Добавлено:

ФРОНТОВЫЕ БЫЛИ

 Всякое на войне бывало. В том числе и такое, что, как говорится, и нарочно не придумаешь. О случаях поистине удивительных, порой курьезных, и сегодня еще можно услышать от старых фронтовиков, от всех тех, кто так или иначе сталкивался с превратностями человеческих судеб на дорогах горьких отступлений и великих побед. Некоторые из таких историй мы решили рассказать нашим читателям.

Памятник солдату

После жуковского контрудара под Ельней летом 1941 года и ожесточенных боев в «Дорогобужской партизанской республике» в местных лесах до сих пор встречаются неизгладимые следы войны. Увидишь на полях-перелесках извилистые, далеко тянущиеся и неотчетливые, словно «марсианские каналы», прокопы – знай: это остатки траншей, наспех отрытых в те времена. А наткнешься на этом зигзаге на выступ, похожий на голову осьминога, то можешь не сомневаться: перед тобой пулеметное гнездо. Если покопаешься на дне его, под листьями, то зашуршат в руках твоих проржавевшие гильзы. Наши! Но стоит пройти от гнезда несколько сот метров вперед, как наткнешься на такое же и гильзы раскопаешь уже другие, немецкие…
 Бывает, что в кустарнике запутаешься ногами в колючей проволоке. Всмотришься – да это же переплелись «нашенская», сечения круглого, с немецкой, сечения квадратного, с шипами более частыми, иной намотки. Вот и задумаешься, что это за удивительный символ войны?
 А однажды на краю непролазного леса, как раз на границе с молодой березовой рощицей, ребята нашли останки солдата. Застыл он в положении для стрельбы лежа. А перед ним в те стародавние дни была не роща, а поле. А где же оружие? Но кто-то взглянул наверх, и все стало ясно: в развилке березы, возле которой лежал боец, поднятый метра на три, застрял проржавленный ручной пулемет Дегтярева. Патронов в его магазине не было. Выходит, установил его тогда пулеметчик в рогатинку молодой березки и держался до последнего… С тех пор дерево выросло, вознеслось вверх и подняло пулемет.
 «Неизвестного солдата» как положено похоронили, а пулемет оставили – чтоб, как и прежде, был он памятником герою, не вернувшемуся с войны.

