Беседа с доктором философских наук, общественным деятелем Владимиром Ильичом Большаковым
— Дорогой Владимир Ильич! Хочу воспользоваться твоим приближающимся 70-летием и побеседовать с тобой о нашем житье-бытье. Вспомнить некоторые эпизоды нашей российской жизни. Все-таки мы знакомы с тобой более тридцати лет. Мы живем сейчас в трудное, я бы даже выразился, исповедническое время, когда каждый человек должен сделать нравственный выбор: с кем он и зачем живет на Земле? Об этом много раз я беседовал с архимандритом Кириллом, моим духовным отцом. Тем более, что знакомству с ним я обязан тебе. Уже несколько лет его нет с нами, но его слова всегда будут со мной.
— Сегодня многие растерялись, не знают, как поступать. И ощущаются во всем какие-то апокалиптические нотки, каждый хочет как-то высказаться, поделиться своей тревогой. Это обязывает нас задуматься о всех тех проблемах, которые сегодня вокруг нас.
Но, конечно, лучше начать с воспоминания о нашем дорогом батюшке архимандрите Кирилле (Павлове). Удивительно, как определился его жизненный путь: рожден он в день памяти преподобного Сергия, именины его — в день Кирилла Белозерского, который совпадает с началом войны, а ушел он из жизни в День Советской Армии или, как по-старому было, и в День Военно-морского флота. Вот так в его в судьбе переплелись армия, Победа и Преподобный Сергий, игумен земли Русской, наш духовный покровитель и небесный заступник.
Я не знаю, задумывался ли над этим батюшка, но при жизни, сам понимаешь, с ним таких разговоров вести нельзя было. Он был предельно скромным человеком, но вот сегодня такие мысли приходят, что он был избран самим Господом для такого особого служения, ведущего к спасению Россию, всех тех, кто стремится сам к этому спасению. Сегодня, в день его ангела, этот вопрос опять звучит очень актуально. Сегодня натовские подразделения стоят у наших границ. И всем понятно, что можно только спичку бросить в этот конфликт, который на Украине американцы затеяли, и может быть взрыв, который, может привести к гибели всего человечества. Это с одной стороны.
С другой стороны, пандемия, от которой тоже нельзя отмахнуться. Это же тоже испытание. Испытание нашей любви к Богу, испытание нашей веры, нашей готовности пойти на какие-то жертвы. Сегодня нас всячески призывают прививаться, речь идет о телесных наших проблемах, но никто не говорит о том, не будут ли наши какие-то действия отлучением от любви Божией и не утратим ли мы веру? Все-таки это главное. Главное — до конца сохранить веру. Тебе, я думаю, и мне тоже неоднократно батюшка напоминал о том, что претерпевший до конца спасен будет. Сегодня я убежден, что испытанию подвергаются те наши духовные основы, которые только и могут привести к спасению.
Сегодня, как видишь, многие проблемы сплелись в один узел, и каждый человек должен осознать, что он стоит перед выбором, что для себя принять: принять ли то, о чем сейчас твердит весь Запад, и все, кто ему потакают, что глобальные мировые проблемы, эпидемия и так далее. Или все-таки задуматься над тем, почему эти испытания посланы именно сегодня, что нам надо сделать, как нам надо поступить, как найти такие слова и совершить такие деяния, которые приведут русский народ к единству. Как осуществить тот призыв, который был высказан преподобным Сергием Радонежским: «Только взиранием на Святую Троицу побеждается страх перед ненавистной рознью мира сего».
— Спасибо тебе большое. Во-первых, я хочу еще раз поблагодарить тебя за то, что в свое время, много лет назад, именно ты помог мне встретиться с архимандритом Кириллом. Во время первой встречи с батюшкой, которую я подробно описывал на страницах газеты и в книге своей, батюшка первым сказал мне о том, что «ты свои фантазии, которые у тебя есть, отложи, а вот сейчас надо защищать нашу Русскую Православную Церковь, нашу веру и Россию».
