– Действительно, я человек не посторонний, хотя бы по одному перечню того, что посчастливилось сделать в Храме Христа Спасителя. Когда проходили росписи верхнего храма в 1999 году, я на стенах храма расписал северо-западный пилон, где помещены роспись Воскресения Христова и святой апостол-евангелист Матфей. Также мне удалось расписать северный и западный тюльпаны, где располагаются росписи крещения Господня и вход Господень в Иерусалим. Эти росписи по 15 метров в длину, а роспись пилона, где воскресение Христово и апостол Матфей – в высоту двадцать три метра. Это была колоссальная работа. И пришлось делать ее одному без помощников. Здесь четыре сложнейших сюжета. Три из них композиционные – это вход в Иерусалим, крещение Господне и воскресение Христово, где множество фигур огромного размера. В главном храме я явился автором воссоздания четырех икон в киотах в центральной части храма: рождество Богородицы, введение Богородицы во храм, Благовещение и Успение и автором плащаницы, которая находится на главном престоле храма в течение 40 дней, как известно, от Пасхи до Вознесения, на котором совершается Божественная литургия. Кроме этого, в храме шесть трапезных залов. К двум из них я тоже приложил руку. Это аванзал зала церковных соборов, где я руководил бригадой художников и лично написал десять монастырей, располагающихся на стенах этого аванзала. На столпах делали другие художники, но под моим руководством. В трапезной установлены пять картин, выполненных мною на холстах: «Тайная вечеря», «Брак в Кане Галилейской», «Чудесное умножение хлебов», «Христос и самарянка» и «Чудесный улов». Эта работа вышла отдельным изданием «Живопись Василия Нестеренко в Храме Христа Спасителя», где рассказывается о моих росписях, и там есть глава, где сказано о тех, с кем я вместе работал, с другими художниками, потому что прежде всего Храм Христа Спасителя – это коллективная работа, как и любой храм. Здесь работали выдающиеся мастера и в XIX веке, и в наше время. – Кто кроме Вас принимал участие в росписи храма?
– Кроме меня принимали участие ведущие московские, питерские и ярославские художники. Так же, как и в XIX веке участвовали лучшие художники страны. Надо сказать, что принимали участие сотни людей, но главных художников было не так много. Существует такое мнение, что Храм Христа Спасителя в XIX веке был построен как символ, прежде всего, освобождения от Наполеона, но на самом деле как символ русского православия в том виде, в каком его достойна была страна в то время – Российская империя – лучшие художники, лучшие архитекторы. Константин Тон его архитектор. Замечательные мастера, которые в то время были: Семирадский, Сорокин, Корзухин. Говорят, Брюллов принимал участие, делал эскизы. Молодой Суриков принимал участие. Очень многие художники. Прекрасные скульпторы, среди которых выделяется Логановский. То есть лучшие силы, которые были в России в то время принимали участие в строительстве этого храма. Как символ он был построен, как символ он был разрушен Кагановичем. Как символ. Существует даже фраза, сказанная им. Не буду приводить ее. Разрушение Храма Христа Спасителя было символическим актом и забвение, которое пытались ему придать, в этом тоже был некий символизм. Этот символ хотели забыть, построив здесь Дворец советов. Начали строить, вырыли огромный котлован, возвели железные конструкции, началась Великая Отечественная война. Даже в разрушенном виде Храм Христа Спасителя послужил России. Из этих металлических конструкций делали противотанковые ежи. Символ обороны Москвы – это противотанковые ежи. Памятники ставили раньше там, куда немцы дошли. Ставили противотанковый еж и писали: здесь были бои. В Дмитровском районе, еще где-то. Что за противотанковые ежи? Откуда они взялись? Они взялись из Храма Христа Спасителя, с Дворца советов. Даже в разрушенном виде Храм помог России как символ. Пришло новое время, и как символ он был восстановлен. Именно как символ. В том виде, в каком мы его достойны. Он был построен в том виде, в каком достойна была Российская империя, и восстановлен в том виде, в каком достойна была Россия того времени. Наша Россия. Есть такое мнение, и я согласен с ним.
