«Это ты, моя Русь Державная»

– Отец Борис, мы беседуем в редакции нашей газеты, в создании которой ты принимал непосредственное участие. Сейчас ты уже священник, служишь во Владимирской епархии. Хотелось бы вспомнить те замечательные годы – 25 с лишним лет назад, когда ныне покойный отец Геннадий Сандаков познакомил нас в ограде Троицкого храма села Троицкого, и ты с Божьей помощью создал художественный образ будущей газеты «Русь Державная». Хотелось бы услышать твои размышления на эту тему, тем более что я оцениваю твой вклад очень высоко, потому что не будь такого насыщенного образа газеты, может быть, не было бы и такого заметного успеха у нее.

– Да, это было знаменательное время. Мы сегодня беседуем в дни празднования годовщины Победы в Великой Отечественной войне, а газета выходила тоже, можно сказать, в военное время. Может быть, она и не появилась бы в таком обличии, если бы Господь не предвидел, то что на ее долю выпадет такое боевое время. Газета стала выходить в сентябре 1993 года, когда в Москве назревала гражданская война. Первые фотографии обстрела Белого Дома и появились уже во втором номере газеты.

– Появились тогда и две замечательные проповеди отца Артемия Владимирова и протоиерея Александра Шаргунова.

– Да, это было время военное, и вообще тогда менялась перспектива, создавался новый образ будущего. Здесь произошло соединение двух начал. С одной стороны, мы попали в военное время, а с другой стороны, это всколыхнуло все внутренние побуждения людей. До сих пор мы видим, что этот неизменный призыв «Руси Державной» сохраняется актуальным до сих пор. Хотя ситуация изменилась, но по сути она осталась той же. Для людей эта неопределенность жизненной ситуации до сих пор актуальна.

Я сейчас служу в деревне. Люди приезжают и просят совета: переселяться в деревню или нет. Некоторые приезжают и из Москвы и спрашивают. Я говорю, а что вы ждете от этого места? А как остаться? Деревня-то уже не живет той жизнью, которой когда-то была. Хотя приусадебные участки сохраняются, но только в силу того, что когда-то было: и колхозы, и школы, и монастыри стояли там. Сейчас этого ничего нет. И поэтому призвать людей здесь жить, значит, их обмануть, потому что они будут сталкиваться с теми же проблемами, с которыми сталкивается село сейчас. Там был магазин, был кинотеатр, было административное помещение, сельсовет, – все было. Этого ничего теперь нет.

Конечно исторически место очень знаменательное. Был, оказывается, на этом месте Дубровский стан, который охватывал территорию вплоть до Мурома и даже языком перехлестывал на другой берег реки. Место известно с XV века, когда Иоанн III подарил эти земли своему воеводе Киселеву и потом его сын в память о нем, поставил первую церковь архангела Михаила. В 1703 г. церковь сгорела. На ее месте была собрана тоже деревянная, перевезенная из села Борисоглебского. На средства прихожан в 1833 г. был выстроен каменный храм. Престолов в храме три: главный - во имя Живоначальной Троицы, в трапезной – во имя святого Архистратига Михаила - и святой мученицы Параскевы. В 1896 г. в Дуброве имелась церковно-приходская школа, в которой обучались 29 учащихся. Величавый храм Святой Троицы построен в стиле классицизма. Он вобрал в себя всю церковную историю этого села. В Троицком храме была красивейшая роспись, о чем свидетельствуют старинные фрески.

История села показывает, что оно было в свое время подворьем Троице-Сергиевой лавры до Екатерины Великой, когда она отобрала земли у монастырей. Вот и владыка Феогност, много лет возглавлявший Троице-Сергиеву Лавру - родом из наших мест.

Ситуация актуальная для газеты, которая каким-то чудом сохранятся до сих пор. Газета востребована, потому что она говорит о двух вещах: о Руси Державной и о покровительстве Божией Матери. Это то начало, которое необходимо сохранить в любой ситуации. Это самое главное сейчас, потому что люди, которые приезжают в ту же деревню, они хотят именно обрести основание свое духовное, которое там сохраняется еще и с помощью этого поглощения духовных изданий, в том числе и «Руси Державной». действительно, она украшает книжные полки, потому что образ этот связан не только с тем, что говорится, но и с тем, как говорится.

– Я недавно выступал в Президентском полку в Кремле, рассказывал о газете. Единственное, о чем я не дерзнул упомянуть – о том, что на Спасской башне у нас в газете не звезда, а двуглавый орел. Нас в 93-м году даже какая-то газетенка попыталась критиковать за это.

