ГЕРОИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ МЯСНОГО БОРА

 В одиннадцатом номере 2004 года мы перенесли читателей «Руси Державной» в события 60-летней давности, когда завершилось великое противостояние Волховского фронта и его 2-й Ударной армии с группой гитлеровских армий «Север», стремившихся захватить Ленинград.
 Ценой огромных потерь были спасены не только Ленинград, но возможно и вся страна, потому что освободившиеся войска фельд-маршала фон Лееба были бы немедленно брошены на Москву…
 Сегодня мы предоставляем слово тем, кто непосредственно участвовал в этой героической трагедии, кто посвятил свою жизнь сохранению священной памяти о великом, кровью омытом подвиге, кто неустанно в течение десятков лет ведет поисковые работы на местах жестоких сражений, воздавая православные почести непогребенным, возвращая Родине имена ее сыновей.

* * *

 Началом и продолжением этого подвига стала вся жизнь Веры Ивановны Мишиной, бессменного директора Народного музея АО «Акрон», подлинной подвижницы народно-патриотического движения – по возвращению нашим людям исторической памяти, возвращению стране ее сыновей, словно на веки определенных когда-то в подозрительный разряд «пропавших без вести». Человек и впрямь может пропасть без вести, но дела его, его жертва во имя Отечества – бессмертны и не подвержены тлению. Вернуть народу его героев, возродить и почтить память о них – вот та благороднейшая задача, которую на всю ее жизнь взяла на себя подвижница.
 А теперь предоставим слово самой Вере Ивановне Мишиной.

«Поиск снял завесу тайн»