Вот это пожелание и старается исполнять сейчас каждый достойный человек. И еще ты говорил о том, что сейчас многие люди задумываются о том, что же самое главное. И вот у батюшки же была удивительная проповедь, которую ты читал: «Ничто не должно отлучить нас от любви Божией». Буквально в двух словах хочу сказать, как она вообще появилась. Дело в том, что 2000-й год наступил, впереди новый век, и мне хотелось услышать от своего духовного отца какие-то пожелания, опубликовать их в «Руси Державной». Он очень серьезно посмотрел на меня и сказал: «А зачем же людей пугать?» Потом подумал, помолился и согласился.
Сначала я записал какие-то его слова, а потом самое основное он написал сам и уже на следующий день передал мне.
Это была удивительная проповедь, которую я так и назвал: «Ничто не должно отлучить нас от любви Божией». Там, по сути дела, есть ответы на все вопросы, которые могут возникнуть у верующего, ищущего выхода в наших непростых условиях бытия.
— Спаси тебя, Господи, дорогой Андрей, я считаю, что то, что мы ездили к батюшке, это не моя заслуга — это моя радость, это ты мне доставил честь. Ты же помнишь, мы познакомились и подружились в Воронеже — городе твоей юности. Ты меня ввел сразу, буквально за один-два дня в ту творческую элиту воронежскую, куда бы никто не мог попасть годами, потому что, действительно, в каждом городе есть такая достаточно замкнутая группа, которая определяет культуру городской среды. Мы побывали в драматическом театре, где ты когда-то трудился, остались там на праздничную трапезу по случаю премьеры.
И я вдруг осознал для себя, что, действительно, каждый город несет свою миссию, какую-то особую грань Русской цивилизации. Воронеж — это, конечно, место удивительное в том смысле, что это место, где (не зря там чернозем самый лучший в мире) зарождалось очень многое, что потом стало элементами русской культуры. И наша та встреча состоялась на конференции, которая так и называлась «Русский чернозем». Это действительно, удивительное таинство, почему такой чернозем есть в России и нигде в мире его больше нет. И, конечно, наша дружба, которая возникла там сразу, естественно, обогащала нас обоих, и я впитывал тот опыт, который ты мне передавал, — опыт твоей работы в газете «Правда», и, естественно, расценивал это как тоже важный шаг в моем становлении. И, конечно, то, что батюшка потом нас обоих направил по пути служения Богу, Церкви и России в духовном смысле — это объединило наши судьбы.
У меня встреча с батюшкой произошла по-другому: меня тоже тогда привез один мой друг. Это произошло тогда, когда я баллотировался в Верховный Совет РСФСР. У меня открывалась блестящая научная карьера, а я решил пойти в большую политику. Выборы в верховный Совет СССР я пропустил, хотя там оказались многие мои друзья, потому что не верил в будущее СССР, а вот за РСФСР хотел побороться. И у меня была довольно сильная команда. И один человек из этой команды говорит: «Давай-ка съездим к старцу Кириллу». Я никогда до этого не был в Лавре, поскольку хотя родился и вырос в семье благочестивых родителей, которые воспитывали меня в христианском духе, но храма поблизости не было, и крещения быть не могло. Лагерь — есть лагерь.
И вот первое мое посещение Лавры произошло в старый Новый год — 13 января 1990 года, за три месяца до выборов. Конечно, многие меня отговаривали, чтобы не ставить себя под удар, потому что тогда была отчаянная борьба — это были первые публичные выборы. И вот когда я вошел в приемную, там справа отец Наум принимал, а слева батюшка Кирилл. Естественно, очень много народу ожидали приема, и читались жития святых, апостольские тексты, и вся та атмосфера, которую я почувствовал, войдя в эту приемную, меня совершенно потрясла.