– Готов Ваши слова подтвердить, потому что когда в 1992 году я готовил специальный выпуск, как это ни удивительно сегодня звучит, газеты «Правда» «Храм Христа Спасителя», у меня должна была быть опубликована фотография Кагановича, где он на память снялся с товарищами на руинах храма. Эта фотография, поскольку не было тогда современных компьютерных технологий, изготавливалась в специальных условиях и это занимало несколько часов. И вдруг она исчезла! Газетчики любят, чтобы было все побыстрее. Мне говорит фотоиллюстратор: «Есть много других фотографий достойных, давай поставим». Я сказал: «Нет, делайте еще раз». Представляете, она и второй раз исчезает. Очень Каганович не хотел попасть в газету. Но он все-таки в нее попал, только на следующий день – не 21 апреля, а 22 апреля. А как известно, и я даже изумился, когда пришел за газетами батюшка отец Георгий Докукин, он сказал: «Ты что, не понимаешь, когда вышла твоя газета? 22 апреля – День рождения вождя мирового пролетариата». Мистические моменты вокруг Храма Христа Спасителя присутствуют до сегодняшнего дня.
– Да, и как ни радовался Каганович, время его ушло безвозвратно, практически сразу и метро переименовали, которое было имени Кагановича, и Храм Христа Спасителя восстановили. Справедливость восторжествовала и великое произведение искусства было восстановлено. Нынешний храм не является копией прежнего, почему я говорю о символичности, кто чего достоин. Потому что это перекличка между эпохами. Например, как можно было все скопировать? Ведь ничего не сохранилось с тех пор. Остался очень ограниченный материал, которым мы пользовались. Небольшие черно-белые фотографии и все. Поэтому мы следовали композиции, которую можно было прочитать по этим фотографиям. А дальше уже каждый художник наполнял это своими ликами, складками, руками, своим цветом, там огромные размеры. Это не было копией. Это был творческий диалог между Россией XIX века и Россией конца XX – начала XXI века. В этом смысле эта особенность Храма Христа Спасителя еще не очень изучена и не очень отмечена, скажем так, в искусствоведении, в историографии и вообще в истории России. Это уникальное явление, когда некое символическое произведение переосмыслено и вновь создано. Это как Феникс. Россия как будто возродилась. А символ этого – храм Христа Спасителя.
Второй символ, которому мы были свидетели, это прославление новомучеников 20 августа 2000 года в Храме Христа Спасителя. Это была одна из первых служб. Прославление новомучеников. Где? В Храме Христа Спасителя. Это очень символично.
Наконец, завершение гражданской войны, которое было не в 20-е годы, как мы учили в школе, а произошло это в Храме Христа Спасителя на торжественной службе, когда митрополит Лавр, глава зарубежной Церкви и Патриарх Алексий подписали совместную декларацию и сослужили вместе Божественную литургию. Эта служба была настолько чудесной, такая была радость у всех. Я присутствовал и на прославлении новомучеников и на воссоединении церквей. Такое ощущение, что действительно, ангелы присутствовали в храме и пели. И облик небесного Иерусалима зримо чувствовался в Храме Христа Спасителя.
Эти моменты я хотел бы выделить, если говорить о символичности и значимости Храма. Конечно, радует то, что мощи святых привозят и они находятся в храме Христа Спасителя. Постоянно там находятся мощи митрополита Филарета Дроздова. Мощи с Афона и с других частей мира, как крест Андрея Первозванного из Патр, как Афонские мощи, пояс Богородицы, дары волхвов, мощи Силуана и так далее. Символическое значение храма Христа Спасителя только усиливается.