 …Однажды поисковик Александр Игнатьев нашел в «Долине смерти» солдатский котелок Владимира Зорина из города Оханска. Как всегда, сотрудниками нашего музея по данной находке начались поиски родственников владельца солдатского котелка. В результате было установлено, что Владимир Иванович Зорин родился 22 ноября 1922 года в городе Осе Пермской области. В армию был призван Очерским райвоенкоматом 30 июня 1941 года, то есть через восемь дней после начала Великой Отечественной. С июля по август 1941-го был курсантом Рязанского пехотного училища, а с августа того же года по май 1945-го воевал в составе 306-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, был командиром орудия. В сентябре 1941-го получил ранение и находился на излечении в эвакогоспитале города Калинина. Котелок, который был найден Игнатьевым, по всей вероятности, Зорин оставил на поле боя при ранении. Его участие в сражениях на Волховском фронте, в Мясном Бору, отмечено наградой в мае 1942 года – медалью «За боевые заслуги».
 Пройдя фронтовыми дорогами до победного конца, Владимир Иванович вернулся в родные края и проживал в городе Оханске. 20 февраля 1984 года перестало биться сердце фронтовика. Жива его жена, Ольга Михайловна, которая проживает там же, по улице Ерофеевских, 4.
 Большая радость для членов поискового клуба «Сокол», когда находят родственников погибших, но вдвойне радостнее для них, когда узнают, что и сам солдат остался в живых. А такие примеры за 25-летний период поисковой работы клуба «Сокол» тоже имеются.
 Осенью 1988 года член клуба «Сокол» Андрей Белов в болоте «Долины смерти» нашел «смертный медальон» Шумкова Александра Антоновича и ложку, которая сохранила гравировку следующего содержания: «Сталинская обл., Амвросиевский р-н, ст. Кутейниково, Малова Валентина Иосифовна, Малов Кирилл Иосифович, 1916 г. Июнь 1941 г.» А на обороте: «Дни Великой Отечественной войны в борьбе с германским фашизмом. Ленинградская обл., г. Малая Вишера. 8/III-42 г. Леня.»
 Кто и откуда Шумков? Кто такие Маловы? Вопросы, вопросы... И начался кропотливый поиск. Разослали по разным адресам запросы. Первым ответил Амвросиевский райвоенкомат, сообщив, что Леонид Малов не погиб на войне, а остался жив и жил в Польше. Но каким образом он оказался там?
 Теперь родился интерес узнать послевоенную судьбу Леонида Малова. Открыла нам эту «тайну» его сестра Валентина, от которой мы получили ответ на наше письмо. Она сообщила, что Леня с первых дней войны находился на фронте. В ожесточенных боях их часть была разбита, оставшиеся в живых попали в окружение и были взяты в плен. Фашисты гнали их этапом в Германию. Когда шли по территории Польши, Лёне удалось бежать. Нашлись добрые поляки, которые долгое время его укрывали у себя в доме. Потом хозяева каким-то образом устроили Лёню работать на мясокомбинат. После окончания войны дом покровителей и спасителей Лёни стал для него родным. Он женился на дочери хозяев этого дома и остался жить там.
Не могу не сказать еще об одном довольно интересном факте. В один, как говорится, прекрасный день на музей пришло письмо из Татарии такого содержания: «Дорогая Вера Ивановна! Пишет вам участница экспедиции «Долина» из поискового отряда «КамАЗ» города Набережные Челны. Осенью 1989 года мы нашли печать с надписью «Падерин Валерий Павлович – ветеринарный техник». Вам посылаем оттиск этой печати, пусть хранится в вашем музее. Мы сейчас занимаемся розыском его родственников, но, к сожалению, положительных ответов пока нет».
 Вроде бы следы затерялись. Ни помогали ни запросы, ни переписка с архивами… И вдруг в музей из Ленинграда приезжает незнакомая женщина – Малиновская Мария Ивановна. И предъявляет нам справку, которая была ей выдана во время войны как сопровождающему лицу эвакопоезда № 202, следующего в Башкирскую АССР. А под ней подпись: «И.о. главврача старшина ветеринарной службы В.П. Падерин. И – та же самая печать! Таким образом, круг поисков сузился, и Валерия Павловича, воевавшего тогда на Волховском фронте, удалось отыскать в… Семипалатинске.
 В одном из писем Валерий Павлович выразил свою искреннюю признательность нашему музею за наши поиски. Он писал: «Не знаю, как и благодарить вас за внимание и помощь, за ценные сведения и нужные нам документы. По-хорошему завидую столь организованной работе, которая проводится вашим музеем. Сейчас внимательно изучаем все, что вы мне выслали». К глубокому сожалению, он вскоре, в декабре 1989 года, умер.
 Вне сомнений, что работникам музея и членам клуба «Сокол» приятно получать такие вот отзывы. Они заслуженные, ибо поисковики «Сокола» делают в свое личное время большое, порой не безопасное, но благородное дело. Они открывают тайны, которые вот уже свыше шести десятилетий хранит земля Мясного Бора, где пролито столько крови советских воинов, стоявших насмерть в борьбе за свою Родину.

 Вера МИШИНА, директор Народного музея АО «Акрон»

