Беседа главного редактора «Руси Державной» Андрея Печерского с епископом Женевским и Западно-Европейским Михаилом (Русская Православная Церковь Заграницей)
Читатели «Руси Державной» помнят теплые, проникновенные слова Владыки Михаила, сказанные всем нам, когда патриотическая Россия провожала в последний путь богатыря нашего времени, скульптора и общественного деятеля Вячеслава Михайловича Клыкова.
И вот наша встреча с Владыкой Михаилом неожиданно сложилась так, что встретились мы с ним солнечным сентябрьским днем в старинном подмосковном Плещеево у памятника, который создал Вячеслав Михайлович Императору Российскому, прославленному в лике святых Николаю II.
Простые, с любовью сказанные слова русского архипастыря входили в самое сердце.
– Клыков – человек очень открытый был, чистосердечный, богатырь своего рода, он желал славы России, все делал для этого. И хотя очень непросто было осуществлять в наше время такую программу, он смог это сделать. И памятники, которые теперь повсюду стоят, они украшают Россию, даже как бы защищают ее.
– А эти земские соборы, которые он проводил. Помню, я во многих из них участвовал.
– Но меня это не очень вдохновляло. Не то что дело самочинное, надо было с чего-то начинать. Земский собор, мысль такая была, – это единственное, что представляет Россию на самом деле… Где найти легитимность, законность? Где найти людей? Их всех уничтожили.
– Он много раз мне говорил: любая власть после семнадцатого года нелегитимна.
– Юридически это точно. Для России и юридически, и канонически нет преемственности. Власть, служа Богу, предохраняет народ от всякой беды и действует для его благополучия. А тут наоборот. Преемственность была взорвана, абсолютно уничтожена. Старались подчинить людей силой, а кто не подчинялся, тех просто ликвидировали физически. Неимоверный случай в истории человечества, в таком масштабе подобного не было. Когда пришли татары, они, конечно, все жгли перед собой, подчиняли. Но подчиняли административно. Римская империя, когда завоевывала какие-то народы, она оставляла им их верования.
– Мы начали разговор со слов о нашем общем покойном друге Вячеславе Михайловиче Клыкове. У него была мечта вернуть в Россию православную монархию. Со стороны, как говорится, виднее. Как Вы считаете, хотя бы теоретически это возможно или все шансы мы уже потеряли?
– Никто из нас не пророк. Надо больше всего уповать на волю Божию. А чтобы быть достойными такой милости Божией, каждый человек должен выполнять Его закон – закон любви. Пока русский народ весь не в Церкви, о какой монархии может идти речь? Потому что послушание монархическое, оно духовного типа. Человек добровольно его совершает, только ради собственной совести. В монархии полиция была не нужна. Если серьезно посмотреть на состояние России до конца царствования Николая II, никакой полиции не было. Нам мозолят уши, извините за выражение, с этими гонениями на революционеров. Как жил Ленин в заключении? У него была изба, которую недавно показывали по телевидению, со всеми удобствами. У него на стене висело ружье, имелась прислуга, получал все посылки, письма. Ходил на охоту, когда хотелось. Навещал других революционеров в других областях, зимой на санках со своей супругой. Жил, как барин. Сегодня смешно кажется, что он был в ссылке, в заключении. Простите, это несерьезно.
Этим пользовались революционеры, им ничего не мешало. На улице стоял человек с бомбой в руках, и когда проезжала карета Императора, мог подбежать до расстояния трех-четырех метров от нее и, по сути, опустить бомбу в карету.
Совершенно другой мир был, и это свойство монархического строя. Верноподданными были и мусульмане, все присягали. Было тогда открытое общество, открытое всякому движению. Но была внутренняя сила этого общества – совесть. Понятие монархии совершенно исчезло сегодня.
Почитание государя было глубокое, многие молчали, специально об этом не говорили, это выражалось у них по-своему, ну как в духовной жизни. Когда махали руками, называя себя «монархистами», это казалось самым подозрительным. А другие молчаливо, со слезой о государе вспоминали. Я помню своего отца, как он к этому относился, мало говорил, но имел вполне определенный взгляд. Русские были, по нашему понятию, монархисты молчаливые. 
– Владыко, как Вы думаете, в наше время, по сути апостасийное, несмотря на то, что есть положительные сдвиги в духовной жизни России, все же духовное состояние нашего общества, мне кажется, остается в целом плачевным. Возможно ли истинное возрождение в том смысле, о котором мы начали говорить?