– Вы сейчас упомянули Святую Гору Афон. Мы как раз виделись там с Вами в храме в старом Русике, в котором вы заканчивали росписи. Огромная работа проделана Вами и Вашими товарищами. Мне хотелось бы, чтобы Вы этими впечатлениями поделились и как вообще эта идея пришла именно к вам, что Вы попали на Афон и Вам было доверена эта работа.
– В том, как это пришло именно ко мне, можно выделить две вещи: фактическую, человеческую и духовную, мистическую. Духовная, мистическая - более сложная. Можно начать с фактической. Я впервые прибыл на Афон в 1996 году, уже 21 год назад, застал еще старый монастырь. Со старыми крышами, старыми стенами, было мало монахов. Как греки говорили, русский монастырь – загадочный. Для них он был таким. К 1997 году относится первая моя работа, выполнена для русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. Это был большой двухметровый пейзаж – вид Афона. Сейчас она находится в монастыре, в одном из залов для приема гостей. Потом последовало еще несколько работ. Когда было посещение Святейшим Патриархом Кириллом в 2013 году Святой Горы и русского монастыря, я выполнил четыре большие работы для зала приемов. Пейзажные работы: вид русского монастыря днем и вид русского монастыря ночью. Эта работа называется «Все ночные бдения» или монахи называют «И твоя есть нощь». Третья работа – это «Скит Ксилургу», четвертая «Старый Русик». Наконец, тогда же, вскоре возникла идея о росписях старого Русика. Мне было предложено заняться эскизами, подготовкой, общей концепцией, что мы хотим, что там можно сделать. Эскизы я сделал, монастырь активно корректировал их. Но главное, что мое предложение было созвучно тому, что хотел видеть монастырь. Сначала было благословение отца Макария, духовника монастыря на эскизы работ. Эскизы были выполнены, получили благословение собора старцев монастыря, включая игумена Иеремию. Наконец, они были в праздник входа Господня в Иерусалим 2015 года представлены Патриарху Кириллу в Храме Христа Спасителя. Тоже связь интересная. Патриарх внимательно посмотрел все, взял эскизы на изучение. Больше месяца прошло, Патриарх объявил, что росписи благословляются. Осталось самое малое – взять и сделать росписи. Уже получили мы все благословения: и монастыря, и патриарха. Осталось самое малое – поехать и сделать росписи. Это оказалось делать весьма непросто, но это внешняя сторона, фактическая. А вот внутренняя сторона, мистическая, наверное, даже мне не очень понятна... но что-то можно рассказать. Видимо, не случайно в 1996 году впервые я попал на Старый Русик, написал там с натуры этюды, ходил смотрел. Видимо, готовили меня для этого, что прошло двадцать лет и именно я был востребован. Для всего должно прийти время. Оно не приходило, а потом пришло вдруг. И мы не понимаем, почему оно не приходило раньше, почему можно было как-то иначе… нет, оно приходит тогда, когда оно приходит. Это в полной мере касалось и Храма Христа Спасителя. Готов ли я был для этого, не готов ли я был для этого. Действительно, в этом есть мистический смысл. Все, что происходит на Афоне, происходит по велению Богородицы, игуменьи Афона. Афон – это ее сад, ее земной удел и ничего так просто там не происходит. Ведь и художники, которые пришли со мной тоже были именно эти, а не другие. Кто-то не смог, а смогли те, которые, я убежден в этом, предназначены для того, чтобы эти росписи сделать вместе со мной.
Мы приехали туда 1 июня 2015 года. Буквально с первого же дня начали работать. Чуть меньше года мы работали, потому что освящение было 27 мая 2016 года. 26 мая была служба в Прибрежном Русике Святейшего, а на следующий день малое освящение и литургия в Нагорном Русике в нашем храме. Пожили мы там, где подвизался старец Иоанн, где было особое место в XIX веке, где перед этим в течение 600 лет и был русский монастырь и средоточие русского Афона. Мы были каким-то образом избраны и старались, чтобы трудом своим оправдать это избрание и прославлять трудом своим горние силы.
