«Говорить, что я вырос в религиозной семье, не приходится, – так начал наш разговор отец Александр. – Большинство людей моего поколения росли в семьях, далеких от Церкви, тем более что прошло несколько десятилетий с того момента, когда веру всячески пытались искоренить из семейных традиций. Где-то она жила, сохранялась милостью Божией.
В нашей семье было уважительное, благоговейное отношение к Церкви. Но всё это было сокровенно в наших душах. Бабушки молились тайно и были верующими людьми. Дедушки старались не затрагивать эти темы в разговорах. Мой дедушка по линии матери провел не один год в лагерях. Он, еще будучи мальчишкой-беспризорником, попал сначала на Соловки, а затем в Болшевский, так называемый «образцовый», лагерь. В общей сложности около 20 лет его жизни прошли в лагерных бараках. Там же он познакомился со своей будущей женой, моей бабушкой. Поэтому о политике, о вере они предпочитали молчать, разговоры о вере ими не поощрялись, хотя дедушка был крещеным человеком, и бабушка была верующей. Но какая-то тяга, благоговение к Церкви в нашей семье всегда были.
Наше поколение – особое, поскольку застало смену исторических эпох в стране. Перестройка Горбачёва пришлась как раз на нашу юность. Дальнейшие события происходили уже в студенческие годы. Всё стремительно менялось в стране. Разоблачение одних, превозношение других... От этого я начинал уже уставать. И задавал себе вопрос: а где же все-таки правда?
И появилась какая-то доля растерянности. Я учился в Историко-архивном институте, и волей-неволей в процессе учебы приходилось сталкиваться с текстами Священного Писания. И с некоторых пор я стал замечать, что существуют понятия, которые никогда не менялись. Православное христианское сознание пребывало неизменным от Христа до тех дней, когда я это понял.
Поэтому захотелось чего-то постоянного, вечного. И я, как и многие мои сверстники, начал задумываться об этом.
Крестился я в восемнадцать лет. Помню, отец сказал мне тогда: «Ты человек взрослый. Ты сделал свой выбор, и ты сам теперь отвечаешь за свои поступки...»
Помню, как в 1989 году я приехал к отцу Валериану Кречетову, который и крестил меня. Были как раз ноябрьские праздники, и была возможность поехать не на демонстрацию, а в храм. Он крестил меня одного и дал мне очень мудрые наставления, которые изменили всю мою дальнейшую жизнь. С этого времени храм стал главной частью моей жизни.
И все дальнейшие устремления были связаны уже с Церковью. Выбор был сделан. Хотя путь к этому был непростой. Нужно было многое узнать, через многое пройти, научиться быть полезным Церкви. Но самое главное, как сказал отец Валериан, – не ошибиться в выборе, чтобы стремление послужить Церкви было осознанным и бесповоротным, чтобы не пришло потом чувство разочарования, что ты делал что-то не то».
В начале 90-х многие сверстники Александра активно участвовали в известных событиях. Их тянуло в эту неизвестную бурную жизнь. Они приходили на Пушкинскую площадь, обсуждали политические события. А Александр параллельно с учебой в университете подрабатывал грузчиком, а потом зав. складом в магазине Троице-Сергиевой Лавры.
И вот на последнем курсе он приехал в храм в Переделкино и попросил взять его на работу. Настоятель храма игумен Владимир (Зорин) – ныне архимандрит – сказал ему: «Знаешь, мы с улицы на работу никого не берем, нужна рекомендация, даже на работу в качестве сторожа или дворника». И поручился за него Александр Владимирович Бугаевский, составитель серии книг «Жития святых», с которым Александр познакомился в магазине Троице-Сергиевой Лавры.
Так началась его работа в храме. Работал сторожем, водителем, пел в церковном хоре.
