"В языке русском всегда шла борьба против порчи и искажений нашей богатейшей в мире и вполне самодостаточной речи - с её замечательным набором ярких и образных средств выражения. Недаром их многоцветьем так восхищались Михаил Ломоносов, Иван Тургенев, так мастерски использовал его в своих сочинениях великий Пушкин..."
"…Вы будете говорить истины Божии, выраженные словами, а слова надо понимать умом".
Лев Толстой.
Да, "сначала было Слово", которое требовалось понимать умом… Читатель уже, наверное, догадался, что разговор пойдёт о защите чистоты и смысла нашей речи. Однако не будем начинать с упрёков в адрес отечественных, ставших донельзя косноязычными средств массовой информации. Попробуем сперва разобраться, откуда всё это "пошло есть".В языке русском всегда шла борьба против порчи и искажений нашей богатейшей в мире и вполне самодостаточной речи - с её замечательным набором ярких и образных средств выражения. Недаром их многоцветьем так восхищались Михаил Ломоносов, Иван Тургенев, так мастерски использовал его в своих сочинениях великий Пушкин.
Но подлинные выкрутасы вокруг русского языка начались с февраля и октября 1917 года, когда вершителям революций очень уж захотелось выражаться поновей, по-особому - чтобы слова звучали, как девизы, как лозунги, тем более что пример тому история уже задавала: французская революция даже названия месяцев изменила, появились всякие там жерминали, брюмеры, термидоры. У нас же первым делом ухватились за аббревиатуры, т.е. естественные, свойственные всем языкам сокращения слов и выражений. Только взялись за это неграмотно и невзирая ни на какие правила. Появились слова, сложенные неизвестно по какому принципу - ни буквенному, ни слоговому. "Центробалт" - это, оказывается, Центральный штаб Балтийского флота, "Главковерх" - Верховный главнокомандующий, "Наркомвоенмор" - Народный комиссар по военным и морским делам. Чем дальше, тем больше фантазии. В язык встраиваются "ВХУТЕМАС", "Осоавиахим", "Оргспецраспред", ВОШ (без мягкого знака), т.е. Высшая офицерская школа… Даже Маяковский, новатор из новаторов, иронизировал по поводу "прозаседавшихся в "А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-и-коме". Среди творцов новых аббревиуатур появились и свои циники-юмористы. Это они изобрели зловещие слова "СЛОН" (Соловецкий лагерь особого значения"), "СТОН" (то же самое, только это "тюрьма в лагере").
Не оставили большевики в покое и русскую азбуку. Хотя реформа орфографии в России неторопливо готовилась ещё до революций, новые власти решительно изгнали из неё как "буржуазные" буквы "еръ" (звучала как "е" в середине слова), "ять" (твёрдый знак на конце слова после согласной). Не повезло и букве "i" - той самой, над которой "следует ставить точку". Изгнание это оказалось не столь уже безобидным: до сих пор для многих из нас оказался из-за неё потерянным подлинный смысл великого романа Толстого. Ведь по старой орфографии автором он был назван: "Война и Мiръ" не в смысле "война" и "не война", а "Война и Мiръ", т.е. "Вселенная, Мироздание". Между прочим, в России в свое время даже выходил очень популярный в народе журнал "Миръ Божiй".
Но подлинное чужебесие с языком началось у нас в связи со строительством в России дикого, истеричного капитализма. Через всеядные СМИ на наши головы хлынули словца, слепо списанные из других "языцей": менеджеры и риэлторы, дайджесты и креативы, мониторинги и консалтинги, дистрибьютеры и диджеи, шоу и хиты, монетаризмы, холдинги и маркетинги… Причем, большинство из них можно, как говорится, "один к одному" заменить чисто русскими: саммит - это встреча, консенсус - согласие и т.п.
Разумеется, заимствования для любого языка неизбежны. Как бы мы могли жить на железной дороге без локомотива, на переезде без шлагбаума, в окопе без бруствера? Да и мы не остались в долгу: наше слово "спутник" за несколько часов стало достоянием чуть ли не всех языков мира; нашу матрёшку никто в иных странах иначе как этим словом не называет; да и известнейший русский напиток везде величают "по-нашему", только пишут своими буквами.
