так древние христиане строго держали телесный пост!

Но пост телесный без духовного – это цвет без плода, колос без зерна, потому что пост назначен преимущественно для молитвенных и покаянных подвигов; а телесный пост служит только средством и содействием к этим подвигам. Потому-то древние христиане с телесным постом соединяли пост духовный, занимаясь богомыслием; они воздерживались от страстей, от дурных мыслей и пожеланий и от всего, что могло развлечь и разсеять чувства: от всяких мирских зрелищ, народных увеселений, игр, даже взаимных посещений. Взамен того посещали немощных, заключенных в темнице, примиряли враждующих и совершали дела любви и милосердия к ближним. Великопостная жизнь их, таким образом, была непрерывным последствием молитвы, бдения над собою и дел благотворительности. Этот дух подвижничества поддерживали в христианах пастыри Церкви, которые ежедневно поучали народ в храме. В одной из своих бесед о посте и молитве св. Иоанн Златоуст так говорит: «Не говори мне: столько-то дней я постился, не для того или другого, не пил вина, ходил в рубище; но скажи нам, сделался ли ты из гневливого тих, из жестокого благосклонен. Если ты исполнен злобы, для чего тебе истощать плоть? Если внутри тебя зависть и любостяжание, что пользы в том, что ты пьешь воду? Если душа – госпожа в теле – заблуждает, то для чего наказываешь рабыню ее – чрево? Не показывай поста бесполезного, ибо один пост телесный не восходит на небо, без сопровождения сестры своей – милостыни, которая есть не только его спутница и союзница, но и его колесница. Откуда это известно? Из слов ангела Корнилию: молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога» (Деян. 10, 4. Беседа 72 о посте и молитве). В другой беседе тот же святитель поучает так: «Ты постишься! Докажи мне это своими делами. Какими, говоришь, делами? Если увидишь нищего, подай милостыню; если увидишь своего друга счастливым, не завидуй. Пусть постятся не одни уста, но и зрение, и слух, и ноги, и руки; и все члены нашего тела» (Беседа X по случаю низвержения царских статуй). Вообще в своих поучениях и беседах пастыри Церкви предлагали правила препровождения поста и требовали от христиан перемены не только в пище, но и во всем образе мыслей, чувствований и желаний, – обуздания всех греховных наклонностей и привычек.

В древнее время великопостное богослужение отличалось, как и ныне, и продолжительностью, и особенным тоном своих песнопений и молитв. В них все или призывы к раскаянию, или самое пламенное моление Господу Богу, чтобы Он дал силы, средства и возможность раскаяться, Сам был помощником в этом трудном подвиге и, наконец, с любовью принял раскаивающегося, как в евангельской притче отец принял блудного, но раскаявшегося сына. И верующие собирались в храм во множестве для молитв, слушания слова Божия и пастырских поучений. Храм даже посещали и такие, кои в другое время обыкновенно были небрежны к делам благочестия. Верующие причащались Св. Христовых Таин Великим постом не ежедневно. Св. Церковь из уважения ко дням поста, как времени всеобщего покаяния и сокрушения о грехах, постановила не ежедневно совершать полную литургию (т.е. литургию Василия Великого или литургию Иоанна Златоуста), а только в субботы и в воскресения, потому что полная литургия есть богослужение торжественное, с тихою скорбию поста несовместимое и сопровождавшееся притом общим обедом для верующих (вечерею любви); но чтобы не лишить возможности христиан часто приобщаться Св. Таин, св. Церковь разрешила верующим причащаться в среды и пятки Дарами, освященными прежде.

Немая проповедь


Встретились два молодых офицера после многих лет разлуки.

Один выходил из храма, а другой шел по улице.

– Тебя ли я вижу, – воскликнул второй. – Ты в молодые годы так любил посмеяться над церковью и духовенством, а теперь выходишь из храма? Кто тебя, дружище, так перевернул?

– Это точно я, и рад с тобою встретиться. А перемену во мне произвел один замечательный проповедник, не говоривший мне ни слова о религии, – моя жена.

– Как так?

– Еще невестой она поразила меня твердою верностью благочестивым обычаям. Когда я женился, меня это несколько стесняло, но я не мог не уважать в ней ее убежденности в вопросах веры. Она была искренно привязана ко мне с первых дней брака, но не поступилась своими набожными обычаями: участвовала в украшении храма, ходила на собрания приходского попечительства, давала уроки в воскресной школе и тому подобное; но я ни разу не заметил, чтобы ее набожность препятствовала ей прекрасно выполнять до мелочей обязанности супруги и хозяйки дома. О Боге она мне не напоминала, но я читал это Имя в ее очах. Когда у меня по холостой привычке срывалась с языка богохульная насмешка, жена моментально бледнела, иногда слезка показывалась на ее глазах, но этим все ограничивалось. Ни слова упрека. Ласковая улыбка вновь появлялась на устах жены; за минутную, едва заметную вспышку негодования и печали жена платила мне удвоенною любезностью, но мне становилось совестно за свою бестактность.

«Каждое утро и вечер она молилась в нашей спальне, и я чувствовал, с каким умилением и верою она взирает на Распятого. И мне приходило на мысль пасть рядом с ней на колени, хотя действительной перемены в моих убеждениях еще не было.

«Когда она возвращалась из храма, особенно после приобщения, мне чувствовалась во всем доме какая-то атмосфера чистоты и покоя.

«Когда меня что-либо опечаливало или я заболевал, она проявляла такое ободряющее участие и уход, что я скоро одушевлялся и оживал.

«Хотя я не раз ее опечаливал, она никогда не жаловалась, и не высказывала недовольства мною, от всего этого во мне происходила внутренняя перемена, которой я не примечал. Через шесть лет супружеской жизни я нашел в сердце своем желание любить Бога, – Бога моей жены…

«Я не ясно понимал, что и как происходило во мне, но в одно праздничное утро я поцеловал руку своей жены и сказал ей:

«Анна! Ныне и я с тобой иду в церковь.

«Она спокойная, тихая, но со слезами на глазах ответила:

«Я знала, что ты это скажешь. Я так молилась за тебя.

«С тех пор я… Но лучше пойдем ко мне, и ты увидишь мою семейную жизнь».

Велико апостольское значение женщины, особенно в наше время религиозного шатания. Дай Бог, чтобы чаще исполнялось слово апостольское: «неверующий муж освящается женой верующей» (1 Кор. 7, 14).

Один миссионер не без преувеличения, но все же в значительной степени справедливо сказал:
Женщину не пустят на небо, если она не приведет с собою кого-либо еще. (В.Д.).
Прот. Остроумов
от 19.03.2024 Раздел: Февраль 2020 Просмотров: 1182
Всего комментариев: 0
avatar