Это были счастливые, благодатные времена, когда жил в Переделкино отец Кирилл (Павлов). Он всегда приходил на раннюю литургию. И у Александра была возможность общаться с ним. Потом ему дали в братском корпусе комнатку, а по соседству поселился отец Илий (Ноздрин), который только что вернулся со Святой Горы Афон и не был еще определен в Оптину пустынь. По вечерам Александр частенько заходил к нему. С особой теплотой он вспоминает это время, которое даровал ему Господь на самом начальном периоде его церковного становления.
«Ты должен прийти к какому-то твердому самостоятельному решению. И всегда проси совета в конкретном деле», – говорил мне отец Кирилл. «А я одно время мечтал посвятить себя монашескому служению. Но отец Кирилл был категорически против. Я же не успокаивался и поехал на остров Залит к отцу Николаю Гурьянову.
Но, удивительное дело, отец Николай как бы и не слышал моих слов о монашестве и твердил одно: «Ты со своей женой повенчаться должен...»
Александр пытался возражать ему: «Какая жена, я еще студент!» А батюшка продолжал: «Как хорошо будет, когда ты с женой повенчаешься». И Александр уехал от него в полном недоумении: «Никто меня понять не хочет!» – такие мысли в голове бродили.
Пытался он и с отцом Илием на эту тему разговаривать. А отец Илий, как бы не замечая его вопроса, рассказывал ему об Афоне.
«Глядя на отца Кирилла, я все более проникался горячим желанием служить Церкви», – вспоминает отец Александр. – Батюшка – очень скромный человек. Он никогда не говорил о себе. Всегда рассказывал о ком-то из монашеской братии, с кем довелось служить, или об угодниках Божиих. Когда я задавал вопрос о его участии в Великой Отечественной войне, он отвечал: «Ну, это не важно!» А потом появился храм в Ново-Переделкино. Правда, храмом эти полуразрушенные стены без крыши назвать можно было с трудом. Люди отстояли его, буквально ложась под бульдозеры. И как-то отец Владимир сказал ему: «Там нужны молодые силы, езжай и помогай во всем...»
Вскоре его рукоположили в дьякона, и в этом сане он и прослужил там пять лет...
Тяжело было расставаться с храмом Благовещения в Ново-Переделкино, где много сил было вложено в его восстановление, но, по решению священноначалия, он был переведен в Храм Христа Спасителя.
«Когда я пришел в Церковь на самое простое послушание – дворника, сторожа, мне часто приходилось даже во время праздничного богослужения стоять на улице и следить за порядком. Но я понимал, что я на своем месте и приношу пользу. Это часть моего служения, часть того пути, который был обязан пройти.
Со временем всё встало на свои места: если ты этого не прошел, то как ты можешь научить верности других? Если ты стремишься к чему-то, то должен пройти этот путь с самого начала, с самого простого послушания. Ты должен осознать, что ты еще ничего из себя не представляешь...
К сожалению, приходилось иногда видеть молодых выпускников духовных академий, зарубежных богословских факультетов, которые приходили с бóльшими богословскими знаниями, чем у нас, но у них не было самого главного – преданности. И некоторые из них ушли из Церкви.
Никакого осуждения с нашей стороны не было, скорее было сожаление: как, к примеру, может выбить человека из духовного равновесия тот факт, что у него облачение испачкано, или что ему пришлось самому с вешалки его снимать?
И я вспоминал моменты, когда нужно было от извести, от грязи отмыться и с благоговением облачиться в стихарь, который сшили из какой-то шторы, потому что ничего другого не было. Но это было счастье моих первых шагов в церковном служении...
Всё делалось с воодушевлением и подъемом: и вынос мусора из разрушенного храма, и тепловую пушку нужно было так направить, чтобы самому не заморозиться, и старушкам какое-то тепло дать – крыши-то ведь не было над головой.
А нужно было еще и порадовать людей, хотя ты и устал, и натаскался кирпичей, раствора намесил. И это было счастье, которое буду вспоминать всю жизнь».
С 1997 года о. Александр начинает участвовать в патриарших богослужениях. В 2000 году он приходит в Храм Христа Спасителя.