А взять дела флотские. Да там вся терминология до сих пор, считай, на языке англо-голландском построена - со всеми её шпангоутами да бушпритами, румбами да фордевиндами, брамселями и леерами, всякими реями, грот-мачтами, бом-брам-стеньгами… Попробуйте сказать моряку, что у него на корабле комната, а не каюта, что обедает он в столовой, а не в кают-компании, что у него кухня и повар, а не камбуз и кок, так он не на шутку обидится! И, разумеется, не следует забывать при этом, что иностранные слова, уже прочно утвердившиеся в русском, нам тоже негоже ломать и коверкать: говорить "скомпроментировать", "феномен" (почему-то с ударением на конце), бесконечно путаться в смыслах слов "х?ос" и "хаос"…
Особенно горько сознавать, что многие люди русские, публично говорящие-пишущие, в большинстве своем утратили связь с нашими исконными семейно-родственными отношениями. Бесконечно путают шурина с деверем, тестя со свёкром, тёщу с кумой. То и дело встретишь "это - её сводный брат", но из контекста тут же узнаёшь, что речь идёт об "её" брате, родном лишь по матери или отцу, - так какой же он "сводный"? Последний - это человек абсолютно чужой, но "сведённый" браком с человеком, у которого тоже имеется ребёнок. Для иного рода связей в русском языке имеются другие обозначения. Хотя бы сверялись с Далем, с классиками нашими, наконец, с собственным здравым смыслом.
Но мы не о реалиях исторических, профессиональных, а о нынешних вопиющих кривляниях вокруг русского языка. Наши СМИ буквально замучили всех убогой, безграмотной рекламой. Дикторы ТВ бойко и настойчиво навязывают товары по "чрезвычайно низкой" "суперцене". Только вдумайтесь: "супер" из латыни - это как раз нечто самое высокое, "сверх"; отсюда происходят такие понятия, как "суперстар" (сверхзвезда), "супермаркет" (огромный рынок) и т.п. Хоть бы в словари там иногда заглядывали, коль школьной грамотности не хватает. А чего стоят уже совсем уродливые выражения типа "не тормози - сникерсни", "оттянись по полной"! Не говоря уже о переиначенных вроде бы русских словах "блин", "прикид", "прикол", "тащиться", "слоган"…
Всё это, конечно, исходит от невежества - таких надо в ликбез определять, а не в ведущие на ТВ.
Другое дело, когда люди вроде бы образованные, даже "пишущие", стремятся в своих выступлениях, публикациях выразиться пообразнее, "помудренее". Но… Это у них почему-то встречаются выражения о неких показателях "на порядок выше". И хотя сие означает математически "в десять раз", из авторского текста следует, что он сам этого не понимает, считая, что "на порядок" - это "вдвое". Или встретишь такое: "двигалась пышная кавалькада машин" (уж это сплошь и рядом!). И невдомек творцу эдакого выражения, что здесь он порядком "сморозил": кавалькада - это процессия всадников (отсюда кавалерия), а не машины, взгромоздившиеся на лошадей. Совершенно ясно, что автор имел при этом в виду кортеж, т.е. поток именно машин (отсюда слова "кар", "карета").
Зачастую авторы стремятся "выразиться" даже с использованием мотивов библейских, исторических, что становится модным. Но и здесь не обходится без путаницы. Ветхий Завет странно сочетается с Новым (недавно встретилось выражение: "Христова манна небесная"), неверная апелляция к известным местам Священного писания: мол, некий человек настолько бестолков, что у него "левая рука не знает, что делает правая", а о какой-нибудь высоко взлетевшей персоне можно подчас прочитать, что она стала… "неприкасаемой", хотя источник этого выражения совсем иной - от названия староиндийской самой низшей, самой презираемой касты, к представителям которой и прикасаться-то было зазорно.