Я такой глубокой духовности, какой-то таинственности никогда не ощущал. У меня, действительно, было такое состояние, как будто попал в преддверие рая. 30 градусов мороза на улице, а тут совсем другой климат, как на курорте, только на духовном курорте. И вот, действительно, с этого момента я все больше осознаю всю важность того момента, меня посетил дух Преображения. Это обычно уходит от взора светского человека. Мы к внешним каким-то факторам присматриваемся, а это духовное содержание очень трудно уловить. И я благодарен судьбе за то, что мне сразу это открылось. Я понял, что здесь есть что-то такое, что мне надо постичь, познать, к чему прикоснуться. И очень подробная была беседа с батюшкой, куда меня ввел человек из моей команды. На мои слова, что я хочу посвятить жизнь спасению России, батюшка говорит:
— А Вы крещеный или нет?
Отвечаю, что как-то не сложилось.
— А как Вы, не будучи крещеным, собираетесь защищать Россию? Надо обязательно срочно это сделать.
Все соображения, которые высказывались в моей избирательной кампании, сразу ушли куда-то. Он мне дал всю необходимую литературу, Евангелие, подарки, как ты знаешь, он любил одаривать всех, кто к нему приезжал. И на следующий же день я принял крещение. Вот у меня этот путь от человека патриотически настроенного, но живущего вне Церкви, до погружения в такие сакральные моменты христианской жизни прошел примерно за сутки. Произошел такой резкий поворот жизни, который и определил весь мой дальнейший путь. Потом я расстался с Академией наук и с международной деятельностью, и с американскими проектами. И начал свой путь служения Церкви, России как той духовной силы, сформулированной иноком Филофеем: «Москва — третий Рим», как тому очагу, который призван вывести все человечество на путь спасения.
И конечно, хочется еще рассказать об одном событии, которое для меня было очень важным. Я, естественно, рассказывал батюшке о всех моих планах, и у меня до сих пор хранятся конспекты, которые я готовил перед встречей с ним. Прежде чем к нему ехать, я составлял не конспект, а вопросник. Записывал темы, которые надо обязательно обсудить с батюшкой. И вот набор этих тем у меня хранится, и когда-то, может быть, я об этом напишу, поскольку это все с датами и событиями переплетено, которые я в любой момент могу восстановить в своей памяти.
Ты помнишь, мы праздновали, хотя узким кругом, конечно, но достаточно все-таки широко, столетие священного коронования Николая II. И вот в этот день был открыт памятник Государю. 1996 год, еще четыре года до канонизации, а уже Клыков сделал памятник, и открытие было как раз в понедельник, 27 мая, с участием главы администрации Президента, ни много ни мало. Освящал подмосковный викарный епископ Евгений. То есть это было вполне официальное действо. Но чтобы совершить какое-то действо на земле, надо это действо совершить вначале на Небесах. И вот для того, чтобы обеспечить эту Небесную поддержку, мы решили совершить крестный ход из Костромы от Костромского Ипатьевского монастыря до храма, где был Путевой дворец в селе Тайнинском с Феодоровской иконой Божией Матери, которая и благословляла на путь Михаила Романова, она же защитница Царского рода, и с иконой Царя-мученика Николая.
Хотел бы выделить один самый важный для меня, сакральный момент. Мы с этой иконой приехали в воскресенье вечером в Лавру. Нас встречали колокольным звоном, и мы торжественно вошли в Лавру. Впереди несли Феодоровскую. Ее нес Александр Морозов, а я вторым нес икону Государя. Прошли в трапезный храм, и тут же на клиросе два хора появилось, и отслужили молебен Феодоровской иконе. А так получилось, что положили на аналой иконы Феодоровскую и Государя, так что Феодоровская была слева, а справа — Государь. И после того, как молебен был завершен, естественно, подходит священство к иконам, прикладывается и после этого уже миряне. И вот первым идет батюшка Кирилл, подходит к иконе праздничной, прикладывается, потом поворачивает налево, прикладывается к иконе Феодоровской Божией Матери. И налево же и выход в трапезном храме. И по логике он все выполнил — есть икона Феодоровская, совершен молебен, есть праздничная. А то, что справа стоит еще образ Николая неканонизированного, конечно, его как монаха, как священника волновать не должно. Но тем не менее, он отходит от Феодоровской, возвращается к иконе Государя, к ней тоже прикладывается и после этого только идет на выход. Понятно, что вся братия поступила так же.