 В январе 1942 года я окончила курсы медсестер в Москве, и меня тут же направили в Действующую армию, на Волховский фронт. В этой группе были мои подруги Родионова Надежда Ивановна, Милова Елена Витальевна, Кондрашкова Анна Павловна, Лохвицкая Анастасия Георгиевна и другие. Так я попала в Полевой эвакопункт (ПЭП) № 202 и нас всех распределили по санитарным летучкам. Санлетучка – это несколько товарных вагончиков, оборудованных нарами и железной печуркой.
 Погрузка раненых из-за бомбежек шла только ночью. Подвозили их из полевых госпиталей, медико-санитарных батальонов (МСБ) и прямо с передовой и везли в г. Боровичи, где находились фронтовые госпитали. Так почти ежесуточно мы обрабатывали 3-5 летучек.
 Бои шли на том участке фронта, где в окружении, в болотах, находилась 2-я Ударная армия под командованием генерала Власова. Она погибала, и мы это чувствовали.
 Из рассказов раненых знали, что они выходят из окружения узким коридором у деревни Мясной Бор. Называли эту горловину «Долиной смерти».
 Название такое дали потому, что простреливалась она насквозь, выбирались в основном ползком. Если болота не замерзали зимой, то с наступлением тепла эта болотная жижа смешивалась с людской кровью и была розового цвета, а кусты и мелколесье были скошены пулями и осколками, как косой.
 Особенно жаркие бои были там перед тем, как немцам удалось окончательно захлопнуть «коридор» (конец июня - начало июля). И тогда раненых к нам поступало очень много. Вид их становился все ужаснее, все были измучены голодом, не хватало элементарных медицинских средств – перевязочных материалов, лекарств. Неудобно говорить об этом читателям, но подчас, обнаружив, что в ране бойца копошатся черви, мы его утешали: мол, радуйся – теперь у тебя гангрены не будет. Помню один молоденький лейтенант в ответ на такое «утешение» даже нашел в себе силы рассмеяться: «Значит, сестричка, жив буду… А с немцами мы расквитаемся, уж попомни мое слово!»
 А мы и тогда уже чувствовали, что наши бойцы сковывали их немалые силы, отвлекали их от Ленинграда.
 Мы, медики, работали тогда как одна дружная семья – знали, что каждый спасенный раненый – это и наша маленькая победа.
 Часто с благодарностью вспоминаю своих медицинских начальников: Гончарова Ивана Федоровича и его заместителя по политчасти Балакина Леонида Васильевича. Они нам были как отцы родные, всегда ободряли, поддерживали нас, когда мы, слабые девчушки, совсем выбивались из сил, были на грани нервного истощения.
 Кроме упомянутых выше были у меня замечательные подруги и труженицы самоотверженные – Солуянова Валентина Васильевна, супруги Филимоновы Александр Иванович и Антонина Николаевна, Комолова Мария Андреевна, Решетова Любовь Игнатьевна, Петрякова Екатерина Федоровна, Середа Слава Ефимовна, Гончарова Елена Исааковна… Да разве всех перечислишь.
 Но особенно хотелось бы мне вспомнить добрым словом старшину нашей группы Надежду Ивановну Родионову, вместе с которой из одного и того же военкомата мы прибыли на Волховский фронт. По окончании училища всем нам было присвоено воинское звание «старшина медицинской службы». Но наша Надежда была в полном смысле нашей «старшой», нашим начальником. И до чего же хорошо, дружно, при полном взаимопонимании нам с нею работалось! За все, за все я ей так благодарна…
 Своим самоотверженным трудом они тоже внесли посильный свой вклад в Победу нашего народа. Ведь 80% раненых нам удавалось вернуть в строй. Это в таких тяжелейших условиях!
 Крепкого здоровья им здравствующим и вечная память, вечный покой уже ушедшим из жизни…
 А какую огромную военно-патриотическую работу ведет Народный музей АО «Акрон» г. Великого Новгорода по увековечиванию памяти погибших бойцов 2-й Ударной армии. При нем организован Военно-патриотический клуб «Сокол», который работает уже 36 лет. Руководит им заведующая музеем, сотрудник АО «Акрон» Мишина Вера Ивановна и помогает ей Назарова Любовь Алексеевна. Сколько труда, души, сердечной любви вложила в это дело наша Вера Ивановна!
 Поисковый отряд ходит по местам боев и гибели 2-й Ударной армии, откапывает останки, если есть медальоны, разыскивает родственников погибших и сообщает им место захоронения.
 АО «Акрон» – дирекция, профком, конечно же при деятельном участии В.И. Мишиной, организовали, построили братское кладбище для захоронения останков воинов недалеко от деревни Мясной Бор, с часовней и иконой Божией Матери «Владимирская»; останки отпевают здесь с панихидой и хором (при мне их отпевал епископ Лев Новгородский). Сюда приезжают дети, внуки погибших. Многие издалека, из Сибири…
 На часовне икона Божией Матери «Владимирская» по ночам, говорят жители деревни, светится. Батюшка мне объяснил, что это – знак о том, что здесь лежат мученики. Увидишь все это, наплачешься от всего виденного вдоволь. А на душе все равно станет легче, светлее…