– Да, я помню этот момент. У нас появился тот символ, который был изначально – царский герб, двухглавый орел. Конечно это было дерзновением с нашей стороны, потому что мы шли на конфликт с существующей действительностью. Поэтому когда газету раздавали около Богоявленского собора, когда Патриарх молился о спасении Отечества и когда впервые освободили из плена Владимирскую икону Божией Матери, это воспринималось символически и пророчески. Именно тогда к ней обратились не с историческим любопытством, а с молитвой, как это было в прошлом, когда она спасала в самых критических ситуациях от недругов. А тут уж приходилось спасать от своих собственных, которых врагами назвать невозможно.

– Я помню эпизод, когда напряжение такое было в воздухе, что Святейший Патриарх во время молебна даже где-то на несколько мгновений потерял сознание. Об этом мало кто знает.

– Вообще это была ситуация определяющая. Тогда все сплотились. Решение, нейтральное по отношению ко всем, было у Церкви, решение духовное, которого от нее все ждали. Потому что люди вне духа не могли примириться.

– Неслучайно именно нынешний Патриарх Кирилл, а тогда митрополит Смоленский и Калининградский, возглавил переговорный процесс между Церковью и обществом. Я помню, как проходило заседание в Даниловском монастыре. Помню также первую панихиду за Белым домом, там, где и до сих пор стоит крест, и люди 3 октября приезжают и молятся. Все воспринималось очень остро. Покойный фотокорреспондент «Правды» Владислав Парадня снимал, и когда я ему что-то говорил, он меня останавливал: «Не мешай, не мешай». А в итоге какие замечательные образы он потом показал всему миру: женщина, у которой катится слеза; монах; убитая горем женщина и маленький ребенок с игрушкой. Эти образы, конечно, дорогого стоят.
– Солдат, стоящий в шинели, такой распоясанный. Эта шинель как не воинское уже обмундирование, а как то, что у него осталось как одежда. Это тоже такой был образ.

Я вспоминаю также еще и то, что как удивительно газета родилась и как мы с тобой, когда выходил первый номер, из издательства «Правда», какими-то подвалами шли в типографию, где шла печать. Это было уже, по-моему, ночью, потому что печать закончилась в 3 ночи, и мы туда шли во тьме какими-то катакомбами, так создался образ рождения из недр. И кто мог бы тогда подумать, что «Русь Державная» появится в издательстве Правды. А помнишь этот момент в оформлении креста, который по газетным нормам занимал значительное место на первой полосе?

– Вот он висит в рамке на стене нашей газеты первый номер, сохранились даже следы воска, которые попали на нее во время молебна. Надо еще вспомнить нашего покойного друга протоиерея Геннадия Сандакова, который освятил типографию и станок № 13, на котором была отпечатана газета. Она такой красной рекой полилась. Никогда этого не забуду.

– Промыслительно то, что там произошел своеобразный крестный ход. Обошли все помещения типографии и батюшка освятил их. Шел в этом крестном ходе и секретарь парткома типографии.

И он шел со свечой, а отец Геннадий окроплял все станки и помещение. Все как-то поменялось кардинально. Никто не думал, что этого нельзя делать. Никто даже не заикнулся, все восприняли это в порядке вещей. Все почувствовали присутствие воли Божией. Потом, может быть, они и удивлялись своему поведению. Не исключено. Но если есть Божья воля, то человек тогда действует без сомнений. Это и есть, наверное, главное отличительное свойство духовного действия от того, что сейчас называют информированностью. Я сейчас ехал, смотрю, в метро сидят люди и все заняты собой, все в этих тыкалках, смартфонах и даже дети, которые смотрят на то, что делают их родители, подглядывают, учатся этому. Вчера наблюдал в поезде следующую сцену: недалеко от меня сидел папа, лет сорока и с ним сынок лет 10-12 и вот папа четыре с лишним часа просидел , не отрываясь от этой своей игры, притом общаясь с сыном, отвечая ему на вопросы, не выпуская игрушку из рук. Четыре с лишним часа, без перерыва, без паузы, без отдохновения. Притом папа, видимо неплохой сам по себе, не нервничал, на сына реагировал спокойно, нормально, но при этом он не отрывался от этой игрушки. Там что-то разноцветное было и он туда тыкал пальцем и постоянно этим занимался.

