Есть ли у христианства будущее?

События, происходящие вокруг Римско-Католической Церкви после ухода на покой Папы Бенедикта XVI, а также дискуссии в православных и протестантских странах постоянно интерпретируются как кризис христианства. Конечно, некоторые кризисные явления налицо. В некоторых государствах оскудевают традиционные христианские общины. В иных, не исключая и православные, Церковь, как многим кажется, оказывается безгласной перед лицом жесткой и уничтожительной критики. Ее потоки, подчас не сталкиваясь со столь же интенсивным потоком ответов, как бы говорят обществу: смотрите, им нечего сказать, им нужно меняться по нашим правилам, иначе – скорая историческая смерть. Такую погибель предрекали много раз, однако ее не произошло.

Есть ли у христианства будущее? Безусловно, есть, но при одном условии: христианам нужно оставаться самими собой. Когда нас обвиняют в тех или иных человеческих грехах, нам нужно каяться и от этих грехов решительно отказываться. Однако все чаще нам пытаются представить как грех не только то, что им не является, но и то, что составляет неотъемлемую часть христианской традиции или даже ее суть. Подчас под пресловутым кризисом понимается неготовность христиан судить себя по не ими придуманным критериям, отказ впустить в свои головы и сердца далекие от христианства установки, которые нам пытаются навязать, убеждая, что они для нас как бы свои и именно им мы должны соответствовать.

Нам говорят: «Откажитесь от любой помощи государства и общественных механизмов в проповеди, в утверждении и защите веры. Первая христианская община ничего этого не имела, вот и вам этого не надо». Однако не будем забывать, что первая христианская община всегда стремилась к признанию со стороны государства и общества и не случайно после долгих молитв и усилий это признание получила. Большинство народов и стран стали христианскими именно вследствие решений государства и общества, прежде всего после Миланского эдикта, годовщину которого мы в этом году отмечаем, и решений разных правителей, включая святого равноапостольного князя Владимира. В этих решениях нет ничего греховного и постыдного, хотя бы потому что именно они сделали возможным приход большинства людей, в том числе ныне живущих, ко Христу.
Нам не нужно ни оправдываться, ни извиняться из-за того, что в православной традиции всегда считалось нормальным: взаимодействие власти, общества и разных его институтов для защиты и утверждения христианской веры. Именно это для православия является нормой. Пытаться же искусственно навязать Церкви психологию присногонимой, а сами гонения объявить чем-то необходимым – значит, извращать саму логику апостольского христианства.

Нам пытаются вживить мысль о том, что государственность, армия и воспитательная система – чуть ли не греховные явления. В христианстве, в апостольской традиции так никогда не считалось, а государство, даже гонительское, уважалось, уже не говоря о государстве христианском. Радикальный пацифизм этой традицией никогда не разделялся. Воспитание в вере – через семью, школу, общество – всегда воспринималось как христианский долг. И все это нам нужно спокойно утверждать словом и делом как норму христианской жизни.

Нам пытаются сказать, что духовенство, активные миряне и даже епископат должны чуть ли не в лохмотьях ходить, что получение ими средств к существованию, комфортные условия работы, украшение храмов, церковных домов, епископских резиденций – это нечто неправильное, постыдное и даже антихристианское по сути. Задача очень проста: выдавить духовенство и лучших мирян в область социальных маргиналий. Сделать так, чтобы нормальный молодой человек, которому хочется прокормить семью и быть не последним членом общества, никогда не пойдет ни в священники, ни в церковные социальные труженики, ни в православные журналисты. Отчасти этого добились на Западе, где оскудение духовенства – кстати, не только католического, но и женатого протестантского, и даже так называемого духовенства женского – обусловлено прежде всего тем, что в социальном отношении эта группа оказалась чуть ли не одной из самых уязвимых и бесперспективных.

Священник, епископ, церковный труженик-мирянин всегда в православии пользовались народной поддержкой, не меньшим уважением, чем государевы слуги, купцы или воины, и уровень их жизни соответственно поддерживался. Нам не нужно бояться считать такое положение нормой и прямо говорить об этом. Иначе через двадцать лет в наших храмах будут служить гастарбайтеры и маргиналы, как это происходит в некоторых западных странах.

Нам говорят, что традиционная христианская нравственность, православные общественные идеалы – есть удел XX, XIX, а то и XVII века. Все это совершенная неправда. Эта нравственность и эти идеалы вечны. Они осуществимы в любую историческую эпоху, а та эпоха, которая с ними не согласна, уйдет с позором, что мы знаем из опыта дохристианской Римской империи, да и уже из опыта многих стран современного Запада. Нам не нужно бояться говорить об идеалах соборности, единства власти и народа, христианской миссии наших стран, необходимости возвращения к вечным нравственным нормам во всей их полноте, в том числе через механизмы общества и государства. Да, чем больше мы об этом будем говорить, тем больше на нас будут ополчаться, но страшиться и отступать ни в коем случае не надо.

Кризис переживает не евангельское христианство, способное побеждать, даже будучи малым стадом, а христианство, приспосабливающееся и извиняющееся. Приспосабливающееся к греховным стихиям мира, к потребительству, к обывательщине, к торжеству порока. Извиняющееся за то, что оно является самим собой, остается верным Христу и Евангелию. По этому пути нам идти ни в кое случае не стоит, даже если кто-то кнутом и пряником подталкивает нас на него и обещает в обмен земные блага, а в случае непослушания – забвение и погибель. Логика христианской истории говорит как раз об обратном: люди, сильные духом Христовым, способны побеждать все немощные дерзости века сего и мироправителей его тьмы.