Правда, звучит это, как «войны Пунические» из истории Древнего Рима. Но картография — это изображение ТВД (театра военных действий) на бумаге, а бумаги эти как боевые документы тоже воевали, и от них зависело ох как много!
Человеку, знакомому с военной топографией, имеющаяся в его распоряжении полевая карта способна раскрыть множество тайн относительно местности, на которой предстоит выполнять поставленную перед ним задачу. С первого взгляда увидеть, какие возможности предоставляет она для боевых действий подчиненных ему подразделению, части, а в чем препятствует им. Обо всем она вам расскажет: какие пути-дороги пересекают раскинувшуюся перед войсками местность, что за мосты и какой грузоподъемности на ней встретятся, как обстоит дело с реками, бродами на них, проходимостью топей, болот. Вы всё узнаете о высотах и склонах, подъемах и спусках, а набор условных топографических знаков заранее проинформирует вас, что может оказаться здесь на пути — от церквей и древних развалин до колодцев, прудов, скотомогильников. И не только это: стоит надеть специальные очки, как местность предстанет перед вами в стереовиде, как бы наяву обозначатся холмы, долины рек.
Но и это еще далеко не всё. Особые карты со специальной топопривязкой (а ее точность по сравнению с местностью — в пределах 2 сантиметров!) дают возможность, не отрываясь от штабного стола, так произвести расчеты артиллерийской стрельбы по противнику, что никакой «пристрелки» уже не потребуется.
В этом отношении не худо здесь привести поучительную историю. Оказывается, в ту историческую ночь 1918 года, когда В.И. Ленин предоставлял независимость оторопелым от радости финнам, он совсем запамятовал об исконно русской земле — Карельском перешейке с Выборгом, который основали новгородцы еще в XII веке. Правда, он при Империи был включен в состав княжества Финляндского, но лишь для «удобства управления» (вроде истории с передачей Украине Крыма). Да и какое для большевиков это имело тогда значение? Вот-вот должна была грянуть «мировая революция», когда все народы сольются в объятиях дружбы и любви. Словом, вместе с Выборгом к финнам перешли и все царские архивы по топографии страны. Когда во время Финской войны они вновь были возвращены уже Советскому Союзу, Суоми сразу же заторопилась подписать мир и возвратить прихваченное, иначе вся страна нашей артиллерией могла быть превращена в разрушенную «линию Маннергейма». Правда, Гитлер потом сумеет ввести наших соседей «во искушение», но это уже другая история…
В Русской армии картографическая служба, подобно службе санитарной, традиционно была на большой высоте. Ее истоки уходят еще в 1797 год, когда было создано «Депо карт», преображенное в 1812 году в организацию ВТД, т.е. «Военно-топографическое депо». В мае 1918 года специальным указом Совнаркома было создано Военно-топографическое управление, которое призвано было снабжать РККА топокартами. Вскоре это сложилось в систему, которая жива и поныне, с той лишь разницей, что от карт «двух» — и проч. «версток» перешли к картам с километровым исчислением. В их основе на сегодня для первоначального, тактического звена взвод-рота служат карты масштаба 1:10000 и 1:20000. Вся местность условно делится на квадраты, образующие листы, которые склеиваются по мере надобности. Только вот кто должен эти листы поставлять? Теоретически с этим все ясно — ВТС — Военно-топографическая служба, которая — согласно Положению — «занимается созданием топографических и специальных карт, содержащих точную информацию о местности, и своевременным доведением их до штабов и войск»…
А представим себе лето 1941 года, когда войска наши отступают по полсотни километров в день. Какие уж тут своевременно поставленные для них карты. Вот и спрашивают бойцы: «Мамаша, как выйти к деревне Семеновка? Далеко-ли до Бражино?» Но, как говорится, нет худа без добра. Немцы, очень уж уверенные, что вот-вот вступят в Москву, картами снабжались как-бы досрочно, с опережением событий. И наши, даже при отступлении, сумели их захватывать. Карты те «фрицевские» оказывались, увы, точнее наших. Недаром же перед самым нападением их самолеты-разведчики так нагло облетали нашу местность, наши «не поддающиеся на провокации войска».
Характерный пример. В районе Соловьевой переправы, на рубеже которой проходило знаменитое Смоленское сражение, незадолго до войны одна из деревень — Мохначёво — из-за каких-то там мероприятий по осушению болот была переселена в другую деревню, в Лукьяненки, как бы слилась с ней. Так вот, к удивлению наших, даже этот вроде бы мелкий факт оказался отраженным в немецких картах. «Lukjaninki und Mochnatschowo» — было обозначено возле уцелевшей деревни. Что касается умения читать немецкие трофейные карты, то и в этом командиры наши оказались на высоте: ведь в школах-то изучали в основном немецкий язык, худо-бедно в надписях могли разобраться, хотя и это дело не очень простое. Многие, наверное, знают, что слово «Хрущёв», когда личность эта была весьма популярной, составлялось в немецкой прессе аж из 11 букв! Ибо нет в этом языке таких наших «простых» букв как «х», «щ», «ч», «ш»… Кстати, оказавшись в 1943 году в той-же деревне Лукьяненки, я сам увидел за околицей щит с аккуратной надписью: «Lukjaninki und Mochnatschowo».
