— Отец, отпусти грехи. Верующий я, православный. Иваном зовут. Пью вот много, очень много… — Широко перекрестившись и ухватив за рукав монашеской куртки, словно утопающий за протянутый ему с берега спасительный канат, он рухнул на колени.
Иеромонах С. немного замешкался, отвлекшись от благодарственного молебна по случаю преодоления очередного этапа пути Крестного хода Владивосток, Якутск — Москва, и удивленно обернулся. На него снизу вверх, с непередаваемой тоской в глазах смотрел изрядно выпивший молодой, голубоглазый, русоволосый парень.
На мгновение монаху показалось, что это его близкий родственник из далекого Уссурийска, каким-то чудом оказавшийся тут. Да, конечно, он ошибся. От родного Приморья их отделяют тысячи километров. Но как они, однако, неуловимо похожи: молодые русские ребята, да и седые уже мужи, столь часто встречавшиеся им на дорогах необъятной Родины! Та же тоска и печаль в глазах, та же подогретая сорокаградусной «молодецкая удаль», вот-вот готовая перелиться через край, за которым начинается «нарушение общественного порядка»; та же плохо скрываемая под внешней грубостью обреченность и «безнадёга», свившая свое гнездо в их остывающих сердцах. Но о. С. увидел в глазах парня едва приметную, словно проступающую сквозь толстый слой штукатурки и копоти поруганных стен храма фреску; словно случайно забытую кем-то в большом тёмном доме горящую лампадку; словно пробившийся сквозь толщи метрового льда живой ручеек, вестник неизбежной весны — НАДЕЖДУ на чудо…
+++
Девятый месяц находятся в пути участники самого протяженного в мире Крестного хода «Под звездой Богородицы». Разменена уже не первая тысяча километров. Сношена не одна пара обуви. Съеден не один пуд хлеба-соли, которыми встречают крестоходцев на границах областей, краёв и районов. Отснято несколько десятков дисков с фото- и видеоматериалом. Розданы тысячи иконок и экземпляров спецвыпуска газеты «Русь Державная», остающейся, по сути, единственным печатным органом Хода, ведущей его летопись с самого начала. Но вопросов у людей, встречающихся им на пути, не становится меньше: Кто такие? Куда идете? Зачем?.. Уж больно велика и необъятна Россия-матушка, уж больно широки её информационные просторы! Как говориться, и слава Богу!
Но Крестный ход — это все же не подвижный агитпункт, хотя и несет в себе идеи единственно достойной агитации и пропаганды вечной Истины. И не Будильник, который без умолку трезвонит над ухом спящих городов и деревень, пробуждая их для жизни вечной. Самое точное сравнение Крестного хода с передвижным храмом. Ибо есть в нем и иконы, и хоругви, и священнослужители, и народ Божий. Алтарём здесь служит весь мир — подножие ног Господних, куполом — небо над головой.
И участники этой службы положили с радостью ко Престолу Творца свои силы, время, сердце. И самое главное — здесь есть молитва. Ради нее люди оставили за порогом храма свои привычки, обиды, взаимные претензии, какие-то личные «пунктики».
Молиться — значит вернуть слову его истинное значение и посвятить его Творцу; значит стать на путь исправления, возвращения себе образа Божия, т. е. стать настоящим человеком. Молиться — значит вырывать с корнем плевелы зла из своей души, очищая от налипшей грязи в себе образ Божий и тем самым очищая вокруг себя пространство. Всем запомнились слова епископа Читинского и Забайкальского Владыки Евстафия о том, что Крестный ход — мощнейшая дезинфекция русской земли. И проводиться она должна людьми с чистыми сердцами. Но достигнуть этого очень нелегко. Чистота сердца — это блаженное состояние мира в душе, которое достигается покаянным плачем о своих грехах. По силам ли это современным людям, столь часто ослеплённым тщеславием, самолюбием и гордыней?