То есть отец Кирилл в такой ответственный, очень важный момент для подготовки этой канонизации, фактически признал от имени Лавры, а, значит, от имени Церкви святость Государя, и это признание потом подтвердили все. И я прямо почувствовал этот сакральный момент, что все, уже неотвратимо, канонизация непременно будет!
Хотя, как ты знаешь, борьба была страшная, например, митрополит Николай Нижегородский, Царствие ему Небесное, он был ярым противником, выступал даже в «Московском комсомольце» — в такой прессе явно нецерковной. И вот батюшка взял на себя ответственность. При всей его скромности, это можно себе представить, насколько ему было трудно продемонстрировать так твердо свою позицию. Ну а потом, мы знаем, что дальше уже все пошло своим чередом.
Действительно, был открыт памятник, правда он был через год взорван, потом к канонизации восстановлен заново, но, во всяком случае, все эти попытки злых сил как-то нарушить подготовку к прославлению уже были неэффективны, потому что шел такой мощный духовный процесс, который так или иначе должен был привести и привел как раз на рубеже тысячелетий к новому состоянию нашей Церкви. И вот в этом отец Кирилл сыграл ключевую роль.
— Мне кажется, сейчас уместно будет вспомнить нашего общего друга Вячеслава Михайловича Клыкова, который очень много сделал для прославления Государя и вспомнить многие его деяния, в частности, такие как монархический съезд в Москве. Он не где-нибудь проходил, а в Колонном зале Дома Союзов. Я потом целый номер «Руси Державной» посвятил этому. А эти земские соборы, которые проводились в разных городах России. Сейчас об этом уже мало кто вспоминает, как будто бы и не было их.
— Конечно, трудно переоценить вклад Вячеслава Михайловича в подготовку прославления. Представь себе, два памятника было поставлено им еще до того, как это состоялось. Об одном я рассказал, а второй был поставлен тоже за кольцевой дорогой. Внутрь кольцевой не пускали московские власти. Намертво стояли, чтобы не пропустить Императора. Хотя Клыков хотел поставить памятник Государю там, где сейчас стоит памятник князю Владимиру. На этом пригорке перед Кремлем, но… А второй был поставлен недалеко от Подольска. И, конечно, нужно вспомнить еще создание Соборного движения, что произошло в 1994 году. 6 октября — день рождения Всероссийского Соборного Движения. Это был, действительно, Колонный зал, наполненный самыми разными людьми — все проявили интерес к этому событию. Были там и Зюганов с Руцким. Казаков очень много было. Главное, что задавало высокий содержательный тон этому собранию, — первый доклад митрополита Иоанна (Снычева). И этим определялся и уровень, и цели, и задачи. Собрались там все те, кому дорога идея монархии, чтобы объединиться во имя этой идеи. И вот дальше началось разделение: мы, Соборники, пошли по пути собирания русских земель. Так нами были проведены в 1995 году первое предсоборное совещание в Белгороде, потом в Крыму, в Евпатории, затем на родине В.?М. Клыкова в Курске. Потом последнее совещание, которое нам удалось провести, — в Питере. Но, к сожалению, к тому времени уже скончался митрополит Иоанн, и того размаха, на который мы рассчитывали, уже не было. Причем была даже попытка вообще его сорвать. Мы с Вячеславом Михайловичем накануне Питера приехали к батюшке, рассказали ему всю ситуацию. Он помолился и сказал: «Нет, ничего отменять не надо. Поезжайте. Господь вам поможет, и вы все проведете».