– Я как-то задал вопрос на Святой Горе Афон известному старцу Гавриилу Карейскому насчет молодежи и этих игрушек, можно ли как-то повлиять? Он сказал: «Никак ты не повлияешь. Повлиять можно только одним: своим примером». А то, о чем ты сейчас рассказывал, это был негативный пример. На молодежь можно повлиять только своим достойным поведением. Больше никак. Вот что хотел сказать старец. Почти безвыходная ситуация.

– Правильно, потому что есть разрозненная информация и есть духовность, которая сообщается человеку целиком. Она охватывает человека не как оператора, который пользуется каким-то устройством, а этим устройством является сам человек со всей его организацией.

Я сейчас шел в метро, вдруг подбегает женщина молодая и говорит: «Батюшка, помолитесь за мою дочь, у которой сейчас приступ начался, увезли в больницу». Я подумал, что я могу сделать, если бы эта информация была для меня? Я бы достал смартфон, набрал телефон больницы, но это все и так сделано. А что она от меня ждет? Она от меня ждет того, что не могут сделать ни одна больница, ни один наблюдатель, ни один авторитетный человек, того, что никто не может сделать, кроме Самого Господа. И она просит обратиться к Господу. А обращаемся мы к Господу не по нашему велению, а по снисхождению Божьему.

– Этот образ на первой странице газеты и молитва, напечатанные уже миллионами экземпляров, прочитанные людьми, конечно, это своеобразный вызов бездуховному и неверующему миру. Я вспоминаю первые годы, когда мы сидели в храме Тихвинской Божией Матери, который находится недалеко от Бутырской тюрьмы. Мы туда относили пачки газет, а потом стало известно, что заключенные вырезают красную часть, клеят на стены и начинают молиться. Сейчас там уже действует храм, во многих местах заключения существуют молельные комнаты. Движение идет, несомненно. Однажды одна женщина, я не помню откуда, прислала письмо с восторженным чувством, что у нее красная часть замироточила. Поэтому когда я не так давно встретил в интернете рассуждение одного священника о том, что образы святые не должны быть ни в календарях, ни в газетах. Я с улыбкой воспринял это. Сейчас, например, в Петербурге находится чудотворная икона Умиление, которая как ты помнишь, была по изображением на старом календаре. Одна женщина повесила образ Божией Матери у себя в доме на стену и икона замироточила. Сейчас этой иконе, которая проявилась и с обратной стороны календарного листа, поклоняется весь православный мир.

– Когда слово и образ соединяются вместе, тогда нет различия и нельзя провести какую-то разделительную черту, где будет слово, где будет образ, потому что слово вызывает внутренний образ, а внутренний образ вызывает внутреннее слово. Поэтому как это может быть раздельно? Для человека это невозможно. Человек не может употребить слово, которое для него не связано с образом. Он не может дать слово без образа. То же самое образ не может быть полноценным, пока он не будет обладать силой слова. Тогда мы можем только говорить, что потенциально мы все носители образов различных, но реально эта вера дает силу осуществления внутреннего образа, то есть вот это и есть определение духовного начала, которое несет в себе момент не только послушания, не только такого ожидания, но и внутреннего ответа, как без соединения этих вопросов и ответов не может быть понимания и общения с Божественным.

Вот ты сегодня мне сказал, что когда я тебе позвонил, непонятно, кто из нас первый позвонил, потому что ты уже достал книжку и стал набирать номер. Это и говорит о том, что мы соединены не только друг с другом. Между нами помимо информации есть еще что-то. Нам не надо было набирать этот номер, потому что уже произошло соединение. И поэтому то, что ты мне сказал, ничего нового не произошло, просто мы сказали друг другу «да». Я подтвердил, что ты хотел мне сказать, а ты соединился с тем, я подтвердил, что я правильно тебя понял. Вот и все. А так это пришло откуда-то из другого места совсем. Мы здесь соучастники, но можно сказать, что мы здесь и ни при чем.

– Если помнишь, после первых выпусков я поехал на Афонское подворье и там был иеромонах Петр Пиголь. Я у него спросил: «Батюшка, я что-то никак не пойму: я пытаюсь газеты по своему устроению сделать, поставить какие-то материалы, а получается потом совсем не так. Газета как бы сама себя делает» . И он подтвердил: «А ты здесь вообще ни при чем. Так получилось, что для нашей страны пришло время «Руси Державной», а ты рядом оказался, и тебе это дело поручили. Вот и выполняй и не рассуждай на эти темы». Очень грамотный ответ был. Я сразу успокоился. И сейчас даже берешь очередной номер, смотришь и думаешь: вроде и не замышляли так высоко, а получилось неплохо.

