христианская семья и будущее россии

Вопросы, стоящие перед каждым русским человеком — я имею в виду тех, кого вообще какие-то вопросы интересуют, — весьма печальны, потому что мы как народ пришли к такому состоянию, что куда ни кинь, всюду клин. Нет ни одной области современной русской жизни, где бы наблюдалось хоть какое-то относительное благополучие. Возьмем любую сферу нашей общественной жизни — и чем полнее мы ее рассматриваем, тем больше охватывает нас ужас, уныние и отчаяние. И понятно, что, анализируя эти процессы, мы ищем причину болезни, чтобы если не устранить, то хотя бы попытаться как-то на нее подействовать; если не изменить ситуацию, то хотя бы попробовать повлиять на тенденцию — но ничего, никаких положительных радикальных сдвигов не происходит.
 Последний большой церковный форум, происходивший в этом зале во главе со Святейшим Патриархом, был посвящен демографической ситуации. Речь на нем шла, конечно, прежде всего о вымирании и о причинах этого вымирания. И из тех рекомендаций, которые звучали (а их было много), разумеется, ничего не было исполнено, даже такая простая для осуществления в нашей стране рекомендация, чтобы аборт перестал быть бесплатным. Потому что человек идет к зубному — он должен платить; человек идет убивать своего ребенка — это, пожалуйста, бесплатно. Но даже это не нашло отражения в законодательстве. И конечно, то, о чем мы сейчас говорим, о чем болеем, о чем плачем, не будет иметь никакого отклика. Все мы видели министров образования, и сегодняшнего, и предыдущего, слышали их речи. И мы знаем, что ничего положительного в сфере воспитания не происходит и, наверное, не произойдет.
 Видим мы и нетерпение людей, принимающих на земном шарике решения, которые озвучивает американская администрация (понятно, что не американская администрация правит миром, это всего один из инструментов мировой политики). Мы видим, как им не терпится: сперва Афганистан; не успели доесть Ирак, а уже на очереди Иран. И это все быстро-быстро, срочно-срочно. И, конечно, раз сказано «а», то будет и «б», и «д», и «ф», и «ц», и так далее. А все слова о международном терроризме нужны только для электората. Чтобы электорату сказать: «Вот видишь терроризм? Мы действуем против него». А если вдруг терроризм выдохнется, его можно организовать. Для этого всегда найдутся люди и национально ориентированные, и оголтелые, и просто очень неразвитые. Вот в Беслане захватили одного террориста — бедный малый, кроме «короче», он ничего сказать не может, у него даже речь не поставлена. Несчастный, неразвитый, ограниченный человек, который не знает, куда попал, да еще и наркоман к тому же. При всем его злодействе — он, конечно, опасный зверь, надо его изолировать,— но он несчастный человек. И среди шести миллиардов населения Земли всегда можно найти нужное количество таких людей.
Поэтому мы не знаем, сколько нам отпустили времени. И мы не должны быть беспечны. Тем более что на примере нашей теперешней русской жизни мы должны были уже глубоко и твердо понять: хотя в России конституционно закреплено, что источником власти является народ, но на деле это не так. В России есть правящий класс, и этот класс враждебен народу. Этот класс совершенно не заинтересован, чтобы процветала народная жизнь. Этот класс совершенно не заинтересован, чтобы границы хорошо охранялись. Этот класс совершенно не заинтересован в крепкой армии. Этот класс вообще ни в чем не заинтересован, кроме одного — собственного процветания, причем сугубо экономического. И все законодательство направлено именно на это. Докажем это как дважды два: как только правящему классу нужно отнять льготы, по каждой программе новостей показывают интервью с пенсионерами, которые говорят: «Как хорошо, что мы лишимся своих льгот». А как только что-то нужно народу, правители заявляют: «Мы не можем влиять на свободное телевидение, поэтому смотрите шоу, которое вам в очередной раз показывает Швыдкой».
 И так будет всегда, они всегда будут что-то такое изобретать, и договориться с ними невозможно. Не может ягненок договориться с волком. Аппетит остановиться не может. У любой страсти есть развитие. Поэтому ни один человек, даже заработав миллиард долларов, никогда не скажет: «Фу! Ну все, хватит, больше не буду». Нет, почему-то ему надо два, три, четыре, хотя рядом с ним миллионы реально голодных и холодных соотечественников!