Боевая смекалка

 Как-то на днепровской рыбалке, когда совсем не было клева, собиратель этих историй разговорился со старым окопником Алексеем Кушнеревым, который «отпахал» в пехоте аж две войны – Финскую и Отечественную. Домой старшим сержантом вернулся.
 Речь зашла об атаках-контратаках.
 - Спрашиваешь, доводилось ли бывать в рукопашных? Да и не раз! Страшное это дело, скажу. Не приведи Господь. Одно - стрелять себе издалека, а совсем другое – столкнуться лицом к лицу, глаза в глаза. Тут уж и облика человеческого в себе не чуешь. Что-то орешь, все сливается перед тобой – ничего не помнишь! А все равно когда в окоп их ворвешься, действуешь не вслепую, а со смекалкой, пропадешь иначе. Здорово нас выручали при этом наши пехотные лопатки. Снимешь с пояса - и по шеям. С винтовкой в траншее не развернешься, а автоматов у немцев не так уж много было. Это в кино только так показывают. Их всякие там «шмайссеры» били не дальше, чем метров на 200. Поэтому при атаках встречали нас огнем из винтовок и пулеметов. Ох уж эти немецкие «МГ»! У них и скорострельность была повыше, и пули потяжелей. И покосили же они наших!
 - А правду говорят, что когда немцы гранаты из окопов швыряли, то находились умельцы, которые чуть ли не на лету их перехватывали и… им обратно?
 - Самому мне в лёт такого не доводилось, но ногой, бывало, отбивал им обратно в траншею. Дива тут нет никакого: у их «толкушки», у той, что с длинной деревянной ручкой, от броска до взрыва время было порядочное – целых 6 секунд, так что успевали. Но и «фрицы» находились сообразительные: перед тем как бросить гранату – придерживали ее, вот наши и нарывались… Так что, кто кого обведет.
 Вот завел ты речь о гранатах, а знаешь, где опытные солдаты носили на передовой запалы от наших РГД? – И Алексей Алексеевич хитровато улыбнулся.
 - Ну как где? Наверное, в кармане брюк – удобно: сунул руку, вытащил и вставил в гранату, когда требуется…
 - В кармане-то в кармане, – усмехнулся опять старый солдат. – Да только не брючном, а в гимнастерочном, слева.
 - Так это же… прямо у сердца! – вырвалось у меня.
 - Вот именно! Чудак-человек. Если пуля или осколок шваркнут в бедро и запалы сдетонируют, то в лучшем случае останешься под самый пах без ноги. А если слева в грудь ударит, то тогда уже все равно…
 Да-а, набрался опыта старый пехотинец! И тут решаюсь задать ему давно мучивший меня вопрос:
 - Правда ли, что солдат, которому суждено погибнуть в предстоящем бою, заранее это предчувствует?
 - Да ерунда все это, глупые байки! – вспылил Кушнерев. – Тут не в предчувствии дело, а совсем в другом. Скажу о себе: был рядовым пехотным, потом отделением командовал, помкомвзвода сделали. О своих настроениях задуматься было некогда – все люди у тебя на виду, надо, чтоб каждый и накормлен был, и оружие у него в порядке, и боекомплект чтобы. А уж перед наступлением знай всех гоняешь – не забыли б, чему их учил, снова и снова заставляешь падать, переползать, за считанные секунды окапываться. И ко всем присматриваешься. Вот и обнаружишь порой, что накатило на бойца «смурное настроение». Тут уж докопаться нужно: то ли письмо тяжелое получил из дома, то ли просто устал, нервами поистощился, от смертей, от крови. Такой может раскиснуть и станет первым кандидатом в покойники. Потеряет в бою сметку, осмотрительность. Тут главное – поддержать его надо, а лучше, чтоб в бою рядом с тобою был.
 - От пули да осколка разве укроешься!
 - Не скажи… А на что тебе уши, глаза? Почувствовал, что зашуршало вблизи этак тихонько, ласково. Это, брат, снаряд в твою сторону ладит. Тут уж бросайся наземь. Если же визг сверху, то, стало быть, мину жди рядом – быстрей в ямку вжимайся: осколки от нее низко стригут. А глазами все время перед собой шарь. Важно ухватить, откуда пулемет поливает. Видишь, что веер его в сторону от тебя пашет – быстрей перебежку делай! А коль приумолк – значит, магазин перезаряжает, тебе опять-таки минутку дарит. Тут уж не теряйся, рви вперед, да не прямиком, а зигзагой.
