«Когда я буду Царем...»

 Днем 30-го июля неожиданной радостью ворвалась возвещенная выстрелами с верхов Петропавловской крепости весть о рождении Наследника Цесаревича. В дневнике Государя Императора от этого числа читаем: «Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божия».
 К Наследнику была назначена русская няня Мария Ивановна Вишнякова, а через год, во время путешествия Царской Семьи на «Полярной звезде», к Нему был приставлен в качестве дядьки боцман Деревенько, в помощь ему – матросы. Простые обыденные русские люди были, таким образом, ближайшими спутниками Наследника Престола в Его детском мире, где постепенно складывался Его душевный облик, а общим фоном и солнцем этого мира была редкая по сплоченности, душевной привязанности и чистоте Царская Семья.
 «Царевич был действительно чудесный мальчик с красивыми белокурыми локонами и большими серо-синими глазами, оттененными длинными ресницами. У Него был свежий цвет лица здорового ребенка, и когда Он улыбался, две ямочки показывались на Его щечках. Он смотрел на меня серьезно и застенчиво… Императрица неоднократно прижимала Сына к груди, точно охраняя Его или боясь за Его жизнь», – писал верный русскому Царю П.Жильяр.
 Генерал Краснов вспоминает, как в январе 1907 года, когда Наследнику было всего два с половиной года, Государь захотел показать Его, как шефа, л.-гв. Атаманскому полку: «Государь взял на руки Наследника и медленно пошел с Ним вдоль фронта казаков. Я стоял, – говорит ген. Краснов, – во фланге своей 3-й сотни и оттуда заметил, что шашки в руках казаков 1-й и 2-й сотен качались. Досада сжала сердце: «Неужели устали? Этакие бабы! Разморились!» Государь подошел к флангу моей сотни и поздоровался с ней. Я пошел за государем и смотрел в глаза казакам, наблюдая, чтоб у меня-то, в моей штандартной вымуштрованной сотне, не было шатанья шашек. Нагнулся наш серебряный штандарт с черным двуглавым орлом, и по лицу бородача красавца-вахмистра потекли непроизвольные слезы. И по мере того, как Государь шел с Наследником вдоль фронта, плакали казаки, и качались шашки в грубых мозолистых руках, и остановить это качание я не мог и не хотел».
 Годы шли. Маленький Царевич в беленьком русском костюме с красивой курчавой головкой превращался в стройного мальчика в матросской форме с надписью на ленточке «Штандартъ»… Пяти-шести лет Он перешел в мужские руки, к дядьке Деревеньке.
 Наступало время серьезного учения. Но вновь докучливая болезнь не давала Наследнику покоя. Осенью 1912 года, когда Царская Семья была в Скерневицах, Наследник, играя у пруда, неосторожно прыгнул в лодку, и это вызвало внутреннее кровоизлияние… Положение было крайне тяжелое. «Ребенок стонал, - вспоминает П.Жильяр, - голова лежала на руках Матери, и безкровное личико было почти неузнаваемо. Он иногда переставал стонать и произносил слово «Мама», точно стараясь выразить этим Свое страдание и тоску…»
 Живость Его не могла умериться Его болезнью, и как только Ему делалось лучше, Он начинал безудержно шалить.
 Сажая Отца к Себе на кровать, Он просил Его рассказывать о занятиях Его Величества, о полках, шефом которых Он был и по которым очень скучал. Он внимательно слушал рассказы Государя из русской истории…
 Старшим учителем был Петр Васильевич Петров, преподававший Наследнику русский язык. С.Я. Офросимова в своих воспоминаниях говорит: «Все Его учителя говорили мне о выдающихся способностях Цесаревича, об Его большом пытливом уме и о трудных вопросах, Им задаваемых. Один из самых близких к Нему учителей говорил мне в интимной беседе: «В душе этого Ребенка не заложено ни одной скверной или порочной черты; душа его самая добрая почва для всех добрых семян; если сумеют их насадить и взрастить, то Русская Земля получит не только прекрасного и умного Государя, но и прекрасного человека».
 Программа занятий в первое время сводилась к тщательному изучению языков, особенно русского. Все воспоминания отмечают, что Царские Дети были горячие патриоты; они обожали Россию и все русское; между собой всегда говорили только по-русски.
 Очень простой, Он совершенно не гордился тем, что был Наследник Престола… Он обожал Отца и старался во всем ему подражать.