«Самое трудное, — почти единодушно признаются участники Хода, — терпеливо сносить немощи друг друга, проявлять терпимость и смиряться». Мозоли, волдыри, потёртости и ноющие от усталости мышцы — ничто в сравнении с попыткой удержаться от дерзкого ответа на колкости острой на язык сестры; или со смирением сносить едкие, но справедливые замечания в свой адрес братий; великодушно терпеть болтливость и навязчивость влившегося только вчера в Ход неофита; беспристрастно слушать, пропуская мимо ушей хвалебные славословия в свой адрес радушных хозяев, равно как и учиться не реагировать и снисходительно прощать насмешки и грубые выкрики зевак. Всё, как дома, как в миру, из которого оно ушли, но который преследует по пятам: то, желая задушить в объятиях, то — надсмехаясь и бранясь вслед. Даже близкие родственники и знакомые не всегда понимают их. На самый популярный вопрос: «Зачем вы идете?» — участники Хода отвечают, как правило, стандартно: «за спасением», чем немало смущают вопрошавших.
А один из надоевших кулуарных вопросов звучит так: «Если честно, сколько вам за это платят?»
Как объяснить любопытным, что Крестный ход — особое состояние души и тела. Здесь быстро теряется обычный счёт времени, а световой день измеряется переходами и привалами. Здесь очень скоро привыкают есть что дают и спать где придётся. Здесь при входе в крупный населённый пункт с нетерпением ждут баню и стараются попасть на приём к доктору, но ещё больше хотят дойти до Москвы с Крестным ходом.
Оставив за спиной с добрый десяток краёв и областей, пройдя пол-России, они обогатились на всю оставшуюся жизнь. А впереди ещё полпути! Но разве уложишь это богатство в плоскостную одномерную материальную систему ценностей, когда 1+1 всего лишь = 2. Ведь отдавая себя этому Крестному ходу без остатка, они убедились, как можно обогатиться, расточая свое имение. Уменьшая и «разбазаривая» далеко не безконечные силы, растрачивая время и «гробя» здоровье, оставив работу, друзей и любимые привычки, получаешь неизмеримо больше. Надо только иметь сердце, которое сможет вместить безграничные русские просторы и красоту природы, радость и удивление встречающих и восторги вошедших в Крестный ход людей; теплоту человеческих сердец и слезы покаяния; завернутый в холстину, испечённый специально для них в русской печи хлеб и ощущение каждый день пасхальной радости от близости Того, Кто являет непрестанно Свои чудеса!..
И хочется за всё это благодарить и славить Бога — молиться. Именно молитва и собрала этих людей под покров Божией Матери. Именно молитва рождает в сердцах людей надежду на спасение.
В словах простой Иисусовой молитвы, которую на походный мотив распевают крестоходцы, она есть: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас!». О помиловании просит обычно тот, кто заслужил наказание, кто ожидает справедливого возмездия за свои грехи, но всё-таки надеется на прощение. Ослеплённый грехом, спящий душой или погружённый в свои проблемы человек, по настоящему молиться не может. Грязь ведь не видна на чёрной одежде! Она становится заметна на чистой, светлой, предназначенной для брачного пира. Двигаясь к спасению, покрывая квадратные километры русской земли молитвой о помиловании, орошая её потом и слезами, вымаливают, выпрашивают надежду на спасение грешники. Что лукавить, нет среди них, как это кажется иногда любопытным, праведников. Что им здесь делать? Праведники ведь не нуждаются в помиловании…
+++
Вот и тот русский парень, который теребит рукав о. С., прося отпущения грехов, не знает, что сам-то монах — грешник. И в ход отпросился он у своего владыки, чтобы замаливать свой грех… Но нельзя, нельзя отнимать у парня надежду. Он ждёт от него слова прощения. От него, грешного монаха С.? Да. Именно от него. Может быть, для того и благословил его владыко на Ход, для того он и пришел с Крестным ходом сюда в этот глухой таежный поселок Красноярского края, чтобы быть свидетелем кающейся России?
— Встань, чадо, — о. С. помог подняться парню с колен, посмотрел ему в глаза, в которых ещё не выветрился хмель. Медленно перекрестил и поцеловал его в макушку. — Ступай и больше не пей. Молись Божией Матери и Господу.
…Когда Крестный ход скрылся за поворотом, Иван, обхватив лицо руками, громко рыдал. «Го-о-осподи, И-и-исусе Христе, сыне Бо-о-ожий, поми-и-и-луй мя!» — ветер донёс до него прощальные слова молитвы. Повторяя сквозь слезы запомнившиеся ему слова, Иван вдруг неожиданно для себя размашисто перекрестился и побежал догонять крестоходцев.