 …Дальнейшая наша беседа с бывшим фронтовым пехотинцем стала походить на боевой инструктаж: словно мне уже завтра предстояло идти в атаку, и Алексей Алексеевич прямо-таки увлекся:
 - На свист пули ты, братец мой, ноль внимания – если свистит, то уже не твоя. Свою не услышишь. И перед атакой кашей объедаться тебе не советую. Говорят, если в живот попадет, операцию будет трудно делать. Но не в этом суть. Главное – коль наешься сильно, резвость, прыгучесть теряешь… Как, спрашиваешь, к «боевым ста граммам» относился? А никак. Их ведь давали «для храбрости», а внимание из-за водки рассеивалось, реакция притуплялась. Мы таких «храбрых», но вдрызг пьяных немцев укладывали штабелями. Это, правда, уже ближе к концу войны было, когда они в безнадёгу впали.
 - И такое еще запомни, – возвращается старый солдат к боевым наставлениям. – Если по шоссе в колонне шагаешь, а тут прихватит команда «Воздух!», то уж не мешкай и не носись как угорелый. Это на экранах под пулями да под бомбами все почему-то бегают и орут. А ты рвани поживей за обочину и затаись в каком-нибудь немудрящем укрытии.
 Не дай бог прятаться под какой-нибудь танк или бронетранспортер подбитый. Считай что пропал: от его брюха пули да осколки сильно рикошетируют – после налета мы частенько вытаскивали оттуда молодых солдат, всех поиссеченных… Ты вот толкуешь: от пули не укроешься. А знаешь, что по фронтовой статистике потери в бою у новобранцев, которых по дури кто-то бросил в бой, в десять раз выше, чем у старых солдат. Вот тебе и «не укроешься»!
 - А кому на войне горше всего приходится? – спрашиваю у Алексея Алексеевича, чтобы хоть чем-то его «доконать».
 - Как, кому? Известное дело: часовому, - не теряется отставной старший сержант. – Ведь в караул «по охране и обороне объекта» вступают простые солдаты, в порядке очередности. А снимать часового подбираются профессионалы. Так что снимут – можешь не сомневаться. Меня самого однажды чуть не подловили. Хорошо, что перед заступлением (уж и не помню, что охранял) догадался на всякий случай вокруг поста на тонкой проволочке всяких банок-склянок навесить. Они возьми да и звякни ночью...
 - Выходит, когда надо, то и на таких есть управа, – польстил я солдату.
 - Так это ж когда надо, – с улыбкой, совсем по-чапаевски ответил он.
 «Но баранку не бросал шофер…»
 Вот какую удивительную историю поведал встреченный мною давным-давно «фронтовой извозчик». Имени его я не знал, просто был разговор с незнакомым солдатом, может быть, с кем-то из ваших родных или близких, дорогие наши читатели.
 - Летом 1941 года на Западном фронте возил я грузы к Соловьевой переправе. Кто там воевал – знает, что это было местом боев жестоких, отчаянных.
 Вот и доставлял я туда на своей «трехтонке» боеприпасы, продовольствие, горючее в бочках. Ну совсем как тот Андрей Соколов в шолоховской «Судьбе человека». Иду как-то в очередной рейс. Июль. Жара несусветная. Кругом перелески, поля. И – тишина, даже не верится. И немецких самолетов что-то не видно, а то уж давно устроили бы охоту. Словом, благодать прифронтовая…
 И вдруг – страшный грохот! В глазах тьма, какие-то круги меня подхватили и понесли. Все померкло…
 А потом мне что-то послышалось – не то мелодии, не то колокольные звоны… А кругом все белым-бело, словно снегом запорошило. Ну, думаю, на том свете уже. А потом сообразил – глаза-то у меня приоткрылись – и оторопь взяла: сижу, как всегда, вцепившись в баранку, а грузовика-то моего и нет. Стоит одна кабинка, и я, стало быть, в ней сижу. А снег вокруг – это рис разметанный – машина-то им до самого верху была нагружена.
 Наконец соображаю: нарвался задним колесом на мину (наверное, немцы-диверсанты успели поставить). Тяжесть мешков, выходит, меня и спасла. А мелодией да благовестом шум и звон в ушах показался. Ощупал себя, а на мне – ни царапины. Вот такой случай. Не иначе как Господь меня уберег!