 Частые страдания и невольное самопожертвование развили в характере Алексея Николаевича жалость и сострадание ко всем, кто был болен, а также удивительное уважение к Матери и всем старшим.
 Одним из самых больших Его удовольствий было играть с детьми и быть среди простых солдат. Любимой пищей Царевича были щи, каша и черный хлеб, «которые едят все мои солдаты», как Он всегда говорил. Ему каждый день приносили пробу щей и каши из солдатской кухни Сводного полка; Цесаревич съедал все и еще облизывал ложку. Сияя от удовольствия, Он говорил: «Вот это вкусно…»
 Цесаревич не был гордым ребенком, хотя мысль, что Он – будущий Царь, наполняла все Его существо сознанием Своего высшего предназначения.
 В дни, когда уже пылали зори великой войны, Ему исполнилось всего 10 лет.
 «Наследника Цесаревича, – вспоминает флигель-адъютант С.С. Фабрицкий , – я знал с пеленок… Я видел Алексея Николаевича на яхте при обходе фронта команды, при играх с юнгами, при различных представлениях Ему, в минуты детских шалостей и т.д. Он всегда прельщал всех Своим ясным взором, решительным видом, быстрыми решениями, громким голосом и, вместе с тем, мягкостью, ласковостью и внимательным отношением ко всем и всему. Безконечно тяжело было видеть очаровательного во всех отношениях Ребенка, отличавшегося большими способностями, огромной памятью, сообразительностью не по летам и физической красотой, страдающим хроническим заболеванием…»
 Но приступы болезни становились, слава Богу, все реже.
 Первого октября 1915 года Наследник с Государем уехали в Ставку. Как счастлив он был поехать, с каким возбуждением он ожидал этой великой минуты путешествовать с Отцом одному…
 Наследник ехал в военной форме одной из Своих шефских частей. Он был шефом л.-гв. Атаманского, л.-гв. Финляндского, 51 пех. Литовского и 12 Восточно-Сибирского стрелк. полков, Ташкентского Кадетского Корпуса и Атаманом всех казачьих войск. Сам Наследник с 17 февраля 1907 г. числился кадетом 1-го кадетского корпуса.
 Его сопровождал г-н Жильяр, который так описывал затем пребывание своего воспитанника в Ставке: «Ввиду недостатка места, Государь поместил Сына в своей комнате (вся обстановка ее состояла из походных кроватей и нескольких стульев). Он постоянно гулял с Ним и отдавал Ему все свободные минуты. Ребенок несколько раз объезжал с ним фронт, так как Государь страстно хотел показать Его войскам».
 Он был истинным «солнечным лучом» для одинокого, крайне занятого на труднейших постах великой страны Государя, и Отец, конечно, баловал Его. А Царица-Мать, строго воспитывавшая Своего любимца, неоднократно просила Государя быть построже с Ним: «Держи Бебичку в руках… Спрашивай его от времени до времени, хорошо ли Он читает свои молитвы… Как славно, что Ты молишься с Беби; Он об этом мне написал, сокровище».
 И когда читаешь обо всем этом, вспоминаются мудрейшие слова Достоевского: «Созидается же семья внутренним трудом любви».
 Каковы же результаты Его пребывания в Ставке? Для него – внешние, Его очень порадовавшие – в октябре 1915 года Он получил георгиевскую медаль, а в мае 1916 года был произведен в ефрейторы; внутренне Он очень много пережил.
 Дух войска был поднят обаянием личности Светлого Царевича, появлявшегося на различных участках фронта. Получить шефом Наследника Цесаревича – эта яркая мечта боевых полков. «Господи! – вспоминает ген. Краснов слова офицеров и казаков. – Если такая Монаршая милость будет, надо нам какой-нибудь особенный подвиг совершить!»
 И совершали, и не один…
 Весь 1916 год, с небольшими перерывами, Наследник провел в Ставке и в разъездах с Отцом, и, несмотря на то, что Ему шел только тринадцатый год, Он очень за это время возмужал.
 «Цесаревич становился юношей… Храм Феодоровского собора залит сиянием безчисленных свечей. Царевич стоит на царском возвышении. Он почти дорос до государя, стоящего рядом с Ним. На Его бледное прекрасное лицо льется сияние тихо горящих лампад… Большие, дивные глаза Его смотрят не по-детски серьезным скорбным взглядом», – вспоминает С.Я. Офросимова.