 Что же мы можем сделать в этой ситуации, когда Церковь, несмотря на свое духовное влияние в обществе, реально не имеет никаких рычагов, чтобы обратиться к народу или к власть имущим? Если раньше какой-нибудь юродивый или даже сам митрополит Московский мог, придя на богослужение, открыто сказать царю: «Ты неправ!» — и поплатиться за это головой, то сейчас таких и механизмов нет. Вот Его Святейшество попробовал только наметить свое отношение к реформе, в самой наиделикатнейшей, как он всегда делает, форме, причем оговорившись, что он не пытается указывать власти,— и тут же окрики, тут же злобный рык: «Как! Куда?! Церковь вмешивается!» Во что вмешивается? Это только попытка выразить нравственную поддержку обездоленным, больше ничего — и то мы видим, каков результат.
 Чтобы изменить ситуацию, есть два пути. Один революционный — это мы уже проходили, он ни к чему не ведет, и плодами революции пользуются совсем не те люди, которые ее затевают. Я думаю, русская революция нас этому научила. В нашей ситуации затевать революцию — это совершенно безумная затея, потому что ОНИ, конечно, НАС не пощадят. А потом к власти придут еще худшие.
 Поэтому единственно возможный для нас путь — эволюционный, причем сопряженный с постоянной молитвой к Богу, потому что надеяться на какие-то резолюции, на какие-то обращения и декларации абсолютно невозможно. Это надо понять.
 Наше сознание, к счастью ли, к горю ли, сейчас не будем это оценивать, все равно остается имперским. У нас нет навыка самоорганизации. У нас нет навыка политической борьбы. Мы не умеем, как какие-нибудь английские или французские авиадиспетчеры, отстаивать свои права. Наши летчики летают за деньги, в десять раз меньшие, чем в Англии. Наши милиционеры стоят на улицах за зарплату в двадцать раз меньше той, что получает французский полицейский. Наш учитель идет на работу, хотя ему уже полгода не платили жалованье.
 Представляете себе немца, который бесплатно идет на работу? Я не могу этого представить, это просто невозможно! А самое смешное — иностранцы не понимают, как наши мальчики до сих пор идут и бесплатно умирают в Чечне. В Англии, где четвертая часть населения уже иностранцы, не находится таких, и они вынуждены где-то там, у Гималаев, нанимать непальцев, чтобы те воевали за Британскую империю. А у нас еще такие есть. Сами просятся и ничего не требуют взамен. Да, говорят, мы хотим за Родину! У нас еще, слава Богу, такие есть, хотя их становится все меньше.
 В одной восточной притче рассказывается о том, как учитель и ученик идут по болоту и видят подвижника. Он сидит, раздевшись по пояс, прямо в болотной жиже, и его съедают заживо комары. Молодой спрашивает у своего учителя: «Что он делает?» А тот отвечает: «Ты не смотри, что он делает, ты учись, как относиться к власть имущим».
 Поэтому подождем, когда же все «кровопийцы» (иначе их назвать нельзя, я это говорю с сожалением, не подумайте, что я злорадствую или хочу восстановить одного на другого, нет, они ведь просто находятся в духовном помрачении),— подождем, когда они напьются и наедятся, когда они напокупаются, когда они наконец растратятся, когда они наконец проиграются, когда им надоест уже убивать друг друга из-за денег, когда наконец это все кончится.
 А они ведь вынуждены смотреть на нас, электорат: что с нами происходит? не взбунтуемся ли мы? Потому что, если мы взбунтуемся, им же никому не поздоровится. Все знают, где они живут, все знают, где их дома, где их квартиры. Все прекрасно знают, что их мало, а народу пока еще много, как его ни гноят. И они прекрасно понимают, что армия не будет их защищать.
 Поэтому придет время, непременно. Мы должны в это верить. И мы должны молиться Богу. Мы должны терпеть — Бог терпел и нам велел. Но мы не должны сидеть сложа руки. Господь не призывал как-то изменить современный Ему общественный строй, нет. Но мы можем и должны воздействовать на ситуацию нравственно, потому что среди этого класса довольно много этнически русских людей, а менталитет русского человека устроен так, что он всегда боялся прямых обличений. В каждой деревне боятся, когда один сосед начинает срамить другого. Поэтому мы должны воззвать к их совести.