Вера ПОТАНИНА

 Вашему вниманию мы предлагаем воспоминания сына Николая Ивановича Орлова – Александра, который в настоящее время работает преподавателем в гимназии № 1, в которой создан музей 2-й Ударной армии. Он, начав вместе с отцом дело сохранения памяти павших в Мясном Бору, продолжает его и по нынешний день.
  Из своего детства я мало что помню. Но то, что все же хранится в памяти, часто встает перед глазами… Жизнь нашей семьи была связана с железной дорогой: мать работала стрелочницей на станции Спасская Полисть, отец – там же, путевым обходчиком. Семья была большая, из семи человек, и зарплаты родителей хватало ненадолго. Поэтому они завели свое хозяйство: корову, пчел, огород. И мы, все дети, помогали, как могли. По железной дороге, на самодельной тележке, мы ездили с отцом в лес за грибами и ягодами.
Вот тогда-то мы и увидели те страшные места, на которых свои кровавые следы оставила война. В лесах и болотах лежали тысячи непогребенных и забытых солдат нашей Родины. Мясной Бор стал для отца, да и для меня тоже новой точкой отсчета в наших судьбах.
 Отец считал своим долгом отдать последнюю дань павшим воинам. Он стал постоянно ходить в эти леса, хоронил останки людей. Однажды он нашел медальон и по нему разыскал родственников пропавшего без вести солдата и уже не мог остановиться. Хотя смерть могла подстерегать его на каждом шагу.
 Ребятишками мы часто потом ходили в Мясной Бор и без отца. Популярной игрой для нас была «войнушка», для нее необходимо было оружие. Настоящее нам казалось самым естественным для такой «забавы». Помню, как отец принес домой пулемет Дегтярева. Утром, когда он ушел на работу, мы с братом Валерой, которому шел одиннадцатый год, набрали в лесу патронов и открыли стрельбу у самого нашего дома. Сначала было страшно, но потом мы привыкли. Сейчас, глядя на детей такого же возраста, какого мы были тогда, я не могу поверить, что стрелял и видел такое, что никто никогда не должен видеть.
 Больше всего мне запомнилось одно место. Оно находилось в двух километрах от станции, но эти два километра «Дороги жизни» мы проходили с трудом, особенно весной, когда все кругом было залито талой водой. В памяти представлялась картина боя 23-летней давности. На краю поляны, у просеки, в кустах, стояли цинковые ящики с патронами, немецкие минометные мины лежали рядом, новенькие, не тронутые ржавчиной. В нескольких метрах от тропинки лежал убитый солдат в немецкой раздавленной каске. Кругом беспорядочно валялся различный военный скарб.
 Однажды, отойдя от просеки, мы увидели жуткую картину: останки красноармейцев, видимо, шедших в атаку, лежали перед пулеметными точками. Котелки, противогазы, винтовки, желтые патроны хаотично лежали между мертвецами. У невысокого бруствера стояли два пулемета, а рядом тоже были убитые. Здесь впервые я нашел «медальон смерти» и впервые понял ему цену.
 Потом, вместе с отцом, мы хоронили солдат, делая из цементного раствора простенькие обелиски. Таких мест было много.
 Недалеко от этой поляны возвышалась каменная гряда. На ней также лежало много убитых. Наших солдат, видимо, встретил минометный огонь, а на этом скалистом месте нельзя было даже окопаться. Они так и остались лежать на этих камнях, рядами...
 У подножия гряды валялись пустые ящики из-под мин и стреляные гильзы. Немцы, видимо, расстреливали наступавших в упор.
 …А потом наши походы в лес переросли в осмысленную, целенаправленную работу по увековечиванию памяти павших. Об этом хорошо сказала в своем стихотворении «Полисть-река» Ирина Савинова:
 …Догорает костер.
 Собираются в поиск ребята.
 В рюкзаках за спиной –
 Неизвестные судьбы бойцов.
 И покажется вдруг:
 Мы уходим на фронт, как солдаты.
 И походные ветры
 Сурово нам дуют в лицо.

Александр ОРЛОВ