 Предназначенный от колыбели быть Державным Правителем великой страны, Он увидел ее в один из самых трагических моментов.
 Двадцать второго февраля 1917 года Государь выехал в Ставку. Что произошло в нашей великой бедной страдальческой стране в те дни – известно всем.
 «Кто же будет Императором?» – спросил Цесаревич. – «Не знаю, теперь никто». Ни слова о Себе, ни единого намека на Свои права, как Наследника. Он сильно покраснел и взволновался. После нескольких минут молчания Алексей Николаевич сказал мне: «В таком случае, если больше нет Царя, кто же будет править Россией?» Я объяснил Ему. Еще раз я поражен скромностью этого Ребенка, скромностью, которая равна Его доброте... В 4 часа двери дворца закрываются», – заканчивает это воспоминание П.Жильяр, – мы считаемся арестованными».
 Кто «мы»? Жертвенная Царская Семья, преданные учителя Алексея Николаевича, г-н Жильяр и Гиббс, некоторые из слуг, все няни, оба доктора.
 Последний день рождения Наследника, 30 июля 1917 года, прошел для бедного Мальчика тревожно. Утром, по желанию Императрицы, принесли чудотворную икону Божией Матери, чтобы помолиться перед дорогой…
 Наследник попрощался с родными местами – с детским островом, с огородом; потом – томительная, ужасная ночь, рыдания Сестер и утром отъезд.
 Дальше для всей Царской Семьи, а особенно для Наследника наступают дни, которые лучше всего можно характеризовать словами стихотворения-молитвы, сохранившегося от Вел. Княжны Ольги Николаевны:
 «Пошли нам, Господи, терпенье
 В годину буйных, мрачных дней
 Сносить народное гоненье
 И пытки наших палачей…»
 Когда прибыли в Тюмень, на пристани ждала громадная толпа, которая приветствовала Царских Детей. При виде Наследника послышался громкий плач с причитанием: «Дорогой Ты наш, милый Ты наш, куда Ты от нас уезжаешь и зачем Ты нас оставляешь?» Плакали женщины, бросали цветы, плакали и мужчины; от слез удержаться было положительно невозможно.
 В Ипатьевском доме Наследник лежал в угловой комнате Их Величеств. Состояние Его здоровья ухудшилось от утомления дорогой.
 Государь был неотлучно при нем и во время прогулок Сам выносил Его в сад на руках, так как в начале июня матрос Нагорный был арестован, увезен и расстрелян, ибо не стерпел грубого обращения с Алексеем Николаевичем и открыто дерзко защищал Его.
 Дядька Царевича, матрос с яхты «Штандарт», Клементий Григорьевич Нагорный, простой крестьянин с Украины, говорит хорошо его знавший П.Жильяр, мог сказать одно слово и быть спасенным. Ему надо было только отречься от своего Государя! И этого слова он не сказал!
 Да будет вечная память и вечная слава этому крепкому, честному русскому человеку-мученику!
 Последняя обедница была отслужена священником Иоанном Сторожевым 1-го июля. «Наследник сидел в кресле-каталке, одетый в куртку с матросским воротником. Он был бледен, но уже не так, как при первом моем служении, – говорил батюшка, – вообще глядел бодрее».
 В ночь на 4 июля Наследник великого Царства, Светлый Отрок России, был мученически убит в подвале Ипатьевского дома (Ему не исполнилось еще к этой страшной кончине 14 лет).
 На поляне в лесу у с. Коптяки, где были сожжены трупы Царственных Мучеников, были найдены затем, среди других предметов, пряжки пояса Наследника, пуговицы и куски материи Его пальто.
 Светлый Отрок!
 Когда он страдал во время тяжелого заболевания в 1912 году в Спале, он как-то сказал своим Родителям:
 «Когда я умру, поставьте мне в парке маленький каменный памятник». Бедный мальчик! И могилы не осталось после Него. Но будущая светлая воскресшая Россия воздвигнет Ему памятник.
 Памятник не воспоминаний (это долг всех оставшихся в живых, лично знавших Его – теперь же писать о Нем все, им известное, чтобы ярче и полнее предстала перед всеми личность Наследника Цесаревича), а возрождения живой жизни.
 И будет он вещать этим искалеченным поколениям современных русских детей – отроков и юношей – об иной жизни великой страны, о крепкой русской Семье, которая Его воспитала, и будет подымать их от грязи и себялюбивой пошлости на светлые жертвенные вершины духа!