– Вы знаете, состояние духовное людей, по-моему, никто не может определить…
– Почти нет людей православных, у которых остается эта мечта: вернуть Святую Русь. Насколько это возможно и что для этого надо сделать?
– Ответить можно просто, а делать будет гораздо сложнее. Много говорится о возрождении… Вопрос немножко иной, тут, скорее, вопрос обращения к Богу, он стоит перед любым православным, любым монахом, епископом, любым человеком, если он считает себя русским. Вспоминаю, в школе во Франции вдруг ученики, даже малыши восьмилетние, заметили, что я уже второй год седьмого января не являюсь в школу. Спрашивают: почему? И мне было трудно ответить, они же католики, не особенно, в моих глазах, верующие люди, их поведение часто задевало мои чувства. Православный человек старается жить со Христом, и образ Христа был в родителях наших. Нам никогда догматического богословия не читали дома, не объясняли богослужения, но говорили: делай так. И вновь: делай так. И я теперь знаю, когда мне было пять лет, я был православный русский мальчик, как и многие мои сверстники. Это заключалось в том, что вложено было в сердце это чувство, основное, без которого ты не живешь, в котором ты пребываешь постоянно, оно питает твои поступки, управляет ими. Когда же ты нарушаешь основные правила – совершаешь грех, ты страдаешь, не может это пройти для тебя просто так. Не было цинизма, могу сказать, что мы все были девственники. Хотя мы не святоши были, а крутые мальчишки, с нами трудно было. И был у нас такой настрой, что не тронь нашу Россию: если кто-то подойдет и недостойное скажет о ней – беда для него.
– А каково нынешнее поколение русских людей? Вы же, Владыко, бываете в разных странах.
– Я говорю это к тому, что образ русского мира мы носили в себе, его передали нам наши родители. Все они выехали из России, оказались без Родины, в чужом обществе, ушли, по сути, в никуда. Были тоска и невероятные трудности. Они искали общения между собой, к счастью, в Париже было много русских. Утром, идя в школу, мы уходили в другой мир, а вечером возвращались к себе домой, в Россию. На другой день шли в Церковь, тут опять Россия. Появилась команда волейбола, это была русская команда. Был струнный оркестр – это был русский оркестр. Хор – тоже русский. В этом была наша жизнь, она имела русский образ, который в Советском Союзе уничтожили. А за рубежом мы твердили: Россия существует. Ты русский, ты русский, говорили нам: и в школе, и в университете, и в армии. Это была такая глубокая печать, радость внутренняя: вот мы какие. И это недостаточно здесь, в России, чувствуется. Русский мир, он совершенно отличается от всего остального.
Но в глубине души все же эта печать сохранилась. Когда я приехал в Россию, я увидел русских людей. Мне говорили: это коммунисты, гомо советикус. Нет, видел я, это русские люди. Это великая тайна!
Они – русские люди, тут вопроса нет никакого: они и мыслят по-русски, и глупости делают по-русски, и когда падение, так уж тоже по-русски. Когда чудо надо сотворить, снова по-русски: построить, скажем, огромную дорогу за год.
В России живут русские. Только есть такое чувство, что живут недостаточно сознательно. И недостаточно понимают, как вести себя, как русские. Есть она, эта русская стать, только она потеряла облик православный. Первое поколение этого еще не теряло. Когда я в 67-м приехал студентом в Россию, русские ничем не отличались от наших эмигрантов. Встретил бабулю на Мойке, когда общался с ней, она так была похожа на женщину, которая сидела за свечным ящиком в нашем приходе, как родная…
И вот сегодня эта русская стать потеряла облик православный. Вот драма. Лишение духовного питания этого русского образа сказывается сегодня, оно отражается и в мыслях, и в поступках, и в мировоззрении, оно отражается и в воспитании детей, не говоря уже о других нравственных вещах. Поэтому, возвращаясь к вопросу о монархии, можно сказать, что она творится в сердце человека, она является способом внутреннего соединения людей, чего сегодня нет. Будь этот потенциал более широкий, можно было бы как-то о ней думать.