«То, что храм был заложен и был закрыт бассейн, – это действительно чудо, – говорит о. Александр. – Ведь ничего тогда не свидетельствовало о том, что это возможно. Посетители бассейна считали людей, которые построили рядом с ним своими силами часовенку и читали там акафист Державной Божией Матери, попросту ненормальными. А ведь эти скромные подвижники понесли на себе волю Божию. И храм, который стоит сейчас в самом сердце Москвы, явно свидетельствует о возможности возрождения как Церкви Божией, так и каждого человека. На эти молебны у бассейна приходили люди мало воцерковленные.
Но им Господь в сознание вложил, что нужно ратовать за возрождение этой святыни. И всё это вопреки многочисленным публикациям в центральной прессе о ненужности восстановления Храма Христа Спасителя, о том, что лучше деньги потратить на нуждающихся людей, детские сады и т.д.
Но Храм стоит, а его противники где? Они умолкли... Храм своим видом красноречиво свидетельствует о том, что есть надежда у человека, что по его вере возродится душа его... И будет соответствовать промыслу Божию, тому замыслу о человеке, который Господь в свое творение вложил...
Молитва у стен бассейна начиналась с молитвы Державной Божией Матери, и у меня всегда на столе стоит эта икона – образ Державной Божией Матери.
Должно прийти к людям осознание того, что без храма жить они не могут. И вера без храма тоже немыслима. На чем вера зиждется? На любви к Дому Божию.
Храм – это же не просто стены. Это место невидимого присутствия Божией благодати. Ради этого ты и приходишь в храм. И уже на этом фундаменте, на этом стержне всё и строится.
Любое строительство на Руси всегда начиналось с храма. А без этого человек действительно чувствует себя одиноким, беспомощным, оставленным, если нет осознания постоянного присутствия рядом Бога...
К осознанию всего этого я и пришел в те мои студенческие годы.
Когда я пришел к отцу Валериану Кречетову в 1989 году креститься, у меня было твердое осознание того, что я пришел стать христианином...
Указом Патриарха Кирилла я назначен настоятелем Богоявленского собора.
Я не могу сказать, что я возглавляю кафедральный собор. Глава здесь – наш Святейший Патриарх Кирилл. У нас, священнослужителей этого храма, – послушание быть его помощниками.
К Елоховскому собору у меня особое благоговейное отношение. Мы возрастали в вере, потому что приходили и смотрели на службу наших предшественников – на отца Матфея, на отца Николая и многих-многих других. Поэтому нет у меня никаких мыслей о революционных, реформаторских действиях. Для меня это – святыня, с которой можно в лучшем случае только аккуратно стереть пыль. Чтобы она сияла и влекла к себе других. Потому что мы пришли к Богу через этот свет. Как говорит апостол Павел: «Я есть то, что я есть Благодатью Божией». И вот я сегодня есть то, что я есть, только благодаря тем, кто здесь служил и продолжает служить.
Любое поколение священнослужителей обязано воспринимать традицию и нести ее дальше. Не переделывать ее, не украшать своими домыслами и чем-то дополнять, а сохранять и нести дальше. Тогда мы привлечем к себе других и оставим после себя добрую память...
Елоховский собор в веках стоит. Это особая святыня. То, что мы делаем, мы делаем благодатью и милостью Божией, а не собственными талантами и заслугами. Мы – хранители, несем предание, опыт Церкви и должны ими делиться с людьми».
В Богоявленском соборе действительно служат удивительные люди. Протопресвитер Матфей Стаднюк, который служит Церкви Христовой более 60 лет, из них в Богоявленском соборе – 35, теперь – почетный настоятель храма. Ему на днях исполнилось 88 лет. А он продолжает свое служение. Отец Александр принял эстафету от этого легендарного человека. И по всему видно, что в его лице в соборе появился достойный продолжатель самого главного дела – служения Богу и людям.
Андрей ПЕЧЕРСКИЙ