Как-то в одном из журналов публикуется беседа с ректором нашего Литинститута. Корреспондент, озабоченный "торопливостью перьев" ряда писателей, изысканно вопрошает мэтра литературы нашей: мол, у некоторых просматривается "прямо-таки комплекс Александра Македонского: veni, vidi, scripsi - пришёл, увидел, написал". Как отнестись к таким? И ректор "фабрики наших литературных кадров" деловито отзывается на эту абракадабру. При чем же здесь некий "комплекс" великого полководца? Тем более переписанный почему-то с Юлия Цезаря на того самого, из-за которого гоголевский учитель в "Ревизоре" стулья ломал? И почему это "древний грек Македонский" стал свои депеши-лаконизмы писать вдруг на латыни? Неужто в Литинституте не известно то, что азбучно даже для средней школы?
Без справки здесь, видимо, не обойтись. В беседе журналист неудачно привёл записку Цезаря в Рим о быстром разгроме Боспорского царя Фарнака, сына Митридата, 2 августа 49 г. д.н.э. у города Зела. "Veni, vidi, vici", - сообщил тогда полководец, т.е. "пришёл, увидел, победил".
Но при чём тут русский язык? - может удивиться читатель. Очень даже "при чём": ведь эти благоглупости произносились на русском да ещё с вкраплением в реплику искаженной латинской цитаты. Разве не компрометирует это наш стилистически ясный и точный, "правдивый и могучий" язык? И вообще чему учат в русском Литинституте, где готовят мастеров словесности нашей, если там могут путать Цезаря с Македонским? Особенно - на фоне заявления в той же беседе ректора данного учебного заведения: "Надо сказать, что мы даём очень серьёзное образование. У нас и старославянский язык, и история древнего мира, и диалектология, и языкознание. Лет уже шесть или семь назад мы ввели в обучение латинский язык. То есть всё основательно". Ну что тут скажешь? - выходит, не задел "крылом" своим известнейший афоризм древности наших русскоязычных литераторов.
Широкое поле для ломки нашей родной речи наступило для тех, кто взялся за военную тематику, особенно периода Великой Отечественной. Право же, нет ничего зазорного в том, что о войне берется писать человек, её не видевший. И хорошо, что не видел! Ни Толстой, ни Лермонтов тоже не были современниками наполеоновского нашествия 1812 года, но как о нём написали! С глубоким проникновением в военный быт того времени, в психологию русского воина, в характер народа нашего. Василий Шукшин не жил во времена Степана Разина, но какой сочный, выразительнейший язык русского простонародья XVII века слышим мы в романе его "Я пришел дать вам волю". И ни в чём они не сфальшивили, не сбились…
Ныне же нередко наблюдаем, что автор с помощью войны стремится скорее самовыразиться, чем сказать о таком сложном предмете своё свежее, проникновенное слово. Причем из-за той же "торопливости" вдоволь поизгаляться и над людьми ратными, над их нехитрым окопным бытом, и, разумеется, над языком русским. То и дело читаешь, видишь на экране, как бойцы 1941-го почему-то разговаривают на приблатнённом языке сегодняшних "братков". Авторов подобных творений почему-то по-дурному забавляют армейские строевые команды. Известно, что согласно Уставу для строя бойцов могут подаваться команды: "Смирно!", "Вольно!", "Оправиться!" Последняя почему-то утробно забавляет новопишущих, новоставящих фильмы "про войну". Таковые полагают, что она как раз для того, о чём они сами думают. А по логике опять-таки русского языка она, эта команда, подаётся для того, чтобы остающиеся в строю в положении "вольно" могли "оправить" своё обмундирование, негромко переговариваться. И что здесь за повод для зубоскальства? Эдак-то можно поизгаляться и по поводу артистических уборных, которые, как известно, располагаются за кулисами и к туалетам никакого отношения не имеют.