Есть люди, которые идеологически мыслят: надо, чтоб было все устроено так-то, потому что… Это работает только в момент, когда ты читаешь. А когда ты потом выходишь на улицу, начинаются у тебя проблемы, неприятности, как ты реагируешь на это? Вот вопрос. Если человек не имеет никакого отношения к Богу, а ему говорят, поступай так-то… Мы же не законники. Иногда оправдывают себя: вы знаете, так получилось, я запил, я закурил, потому что у меня были проблемы. Все это связано с нашим бытием и нашим падшим естеством. Но человек верующий будет сопротивляться этому, он будет строить в себе какую-то особую стать, и эта стать будет распространяться на его окружение. Когда двое появятся таких, они сильнее, когда трое – еще сильнее… Но когда таких все же слишком мало, только ядро получается. Зачем же это ядро будет делать такой строй, когда другие совершенно не понимают, о чем речь. Они же в два счета все опрокинут, их гораздо больше. Нельзя это делать.
– Вспоминаю нашу поездку с Вячеславом Михайловичем Клыковым в Воронеж. Поскольку мне довелось там некоторое время жить, учиться, я пригласил на одно из многочисленных собраний в рамках Праздника славянской письменности и культуры своего друга, он режиссер драматического театра. Я к нему всегда с уважением относился и на всю жизнь запомнил его слова: «Что вы себе воображаете? Вас же единицы». Он сказал ту самую правду, о которой Вы, Владыко, говорите. Наше общество не готово не только к монархии, оно не готово к нормальной жизни, разучилось нравственными категориями мыслить.
– Я бы добавил: у нас нет общества, нет выражения общественного, а есть группы людей… Но знаете, если повсюду будут такие инициативы церковного характера, это другое. Это должно быть церковное. Если чисто политическое, это ни к чему не ведет. Столько идей устройства общества, сколько людей. И все спорят. И единственное остается: их всех собрать вместе. И будет потасовка, или они выработают что-то, чтобы не ссориться. Это то, что происходит сегодня. Как говорил Черчилль, демократия, хоть она и плохая, лучше диктатуры. Это значит, что людей, у которых нет ничего общего, можно всегда как-то собрать и так сделать, чтоб они не сорились, это есть демократия. И все нейтрализовано. Говорят, что Россия многоконфессиональная страна, чтоб все успокоились. Но простите, какая она многоконфессиональная? Русский – значит православный.
– Сопровождая святые мощи преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны, Вы побывали во многих областях нашей страны, люди выражали свое отношение к святыне. Мне довелось участвовать в многодневном крестном ходе из Курска в Дивеево, есть свои впечатления и размышления о духовном состоянии народа. Что бы Вы сказали о Ваших впечатлениях?
– Думаю, мы в таких вещах можем только ошибиться. Если город стоит, значит, там хоть один праведник живет. Вы этого праведника видели? Понимаете, вот в чем вопрос. Никто не знает, что творится в сердце, в душе человека. Никто не знает, особенно в России, когда привыкли жить люди двойной, тройной жизнью. И лучше сосредоточиться на самом себе, духовно. Ты кто перед Богом? А к окружающим нужно относиться по Евангелию. Мы видим только скорлупу, а что за ней, верующий человек или неверующий, этого никто не знает. Понимаете, есть очень сильные проявления веры в полном безверии или полном язычестве. Когда люди на Крещение Господне приезжают купаться в проруби и напиваться до смерти, это мне сжимает сердце страшно. Но среди них есть люди, которые это делают по своей вере. И Господь говорит, есть такая притча: на поле растут благая трава и сорняк. И когда один из апостолов предлагает: давайте мы все это скосим и весь сорняк скосим, Господь говорит: не смейте это делать, дайте сорняку вырасти, чтобы он показал себя, и тогда можете его вырвать, когда он вырастет. А если будете косить, скосите и хорошую траву. И в мыслях этого делать нельзя. Есть эта смесь и в человеке, и в обществе. Если будете косить общество, как большевики делали, вы уничтожите абсолютно все, и уничтожите самое лучшее. И не дай Бог это делать в своих мыслях даже! То есть отделять: одна часть народа такая, другая – такая. А дальше что? А ты кто? Никто из нас не может это делать.
Понятно, люди собираются в партии, чтобы что-то предпринимать сообща. Но во всех партиях люди совершенно разные. Сколько у нас сорняка в сердце, у каждого! И в обществе такое же.
И все же русского что отличает? Встречаешь англичанина в поезде. Он тебе говорит, какой он богатый, какой он хороший, какие у него вещи прекрасные, какие у него успехи в жизни и т. д. Встречаешь русского в том же поезде. Он говорит о себе: знаете, какой я негодяй, сволочь какая, сукин сын. И пью и т.д. У русского есть такое свойство, даже если он обозначает себя неверующим, он осознает как-то свою греховность.