Однажды на встрече с ветеранами Северо-Западного фронта мне довелось побеседовать с бывшим командиром роты Николаем Сычевым.
— Стыдно признаваться, — рассказывал он, — но мы часто лазали к немцам в тыл не столько за «языками», сколько за их картами — любыми, заполненными, незаполненными. И здесь нам часто просто везло. Это если у нас карта выдавалась лишь взводному и выше, то у немцев ее имел, как правило, каждый унтер-офицер. Так что разведчики чаще всего возвращались с этими дорогими для нас трофеями.
Что и говорить, картографическое дело в наших Вооруженных Силах к началу войны не то чтобы было предано забвению, но оказалось в некотором «небрежении». Что вполне можно понять: ведь согласно «Доктрине» воевать собирались «на чужой территории, малой кровью». К чему в таком случае нашим войскам скрупулезно исполненные карты территории собственной? Продолжить эту работу во время сражений Великой Отечественной, разумеется, не смогли, а после Победы и вообще не до нее стало. Ну а в наши «демократические» дни, когда у России вроде-бы и врагов уже нет, наступила «вторая волна небрежения». Передо мной уже несекретная генштабовская карта Москвы и расположенных к югу от нее областей России (лист 14-37 1968 г.). Если на ней все географические новообразования (водохранилища, мосты, дамбы и пр.) отмечены почти без больших искажений, то стоит сравнить ее с другой картой — Запада России (масштаб 1:200000 от дней сегодняшних с пометкой «Состояние местности на 1984-93 гг.), то придешь в изумление. Уже не функционирующая более 65 лет на немалом ее участке Старая Смоленская дорога обозначена здесь целехонькой на всем своем протяжении. А мост на ней через р. Осьма, приток Днепра, взорванный нашими отступающими войсками еще в сентябре 1941 года да так и не восстановленный по сей день, обозначен на этой карте тоже целехоньким, хотя перед яминой от него легендарная историческая дорога уже много десятков лет заканчивается грудой мусора. А если по той же карте взглянуть на протекающий рядом Днепр, то окажется (и энциклопедии это подтвердят!), что здесь расположена последняя пристань, хотя батюшка-Днепр на этом участке до самого Смоленска в течение более ста лет вообще не судоходен! Уже и не поймешь, кто у кого списывает, срисовывает эти нелепицы. Если бы речь шла о какой-то мелкой речушке, то куда ни шло, но ведь это данные о Днепре, одной из величайших рек Европы! Как же можно составлять карты, писать энциклопедии, имея столь смутные представления о родной земле? Выходит, можно…
Выше уже говорилось об умении читать военно-топографические карты. Не только трофейные, но и наши, отечественные. Однако этим не столь уж сложным искусством владели во время войны далеко не все, что приводило подчас к странным, курьезным историям. Известно, что географические названия на картах и в других боевых документах, во избежание разночтений, не склоняются — всегда употребляются только в именительном падеже. Так, на границе склейки с другим листом возле обозначенного на нем конца шоссейной дороги будет стоять пояснение: «На Москва». И никак не иначе. Вот связанный с этим случай, о котором рассказал в своей книге «Воспоминания и размышления» маршал Г.К. Жуков. Во время обороны Москвы кто-то доложил Верховному, не разобравшись в карте, что немцы захватили Дедовск, что создавало прямую угрозу столице. «Сталин вызвал меня к телефону, — пишет Жуков. — Вам известно, что занят Дедовск?» — «Нет, товарищ Сталин, неизвестно». — «Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск…» Вскоре выяснилось, что взят не Дедовск, а лишь несколько домов в отдаленной деревушке Дедово. «Я решил позвонить Верховному, — продолжает Жуков, — и объяснить, что произошла ошибка. Но… Сталин окончательно рассердился и потребовал немедленно ехать к К.К. Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот злополучный населенный пункт непременно был отбит у противника», что, разумеется, и было сделано.
Нетрудно подсчитать, что для очистки от противника двух оказавшихся по другую сторону оврага домов затерявшейся в перелесках русской деревушки потребовалось прямое или косвенное участие: Сталина, двух фронтов — Западного и Резервного, — двух будущих маршалов и еще трех генералов — командующего 5-й армией Л.А. Говорова, командующего артиллерией 16-й армии В.И. Казакова, командира 78-й стрелковой дивизии А.П. Белобородова, а также множества офицеров более низкого звена. И все из-за того, что кто-то при докладе «самому» нарушил элементарнейшее правило топографии — называя населенный пункт, не упомянул о квадрате, в котором он расположен, ведь в России одинаковых или сходных географических названий тьма-тьмущая!
Наша «баллада» о военных картах окажется неоконченной, если не упомянем еще об одном обстоятельстве. Как-бы ни полно были снабжены войска картами и как-бы точны они ни были, командиру, готовящему у себя в штабе серьезную боевую операцию, не обойтись без рекогносцировки, т.е. разведки местности — чтобы своими глазами увидеть, а руками прощупать, в каких же условиях придется действовать его войскам. Вот почему Г.К. Жукова и других наших замечательных полководцев так часто видели на переднем крае, где они, не боясь испачкать маршальские шинели, лично примерялись к рельефу местности, на себе прикидывали, как здесь придется солдату в бою.
Так, и только так учили они воевать!