Дальше у нас были планы: Урал, Сибирь и поднимать всю Россию. Но эти планы не реализовались по известным причинам: Вячеслав Михайлович скоропостижно скончался, после чего начались печальные продолжающиеся доныне события вокруг Фонда. Конечно, и сейчас мы пытаемся возрождать это движение, но это не такое простое дело. Его авторитета, его силы, его духа сегодня очень нам не хватает.
— Да, ты упомянул владыку Иоанна, Питерский съезд. А я сейчас хотел вспомнить о последнем разговоре, который у меня состоялся с владыкой по телефону. Как оказалось, за три дня до его кончины. Разговор касался одной публикации. Детали этого не важны. А вот слова, которые он мне сказал напоследок, я запомнил на всю жизнь: «Пока русский народ не преодолеет в себе беса разъединения, ничего у нас не получится». Вот такие были слова. Я думаю, они пророческие.
— Я согласен с тобой. Действительно, это самое страшное. Русский мир — это была мощная сила во все времена. И все враги России, все претенденты на мировое господство так или иначе сталкивались с нашим щитом и давно поняли, что победить Русский мир невозможно. Единственный способ — это его разделить и направить друг против друга разные его части. И вот с тех пор это и делается. Сейчас мы видим, как это делается на Украине. Поэтому очень важно единство, очень важно уврачевать эту фактически братоубийственную войну. Ну что такое украинская государственность? Это же было все придумано австрийской и германской разведкой.
А нам надо утверждать свою силу, свою правду и возвращаться на свой цивилизационный путь. Вот эти собрания, которые мы проводили, — это попытка вернуться на свой цивилизационный путь. Под этим я понимаю то же, что понимали славянофилы, но особенно, может, ярко об этом Николай Яковлевич Данилевский писал.
И конечно, деяния Ивана Грозного дают нам пример, когда за двести лет до великих революций, которые утвердили, как они считают, демократию, как сейчас всем стало ясно, фиговую. А он создал реальный институт народного волеизъявления, институт представительства народного в России — Земский Собор. И действительно это был национальный и цивилизационный институт, и в этом смысле деяния Ивана Грозного весьма актуальны для нас и сегодня.
— Все верно. Мы с тобой вспоминаем 90-е годы. Это, действительно, был такой взрыв активности. Вот опять же вспоминаю Вячеслава Михайловича, установку памятника Кириллу и Мефодию. Впервые привезен был им Благодатный огонь со Святой земли. Вспоминаю слова Святейшего Патриарха Алексия о том, что «во главе всех процессов в России должна стоять духовность». Все это было, но сейчас мы переживаем время, когда активности как-то не видится в православном патриотическом движении. Ее, как мне кажется, по сути нет на сегодняшний день. Вот и об этом хотелось бы порассуждать, потому что современному читателю, конечно, больше всего будет интересно услышать о том, что сегодня мы могли бы сделать. — Я думаю, что движение осталось, оно существует. Есть же газета «Русь Державная», другие патриотические издания. Но ты прав, что как-то все это выглядит по-другому. В 90-е годы мы были настолько готовы на подвиг, на жертву, мы верили, что буквально вот-вот, и мы изменим мир, и все пойдет другим путем. И мы, действительно, к этому стремились, поэтому внутри нашего узкого патриотического движения был высокий духовный накал, который сегодня угас в силу ряда причин: кого-то уже нет среди нас, кто-то устал и так далее. Он угас, но не погас совсем. Он все равно продолжает светить.
И произошли еще другие процессы за это время. Движение патриотическое расширилось. В него вливаются многие силы, которые нам неведомы были ранее. Господь все равно всем управляет незримо. И батюшка как раз, я думаю, тоже был вовлечен в это незримое управление. Патриотическое движение, которое сегодня ширится, оно в молитвах и в деяниях отца Кирилла всегда существовало, просто мы были отделены от той части народа, которая выражала эти же идеи, может быть, не столь близкие к Церкви, но все равно патриотические настроения в разных социальных сферах: в Академии наук, в оборонном комплексе, в армии, в системе образования.