А чтобы Россия вновь стала православной… Думаю, люди плохо отдают себе отчет в том, какой она была. Вернемся, например, к 1910 году, как, скажем, критерию идеальной страны. Я Вам скажу, мало кто согласится жить сегодня так, как жили наши родители. Потому, что они работали, как волы, они умирали в 50 лет, так как были уже старые. У них не было ни холодильника, ни автомобиля, ни бензина, у них не было никакого комфорта, поездов-то особо не было, все делалось пешком, ногами. Все, что на себя, делалось своими руками. Они переносили любые бедствия и были абсолютно беззащитны, не было никакой социальной страховки, не было никакой доступной хирургии… Знаете, надо вещи все-таки ставить на свои места. И очень опасно мыслить не во времени, жить не в реальности, а в воображении. Это называется прелесть. А она приводит человека к раздвоению. Он мыслит какой-то идеал, которого нет, а раз его нет, то все себе позволяет. Полное падение. Тогда как вера во Христа – это вера, какой ты есть, где бы ты ни был, ты должен быть со Христом. В любых условиях и во времени. А времена меняются, в смысле технологий. За XX век все изменилось, обещали всеобщее улучшение, а все стало ужасно, потому что люди стали терять веру. Но, думаю, такое же ужасное время было в смуту, когда трупы валялись по улицам, по дорогам, когда бандиты могли сотворить любое, и были грабежи повсеместно…
Главное – воля. Когда люди опускаются, напиваются или перестают делать необходимое, это страшно, потому что погибают их тело и душа. А душа питается телом; пока мы живы, душа в нашем теле сохраняется потому, что мы действуем, творим. И все, что мы делаем – ради нашей души. И человек, который безобразничает со своим телом, он душу уничтожает… Нельзя сказать, что Бога совсем не стало в душе, просто у людей нет воли с Ним жить.
Раньше любой православный человек был государственным человеком, глубоко ответственным. Помню, как мыслили казаки, которые за границей жили, каждый из них был просто государственным деятелем, поверьте. Редкий какой француз так думал. Поэтому очень много русских в мире оказывалось на достаточно высоких постах. Во Франции, например, русские были во всех академиях, в высоких учреждениях, везде.
Идеология – дело неплохое, когда идеологически что-то построено. Но очень опасно впадать в софизмы, а это беда всякой политической пропаганды, всякой рекламы. Софизмы повсюду, они могут быть безобидные, но бывают и очень коварные. С этими софизмами большевики, например, здорово действовали, гениально: «Вся власть – народу». Это ужасная вещь, она так подействовала!
– Однажды, это давно уже было, я задал вопрос одному очень высокопоставленному иерарху: «Как же так, наши уважаемые руководители государства стоят со свечами, когда они абсолютно неверующие люди». А он говорит: «А это не тебе судить. Что творится в душе человека, знает только один Господь». И тогда эта мысль меня просто потрясла.
– Тогда боялись, что будет официальное осуждение коммунизма. Жаль, что до сих пор этого не сделали, коммунисты вышли из положения удивительно ловко: они просто упразднили партию, следовательно, больше никто ни за что не отвечает… Разруха какая! Что вы с Россией сделали?.. «Отвечать мы не будем за это» – вот что меня тревожит. Выкрутились. Русский народ опять обманут. В Палате депутатов знаю одну личность светлую, это Л.К. Слиска, которая не только свое отношение к Богу не скрывает, но она по-своему и проповедует, достаточно смело выражается в этом плане. Но она женщина, а где остальные?... И какое впечатление это производит за рубежом? Россия – что это такое? Палата, представительство народное молчит, не говорит, что Россия – православная. Это проблема сегодня, она очень серьезная: коммунизм не осудили, а Православие не приняли. Общественно не приняли. Для России сегодня, думаю, основной вопрос, он задается подрастающему поколению, детям, которым одиннадцать лет, и взрослым, всем от одиннадцати до двадцати пяти: вы будете православными или вы не будете православными? Хочу так сказать, если вы не будете православными, вы уже не будете русскими. Сегодня, по-моему, вопрос стоит так. А надо ли быть русским или нет – это уже другой вопрос. Но мой ответ: да!
Беседовал Андрей ПЕЧЕРСКИЙ