– Это и есть обретение воли Божией и вот вся твоя миссия. Что-то такое, когда мы ждем, есть импульс, есть решение, желание, устремление, но от какого начала они? Надо быть в этом уверенным. Что с этим делать? Надо притормозить, надо не торопиться с действиями, хотя иногда и бывает, что надо действовать решительно и сразу.

Человек не может предусмотреть все будущие ситуации, он должен погодить и помолиться Богу, и тогда Господь подаст знак, создадутся обстоятельства, которые для тебя будут приемлемы и ты тогда будешь действовать уже по этим обстоятельствам, но они уже будут после твоего вопроса: «Господи, благослови». Он не благословляет сразу. Он благословляет тогда, когда ты к этому будешь готов внутренне. Ты говоришь, это не моя воля, Господи, а твоя воля. И Он начинает действовать, и тогда все происходит само собой.

– Я думаю, что не обошлось без молитвы архимандрита Кирилла Павлова, моего мой духовного отца, с которым я, особенно в те годы очень тесно общался.

А помнишь нашу поездку во Внуково 2 с первым номером, когда мы попали к отлету Патриарха Алексия Второго в Америку, и там был весь наш священный синод, который провожал Патриарха. И с каким восторгом они приняли эту газету! Мы с тобой еще несколько пачек тогда прямо в самолет погрузили.

– Да, тогда у меня была машина- копейка, а все происходило во Внуково 2, в правительственном аэропорту, куда еще проехать надо. Я даже не помню, как мы очутились там, где вокруг одни шапки митрополитов и регалии и мы тут с ними стоим со своей газетой. Я помню, поразило то, что Патриарх проходит мимо всех и со всеми разговаривает так вот с кем коротко, с кем подольше и он доходит до нас. То есть он прошел через множество других лиц, которые связаны с ним по каким-то совсем другим вопросам, общение было совсем другое, и вот он говорит: «Русь Державная?» Меня поразило то, что он не переключаясь, тут же говорит о назначении этой газеты: «Газета такая очень нужна, потому что я путешествуя по всей России и миру, далеко не все могу высказать, а вы можете сказать то, о чем я думаю, но не могу сказать. Не положено мне. А вы это делать можете и должны». И это было благословение. Тут же, мгновенно. Он только что проходил и разговаривал на другие темы и вот это, не задерживаясь, без паузы: что за газета. Патриарх знал о газете, но ему же не говорили, что мы будем в этот момент на этом аэродроме. Он таким образом благословил.

Ты, кажется, его спросил: «Благословите отправить газеты». Он летел в Америку. Он говорит: «Да, конечно, я готов взять эти газеты». И мы погрузили в машину и, минуя шлагбаумы, на открытую взлетное поле мы с этими газетами приехали, выгрузили и отдали несколько пачек, а в пачке было по 200 экземпляров. Не понятно как нас могли пропустить…

– Никакой договоренности не было, а Внуково 2 – это режимный объект, правительственный аэропорт.

– Кроме нас, на поле ни одной машины не было больше. Стоял самолет, готовый к отправке, экипаж и мы приезжаем на «карете» своей.

Правда полет тогда прервался в силу волнений внутри страны, и патриарх вернулся.

– Да, батюшка, много лет с тех пор прошло. Хотелось бы еще один момент вспомнить, когда мы с Вами вместе участвовали в Крестном ходе на станцию Дно из Коломенского и какие там чудеса с нами происходили.

– Везде, где мы были, а там многосложный был такой маршрут, мы можно сказать, пробивались на станцию Дно через множество каких-то таких объектов: посещали одни монастыри, вторые, – то есть это везде ведь встречали, как событие. С нами и казаки были, и люди самые разные, которые потом изменили свой жизненный путь. Например, отец Спиридон. Он тоже был участником Крестного хода. Тогда он был в постоянной задумчивости, может быть, он обдумывал уже то, что ему предстояло потом переменить в своей жизни. Атмосфера была особая. Мы приехали потом к отцу Олегу Тэору, духовнику десантников, это все было связано с памятником погибшим десантникам Псковским.

– Они до сих пор берут нашу газету и распространяют среди военнослужащих.