– Наверное, это большое счастье работать и молиться на Афоне.
– Это правда. Когда были минуты отдыха, например, мы шли на службы в Пантелеимонов монастырь. Глубокой ночью мы выходили из Старого Русика, шли, огромные звезды, млечный путь белый, луна. Читать можно. Мы под этой луной идем. Природа благоухающая. И конечно, мы понимали, что это счастье. Это особая жизнь. Это рай на земле. И так как это рай на земле, рай очень непростой. Очень сложный рай, потому что на земле рай. После службы, после трапезы все заходят снова в Пантелеимонов храм внизу и прикладываются к главе великомученика Пантелеимона. и потом мы уже выходим, ждем когда нас отвезут или сами уходим на Старый Русик и видим природу, море, солнце сияющее. Только что была луна и звезды, а сейчас сияющее солнце, буйство красок, а мы уже после службы, после причастия, после трапезы смотрим на все это дело и не верим своему счастью, что мы находимся на Афоне. Но надо было тут же концентрироваться и приниматься за работу.
Приведу такой случай. Батюшка Илий (Ноздрин) неоднократно приезжал в храм и смотрел, что мы делаем.Ребята брали у него благословение. Как-то он сказал, походив, посмотрев, послушав, что я ему рассказываю: «Да, не надо спешить, потому что и опасно – упасть можно. Да и вообще, серьезная работа не должна делаться впопыхах. Не спешите». Я говорю: «Конечно!» Батюшка уехал, я собрал своих коллег-художников и говорю:
– Все слышали, что сказал батюшка Илий?
– Да, слышали.
– Бегом за работу!
Когда мы расписали храм, его освятили и потом опять беседовали с батюшкой Илием, мы сказали все, что так и вышло. Никто никуда не спешил. Тогда нам казалось, что мы работаем на пределе человеческих возможностей. А сейчас, оглядываясь назад, понимаем, что никуда и не спешили. Просто выполняли благословение и все. Не все вещи можно объяснить с точки зрения чего-то фактического. Многое, что происходит на Афоне, имеет мистический смысл и не все так легко объяснить, как нам на первый взгляд кажется.
– Еще несколько слов о ныне покойном старце схиархимандрите Иеремии, чей портрет Вы написали и вручили ему в день его столетнего юбилея.
– Старец Иеремия, которого я увидел в 1996 году в первый раз, за 20 лет не изменился вообще. Каким он был в то время, таким он был и тогда, когда мы расписывали храм. Он нас благословлял, спрашивал, как что происходит, очень радовался нашему успеху. Что мне врезалось в память, это его слова, когда я сделал портрет, после трапезы в трапезной зале монастыря, поздравляли его от имени Президента, от имения Патриарха, от имени всех и вся, в том числе портрет мой вручили. Потом было его ответное слово, которое мне очень сильно врезалось в память. Он сказал простые вещи, когда уже монахи все встали, не по чину они все окружили его, смотрели во все глаза на этого старца. Он сказал, казалось бы, простые вещи: «Имейте любовь между собой, любите друг друга». Вроде бы слова Спасителя, которые всем известны, но когда это сказал отец игумен Иеремия с его улыбкой, с его взглядом… просто до слез, я сейчас вспоминаю его слова. Вот она правда, вот он смысл жизни монашеской, смысл жизни вообще любого человека: стяжать любовь, иметь любовь. Нет любви? Тогда какой смысл в том, что ты рисуешь, что-то делаешь ли молишься, а любви нет. Вот что самое главное. Простая вещь, но когда он это сказал, это был как бы наказ для всех нас. Все это слышали. Будет у нас любовь, все у нас будет и в стране, и в монастыре, и в душах, и в семьях, и везде.
– Дорогой Василий, на этих словах, давайте и закончим эту беседу. Желаю Вам дальнейших творческих удач и успехов.
Беседу вел Андрей Печерский