Подготовил Валентин НИКОЛАЕВ
Продолжение следует

Гадание на устрицах

 С моим коллегой по работе, участником Великой Отечественной Василием Арсентьевичем Калиничевым, мы в свое время частенько толковали о делах фронтовых. Тем при этом касались самых неожиданных. Так, однажды завели речь о …солдатских сапогах.
 - Слышал я байки, будто наши всем известные «кирзачи» были якобы хуже немецких, – сразу же воодушевился Калиничев. – Но рассуждать так может лишь тот, кто не протопал свое в пехоте-матушке. Поэтому и сравнивать не может.
 - Но ведь у немцев они и в самом деле были из добротной кожи, – не утерпел я, – износу им не было…
 - Это их солдат и губило! – уверенно провозгласил мой оппонент.
 - Они шились, действительно, из прочной кожи, с вывороткой – гладкой стороной вовнутрь и с широким раструбом: солдаты за голенища даже рожки от автоматов, а то и гранаты засовывали…
 - Так что ж тут плохого? – не отставал я. – Выходит, с умом были пошиты!
 - Да какой там «с умом»? Стоило, бывало, загнать немцев в болота да топи, как они, те, кто в живых остался, выбирались оттуда чаще всего босиком. Сапоги засасывало, заполняло водой, и ноги – в носках, по гладкой коже – выскакивали из них. А с нашими, кирзовыми, такого никогда не случалось, тем более, если портянку потуже накрутишь. И это еще не все. Не надо быть никаким следопытом, чтобы по отпечаткам их сапог сразу определить, где прошли немцы: у них на каждой подошве, независимо от размера, набивалось ровно 39 металлических шипов, да еще каблуки имели сплошную оковку. Ни с чем не спутаешь…
 - Но все это, так сказать, с точки зрения фронтовой практики, подзадорил я Василия Арсентьевича. – А вот у нас нашелся стратег, который по «сапожным делам» сделал умопомрачительный вывод о начале Великой Отечественной.
 И я рассказал бывшему фронтовику, не искушенному в послевоенной эквилибристике по «пересмотру» всего и вся, о деяниях скороспелого аналитика Резуна, который, взял себе звучный псевдоним «Суворов», перед этим изменив Родине, и стал из-за рубежа выпускать книжки, выворачивающие наизнанку всю историю минувшей войны.
 - Но при чем здесь сапоги? – не утерпел Калиничев.
 - Так в них всё и дело! Оказывается, как отмечает Резун в одном из своих творений (уж не помню и в каком), перед самой войной в одну из дивизий Киевского Особого военного округа, расположенную вблизи румынской границы, для личного состава завезли партию новых сапог – да не каких-нибудь кирзовых – а самых что ни на есть первоклассных – яловых! И вдумчивый аналитик Резун тут же огорошил читателей выводом: готовилось нападение на Румынию. Иначе как объяснишь подвоз столь добротной обувки: неудобно было появиться перед цивилизованными румынами в каких-то там «кирзачах» или, упаси Бог, в ботинках с обмотками. От стыда сгореть!
 Василий Арсентьевич, от природы человек очень смешливый, хохотал до слез. А когда наконец оклемался, то тут же подхватил «тему»:
 - Эх, жалко, что Резуну этому не попался такой вот факт. Однажды, когда наша рота в составе 4-го Украинского фронта двигалась в направлении к Праге, а тылы наши безнадежно отстали, и у старшины уж последние сухари кончились, вдруг снабженцы доставили нам свежий белый (!) хлеб и целую бочку …миног! Многие из нас такой деликатес не только не видывали, но о нем даже понятия не имели. Ну и отвели ж мы тогда душу! Вот узнал бы об этом Резун – сразу сделал бы вывод, что намеревались нас бросить сразу же на… Швейцарию. А чтоб культурными казались, кормить нас миногами стали. Вот и подумаешь: что если бы нам устрицы завезли? Тут уж картина была бы совсем ясной – на Францию нацеливали. Как же мы, такие серые да лапотные, не умеющие управляться с устрицами, могли предстать перед парижской общественностью? Засмеяли бы нас.
 Вдоволь нахохотавшись, Калиничев как-то сразу посерьезнел и добавил:
 - По этим приемчикам сразу виден человек, который, не зная ни войны, ни самой жизни «в экстремальных условиях», сидит себе за столом и что-то высасывает из пальца. Где ему додуматься, что сапоги могли завести в дивизию, готовя ее к смотру, к параду, просто что-то перепутав в заявках… Да на войне все бывало! В горячке и миноги, и еще что-нибудь похлеще могли не туда забросить, а то и устрицами солдат накормить, если уж на складе кроме них и не было ничего… Он что – совсем дурачок, этот Резун? Уж лучше бы гадалкой заделался, чем исторические книги писать…

от 29.03.2024 Раздел: Август 2004 Просмотров: 619
Всего комментариев: 0
avatar