– Ведь мы ни с кем не согласовывали установление Креста на станции Дно. Приехали, никого не спрашивая, устроили праздник, равносильный Пасхе. Но это не мы сделали, это Господь устроил. В храме Архангела Михаила, была среда, обычный день но почему-то туда пришло очень много народу. Они говорили, у нас и на Пасху такого не бывает. Народ собрался отовсюду, из Новгорода приехала бригада, из Петербурга, пришли и местные жители. У меня осталось впечатление от пребывания в храме, что было постоянное солнце. Было такое ощущение радости, что весь храм был залит солнцем. Это ощущение радости физически соединилось с образом солнца. И все радовались. И потом двинулся Крестный ход на станцию. Зачем шли? Устанавливать крест. Спросили у местных властей? Не спрашивали ничего. Но шли все знали, что так надо.

– А крест несли дети.

– А потом, когда мы прошли там где-то километра полтора, вдруг видим: а Креста-то мы не взяли. Крест, который новгородцы привезли. Крест забыли. Остановился Крестный ход, такое замешательство, оборачиваемся, и вдруг видим: крест плывет, отделившись от земли где-то на метр, в горизонтальном положении он плывет, догоняет нас, потом смотрим: его несут дети, они все снизу, их невидно и только ножки приделаны к кресту, крест сам плывет. Интересно, что икона Государя была сделана самодеятельным способом из фотографии, только сбоку два херувимчика были изображены справа и слева. Держал этот образ, кстати, будущий отец Спиридон.

– Во время установки Креста из глаз Государя полились слезы, прямо по портрету струйками.

– Да, причем портрет был под стеклом и это не были капли, которые снаружи, которые можно стереть. Это были капли с той стороны, изнутри.

– И обе Державные иконы замироточили, наша редакционная, и вторая, которую потом Патриарху вручили.

– И в Троицком соборе Пскова мироточили иконы. Еще помню, у меня был где-то снимок, кто-то из батюшек не удостоверившись, так внимательно рассматривает, а потом это же самое повторил Патриарх на следующий день.

– Когда 19 марта в Коломенском я вручал ему эту икону, она вся была прокрыта мелкими-мелкими бисеринками мира.

– А главное то, что ты, Андрей стоял с иконой и ждал, когда будет возможность эту икону преподнести, Патриарх по началу настороженно это воспринимал, потому что не предполагалось, что он будет соучаствовать в службе. Батюшка благословил и вот когда я помню, ты начинаешь произносить речь Патриарху, что мы были с Крестным ходом и что икона мироточила, и потом он наклоняется, смотрит на икону и ты говоришь Патриарху: «Она и сейчас мироточит». И этот момент сблизил всех. Мироточение иконы, что тут еще, это подтвердило, что все сделано правильно.

Я думаю, что мы проходим сейчас период серьезных испытаний. Что происходит сейчас? Людям, которые приезжают и ищут место, где можно найти спасение для себя, они пытаются приехать в деревню и так далее, им надо понимать, что идет борьба за душу человека. Отношение к нему, как к какому-то механическому устройству, которое можно использовать и включить в информационную цепочку в качестве элемента лишает его всего человеческого. Включение человека в качестве элемента в сеть компьютеров лишает его личностной уникальности. Его легко можно будет заменить потом в конце концов. Мы и видим, что сейчас идет смена поколений, когда мы старые, которые еще уважают, ценят человека и пытаются может быть даже преувеличивать его роль с точки зрения современных представлений. Но наше поколение уходит. Мне приходится поминать живых и усопших, и я все время наталкиваюсь на то, что их уже и нет, тех, кого вспоминаешь, как живых. Новое же поколение трудно оторвать от компьютера и привести в Церковь.

– Тем не менее, давайте закончим на жизнеутверждающей и оптимистичной ноте.

– Когда происходит трагедия, то мы вспоминаем не компьютер, а вспоминаем Бога. Та женщина в метро, конечно, показатель. Все вокруг размеренно движется, все определено, эскалатор ступеньки отсчитывает, а женщина бежит к священнику.

– А я все время вспоминаю фразу из одного письма из далекой сибирской глубинки, когда женщина написала: «Получила “Русь Державную” и хочется жить». Это дорогого стоит.

– Это на самом деле так, я тоже сталкивался с подобными реакциями. «Русь Державная», ее красный, алый цвет очень о многом говорит сердцу человека. Алый цвет – это не только цвет крови, но и цвет будущего, цвет спасения, цвет божественного огня и Победы.