И вот сегодня перед нами стоит задача более масштабная и более важная. Нам надо не просто соединить наши разрозненные силы опять в единую команду, надо как-то сделать так, чтобы те силы, которые появляются в далеких от нас неведомых социальных сферах, тоже вовлечь в нашу борьбу за Православную Россию и просветить их что ли, передать им тот накал духовного горения и тот опыт, который мы уже имеем.
Для меня эта мысль пришла в связи с тем, что когда я издал книгу и когда стало понятно, что дело неотвратимо идет к канонизации Государя, я тогда к батюшке пришел и говорю: «Ну вот, батюшка, я вроде бы все сделал, что от меня зависело. Дальше-то чем заниматься?» Он впервые в практике нашего общения зашел в свою внутреннюю келью и молился достаточно продолжительно. А потом вышел и говорит: «А сейчас возвращайтесь в Академию наук, защищайте докторскую диссертацию и занимайтесь просветительством». Для меня это было как гром среди ясного неба. Ну, представь себе, человека, который вырос в Академии наук, сформировался там, потом оставил все в прежней жизни, сжег все мосты и безвозвратно с ней расстался и вдруг… в нее же спустя десять лет возвращаться. Это вначале представлялось мне совершенно немыслимым. Но послушание есть послушание. Я исполнил все, что он сказал, и, действительно, в фантастически кратчайшие сроки защитил докторскую, стал профессором и уже больше 20 лет преподаю в вузах.
Но главное, что на пути защиты своей докторской я познакомился с очень многими людьми и открыл для себя новый, неведомый мне ранее мир, в той же Академии наук. Оказывается, там тоже есть здравомыслящие и патриотически настроенные люди, которые, как партизаны, выполняют все, что требует руководство академическое, но про себя размышляют о том, как повести себя, что сделать, когда в какой-то момент нужно будет определиться: за Россию ты или против России. Таких анклавов патриотически настроенного народа довольно много. И особенно сейчас они начинают появляться в связи с тем, что в некотором смысле наши, как говорится, партнеры, заклятые наши друзья, нам помогают, показывая истинную свою личину так, что очень многие люди разочаровываются в сказках про западный рай. И надо попытаться сегодня привлечь широкие круги к понимаю того, что спасти Россию можно только с помощью Божией. Потому что по всем человеческим представлениям нас так обложили, мы настолько нашпигованы внутренними недругами пятой колонны, что объединить широкие патриотические силы в масштабах страны невозможно. Это может сделать только Господь Своим перстом. Но нельзя при этом забывать, что Господь действует не прямо и непосредственно, а только через людей.
— Ты прав. Я сейчас почему-то вспомнил слова митрополита Феогноста. В то время он был наместником Лавры. На сороковинах отца Кирилла около его могилы владыка произнес такие слова: «Отец Кирилл как говорил, так и жил, а разве многие из нас могут сказать так о себе?» К сожалению, очень много слов произносится на самых высоких трибунах: партийных, государственных, церковных, но, к сожалению, слова с делом у нас очень часто расходятся.
— Разумеется, это же и будет то испытание, которое нас ждет, когда надо будет подтвердить деяниями своими: ты с Богом или ты не готов взять свой крест и идти за Ним? Как Господь сказал: «Продай свое имущество и раздай нищим. Возьми свой крест и иди за Мной». На такой подвиг немногие, наверное, смогут решиться. Но рано или поздно этот выбор придется сделать каждому и, во всяком случае, свою позицию обозначить придется.