Подобным же образом в публикациях и фильмах на военную тематику не по-русски называются многие относящиеся к делам боевым реалии: гранаты РГД именуют "лимонками", на которые почему-то "надевают чехлы"; по танкам стреляют "беглым огнем", а команды при этом звучат такие, что человек военный может лишь улыбнуться; немецкие автоматы вечно называются "шмайссерами", хотя таковых на вооружении у вермахта просто не было (их лишь испытывали, и кто-то "услышал звон"); происходит бесконечная путаница со званиями, знаками отличия…
Особенно не везёт солдатской "пехотной лопатке". Её до сих пор везде называют не иначе как "саперной", хотя последней, большой, длиной 1м х 10 см, работают как раз саперы или расчёты боевых машин, чтоб рыть окопы для техники. А пехотинец свою малую, диной 60 см, носит на поясе, чтоб ею окапываться, лежа под огнем. Въедливый читатель может здесь отмахнуться: какая разница - мелочь всё это! Не такая уж и мелочь, а нечто могущее иметь значение юридическое и даже… политическое. За примером далеко не надо ходить. Все наверняка наслышаны о событиях "перестроечных лет" в Тбилиси, когда для оцепления места проведения агрессивно настроенной демонстрации были вызваны солдаты одного из воинских подразделений. Между сторонами произошло столкновение, которое ярыми "демократами" было расписано так, будто солдаты специально взятыми с собой большими, тяжелыми лопатами избивали несчастных мирных демонстрантов. Во всяком случае, это официально преподнесла народу и "комиссия Собчака". На самом же деле бойцы от наседавших на них нетрезвых, вооружённых железными арматурами толп вынуждены были отбиваться единственным "оружием", которое у них было, - своими табельными малыми, пехотными лопатками. А это - весомая разница для суда, для обвинения и защиты.
Дело, как видим, не только в терминологии, но и в словах, которые следует "понимать умом". И совсем не придирками выглядит, когда мы предъявляем претензии к невежественным дикторам и публицистам, у которых суда заходят не в порты, а в порты (последнее с ударением на последнем слоге означает не гавань, а нечто иное), в речах их вдруг появляется "большая половина", они не отличают "состав" от "эшелона", говорят "афёра" вместо "афера" и никак не могут понять, что "волнующий" - это одно, а "волнительный" - совсем другое: первый эпитет в русском языке означает радостное, приятное возбуждение; а второй, наоборот, означает нечто отрицательное, тревожное.
И уж совсем худо у людей пишущих и выступающих стало со склонением по законам русского языка имен собственных. Автор этих строк дал как-то задание школьнику просклонять два имени: царь Дарий и Лаврентий Берия. И тот вполне с этим справился! А "взрослые дяди" по ТВ непременно скажут: "По заслугам осудили преступника Берия". Но почему не "Берию"? - вот вопрос. Будто для них уже и законы грамматики не писаны.
Нет слов, русский язык, как чрезвычайно богатый, располагающий широчайшей палитрой изобразительных средств, нелегок для усвоения, и о его реформе уже давно поговаривают специалисты. Сложны в нём склонения-спряжения, суффиксация-префиксация, правила написания слов слитно или раздельно, ситуации с шипящими, со знаками твёрдыми и мягкими, с отрицанием "не"… Поговаривали, что в одном из преобразовательных проектов намечалось даже такие слова, как "мышь", писать… без мягкого знака. Представить такого "мыша" нам, конечно же, трудно, но, возможно, что-то упростить в языке нашем и впрямь требуется. Но делать это надо не "с бухты-барахты", не пошлым рекламным наскоком, а всесторонне обдуманно, чтобы в чудесном языке нашем не расплескать, не пустить по ветру его невиданные, созданные многими поколениями речевые богатства. И будем помнить: в нашем распоряжении до сих пор - их чистейший, незамутненный источник. Это церковнославянский язык наших православных богослужений! Вслушивайтесь в его журчание, истово припадайте к нему, и богатства его будут неиссякаемо питать вас духовно, нравственно.
И давайте трепетно беречь то, что имеем ныне в нашем замечательно красивом, многоцветно-образном современном языке русском!
Валентин НИКОЛАЕВ.