 Конечно, Иван Сергеевич Крылов объяснил, что часто «Васька слушает, да ест», но тем не менее выход пенсионеров на улицу показал, что им это неприятно, им это стыдно. Они вынуждены были зашевелиться в своих сытых домах, в своих просторных кабинетах, когда возвысили голос люди, которые не имеют возможности просто прожить на столь малые деньги, которыми им затыкают рты. Потому что на эти пенсии реально прожить можно только впроголодь и уж никак не лечиться. И отнять единственную льготу, чтобы они могли передвигаться от аптеки до дома,— это просто кощунственно.
 Кощунственно — и все с этим согласны — лишить нищих стариков последнего. И все же не правители наши, не мировая закулиса породили тот кризис, который охватил нашу страну. Причина его кроется в другом. Главная причина нашего неблагополучия — в глубокой деградации русского человека, причем человека не только как индивидуума. Причина — в деградации христианской семьи, что, конечно, отражается и на индивидууме, потому что человек — это не man и не woman, человек — это трехипостасное существо: мужчина, женщина и их дети. Население, электорат появляется на свет Божий из семьи. Или не из семьи, потому что уже до сорока процентов детей рождается вне брака, то есть они уже запрограммированы на страдание, на депрессию, на асоциальный образ жизни, они уже ограничены в возможности поступить в хороший вуз. Но по замыслу Божию дети должны рождаться и воспитываться в счастливой семье. А много ли у каждого из нас среди знакомых, хотя здесь собрались люди сплошь православные, счастливых, полноценных семей? Таких, чтобы сказать: да, вот это семья, на доску почета можно! Смотрите — вот образец! У всех была бы такая семья — и многие наши проблемы были бы решены. Но такие семьи теперь весьма редки.
 Поэтому (хотя мы не всегда можем что-то изменить даже в своем приходе, потому что еще не научились действовать структурно или системно), мы можем начать хотя бы с себя. Мы можем что-то сделать для своих детей и для тех семей, которые трудятся в том же направлении, помочь им. Мы должны стараться созидать то, что в наших силах. И основой нашего созидания должна стать домашняя Церковь, христианская семья. Каждую здоровую христианскую семью, где есть несколько детей, мы должны беречь как самую главную драгоценность и всемерно ей помогать. На каждом приходе мы должны организовать народ для помощи этим людям, которые в наших условиях часто совершенно выбиваются из сил. И если мы это сделаем, то можем надеяться, что Господь увидит наши усилия и поможет нам.
 А духовно созидая себя, свои семьи, созидая свои приходы, созидая любовь среди нас, мы можем достичь и того, что эти власть имущие взглянут на нас и скажут: «Посмотрите, как они любят друг друга!» И если мы будем молиться за власти — а Бог через апостола Павла заповедал нам молиться за власть предержащих,— то, может быть, и у них, пусть не у всех, но хотя бы у кого-то, проснется совесть. И тогда, конечно, многое преобразится в нашем государстве. Залогом этого преображения является духовное влияние на государственных людей. Каждый из нас знает, что во властных структурах всех уровней уже немало по-настоящему верующих и даже воцерковленных людей, которые помогают Церкви и христианскому просвещению народа. Но пока они в меньшинстве. Алчность и жестокость пока одолевают любовь и сострадание.
 Хватит без конца «запрягать», начинать нам надо уже сейчас, потому что самое страшное, что может с нами произойти лет через двадцать,— это когда Русского государства вообще не будет. И вместо теперешнего правящего класса, который хотя бы говорит по-русски, придут совсем другие люди. Они будут абсолютно беспощадны, они нас добьют окончательно. Уже сейчас, кроме Господа Бога, нас никто не спасает, не хранит.
 Поэтому всю надежду мы можем возложить только на Бога — и воссоздавать домашнюю Церковь, которая является оплотом нашей нравственной, духовной, христианской народной жизни. Полноценная, многочадная русская семья — только она гарантирует продолжение русской истории. Народ состоит из семей, если семьи нет, нет и народа, а есть вымирающий сброд — без истории и культуры, веры и будущего.