И вот это обозначение позиции делами, конкретным поведением, будет определять, кто в нашем обществе готов идти до конца. И если таких наберется достаточное количество, то тогда по милости Божией Россия будет спасена. Как Авраам, желая спасти Содом и Гоморру, просил Господа, чтобы ради десяти праведников спасти город. Господь пообещал даже ради десяти праведников спасти. Но там и десяти не оказалось. Я думаю, что у нас этих праведников будет достаточное количество. И вот нынешние испытания пандемией — один из этапов к тому выбору, который рано или поздно надо будет сделать. Перед человеком будет поставлен выбор, что для него страшнее: заболеть? И даже, может быть, очень тяжело и даже с летальным исходом или отказаться от веры? И вот этот выбор мы сегодня каждый делаем. Действительно, трудный выбор.
— Все верно. Я сейчас вспомнил слова одного афонского старца, ныне еще живущего, и к его авторитетному слову прислушиваются очень многие в мире, не только в России. Я как-то его просил: «Как можно повлиять на молодежь? На тех, кто искушаем больше всех современными средствами массовой информации, телевидением, интернетом». Он говорит: «А никак не повлияешь. Только своим примером». Меня это просто потрясло. Это как раз твои слова подтверждает, что говорим много, делаем мало.
— Ну, слава Богу, у нас тут тоже есть примеры: Женя Родионов, 6-я рота — это же примеры того, какой выбор сделали эти молодые люди в момент, когда решался вопрос жизни и смерти в прямом смысле этого слова.
— Да, и мы с тобой беседуем как раз в дни 80-летия начала Великой Отечественной войны. Сейчас на эту тему очень много и фильмов, и радиопередач, и выступлений. И Президент даже статью написал для немецкой газеты. И наш Патриарх, возлагая цветы к Вечному огню, проникновенные слова произнес.
— Наш батюшка, о. Кирилл (Павлов) тоже участник войны.
— Я вспоминаю одну из самых первых бесед, которая у меня с ним состоялась, она была опубликована и неоднократно переиздавалась, и потом многие издания ее перепечатывали: «Я шел с Евангелием и не боялся». Там он как раз и говорит о том, как человек приходит к Богу на своем личном примере. Как он нашел в развалинах Сталинграда книжечку всю в пыли, собрал по листочкам. Это оказалось Евангелие. И вот он так всю войну и прошагал с этим Евангелием, а потом приехал в Москву в солдатской шинели. Спросил, где тут семинария. Ему сказали, что в Новодевичьем монастыре. И так он пошел, учился, и дальнейший путь его известен. Стал одним из непререкаемых авторитетов Руской Православной Церкви.
— Вернемся к основам русской цивилизации, сохранению которых незримо служил батюшка Кирилл. Вот это понятие русской соборности, о которой мы говорим, оно удивительное, но русская соборность — это не какое-то там большинство голосов на западноевропейский манер. И вот эта соборность была неискаженно сохранена только в Царской семье. Даже весь дом Романовых, не говоря о всей элите, не смогли выдержать противостояния тому накалу страстей, которые тогда испытывал русский народ, когда весь Запад, весь мир ополчился против Империи. А Государь и вся Царская семья оказались на высоте своего положения. Ты же организуешь с Державной иконой крестные ходы, знаешь духовный смысле этого события, когда в день так называемого отречения была явлена Державная икона Божией Матери. И мы, все верующие люди, понимаем это так, что Господь воззвал к себе Царскую семью, и Богородица взяла в Свои пречистые руки скипетр и державу, и Русская цивилизация и Русское царство в небесном своем измерении продолжает развиваться.
— Все верно. Давай закончим словами батюшки Кирилла из его знаменитой проповеди «Я шел с Евангелием и не боялся»: «Сегодняшний хаос — это тоже, конечно, попущение Божие. И все эти войны на окраинах России. Господь дает испытание: образумьтесь, обратитесь ко мне. А то, что бесовщину допустили, — это страшное дело. Если не образумимся, не раскаемся, не осудим себя, не обратимся к Богу, наказание неминуемо постигнет. Пока же Господь все терпит за счет верующих. Церковь еще существует, она молится и умоляет Господа: не попускай, молю Тебя. А всю нечисть Господь уничтожит. Аминь».
Беседовал Андрей ПЕЧЕРСКИЙ