Историки войны обращают внимание при её начале на поражение, на отступление, на гибель солдат. Казалось, сладить с таким победоносным врагом невозможно. Но ведь находились такие герои, которые поражали и уничтожали врага.
И в свете нашего материала для журналиста, писателя вставала задача этого героя открыть, показать, восхититься им, вознести в ранг подлинного народного воина, справедливого и грозного мстителя.
Надо было сделать это убедительно, чётко, не плакатно, хотя и плакат был нужен тогда.
С первых дней к соотечественникам приходили такие люди. Мало кто знает, что уже 22 июня советские лётчики сбили 200 немецких самолётов и совершили 10 таранов.
Через 25 минут после начала войны лейтенант Иван Иванов таранил «Хейнкель-III» вблизи города Дубно. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза. Мемориал героев возрастал.
Вот в это время и начинают появляться очерки, брошюры о героях. Помню первую привезённую к нам в Сибирь в сентябре 1941 года книжечку и листовку о бессмертном лётчике Гастелло, направившем свой горящий самолёт в немецкую автоколонну. Портрет, скорее рисунок, долго висел у нас в классе. Помню позднее, как мы стали искать у нас в библиотеке издательства «Молодая гвардия» книжки, выпущенные в годы войны. Их, рядом с книжками из «Библиотеки красноармейца» («Как подбить танк», «Как научиться метко стрелять», «Как быстро вырыть окоп», «Как перевязать рану»), было немало, этих изданий о героях-комсомольцах.
В 70-е годы я выпускал книгу первого секретаря ЦК ВЛКСМ в годы войны Н.М. Михайлова. Он рассказывал, что И. Сталин вызвал его специально в Кремль и потребовал внимательно следить за подвигами комсомольцев, юношей и девушек и лично докладывать о наиболее героических ребятах. Вот тогда-то появились брошюры-молнии, книжечки, листовки и плакаты о молодых героях войны. Нынче их, по-видимому, не станет, их надо десталинизировать.
Мы в школах тогда знали о подвиге пятнадцатилетнего Леонида Голикова из книги Ю. Королькова «Партизан Лёня Голиков». Особо известен был подвиг комсомольца-подпольщика Саши Чекалина. Его именем назывались комсомольские смены, вахты. Саша Чекалин был схвачен фашистами и расстрелян. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Было известно и имя героини-комсомолки Лизы Чайкиной. Ее имя, знак «Чайка» взяла в полет первая женщина-космонавт Валентина Терешкова.
Всей стране была известна деятельность «Молодой гвардии» из Краснодона. Вначале появились главы о юных подпольщиках, потом, ставшая в 50-80-е годы настольной, книга о героях Александра Фадеева «Молодая гвардия». Недавно при нескольких опросах я убедился, что никто из нынешних молодых людей эту книгу не читал. Так вымываются из народного сознания герои. Эта глубинная операция глубоко продумана и проводится уже немалое количество лет наследниками Геббельса, хотя они прикрываются фиговым листком демократии.
В грозном 1942 году один из самых маститых русских писателей Леонид Леонов создаёт очерк об отважном герое-партизане Владимире Куриленко, который у себя на Смоленщине организовал партизанский молодёжный отряд. В октябре 1942 года Л. Леонов в журнале «Красноармеец» публикует свой знаменитый очерк «Твой брат Володя Куриленко». В этом очерке, как и в других очерках и рассказах о героях той поры, вскрывалась природа их подвига. Они вводились в героическую рать героев Отечества.
«Набатный колокол бьет на Руси, — начинается очерк. — Свирепое лихо ползет по родной стране. Безмолвная пустыня остается позади него. Там кружит ворон, да скулит ветер, пропахший горечью пожарищ, да шарит по развалинам многорукий иноземный вор».
«…Навстречу врагу поднялись на борьбу наши славные юноши и девушки, об их подвигах узнает страна, и самый слух о них рождает все новых и новых героев». «…Там, в аду несмолкающего боя, стоят они плотным строем, один к одному, как звенья в стальной кольчуге Невского Александра. Весь свет дивится ныне закалке и прочности этой брони, о которую разбиваются свирепые валы вражеского нашествия». К такой «человеческой стали» относился и Володя Куриленко. Леонов, чтобы вскрыть истоки рождения этой «стали» характера советского юноши, обращается к биографии его, которая во многом была похожей на биографии Зои Космодемьянской и Александра Матросова, Лизы Чайкиной и Юрия Смирнова, молодогвардейцев и многих известных и безвестных героев. «Рано закончилась юность у поколения русской молодежи времен Отечественной войны. Родина поставила их в самое горячее место боя и приказала стоять насмерть», — так завершался очерк Л. Леонова о Володе и его боевых товарищах.
Позднее, в письме «Неизвестному американскому другу», писатель развил эти мысли: «Наши юноши и девушки хотели прокладывать дороги, возводить заводы и театры, проникать в тайны мироздания… Они мечтали о золотом веке мира… Их мечта разбилась под дубиной дикаря. Военная непогода заволокла безоблачное небо нашей Родины. В самое пекло войны была поставлена наша молодежь и даже там не утратила своей гордой и прекрасной веры в Человека.
Они-то крепко знают, что в этой схватке победит правда и добро. Орлиная русская слава парит над молодежью нашей страны. Какими великими оказались наши, вчера еще незаметные люди! Они возмужали за эти годы, страдания умножают мудрость. Они постигли необъятное значение этой воистину народной войны. Они дерутся за Родину так, как никто, нигде и никогда не дрался… Они ненавидят врага ненавистью, которой можно плавить сталь, — ненавистью, когда уже не чувствуется ни боль, ни лишенья…»
Даже сегодня ощущаешь живое чувство автора, которое согревает эту публицистику, а потому делает ее предметом художественного творчества. В чем тут секрет, где скрыты не видимые сразу, но постоянно действующие родники большого чувства, которые заставляют волноваться и сердца тех, кто пришел в этот мир после войны? Собственно, в этом секрет не только леоновской публицистики, но и очерков многих военных писателей, как писал об этом профессор Б. Леонов в своей книге «Русская литература о Великой Отечественной войне» (М., 2010).
Надо было дать услышать этих воинов, атакующих, сражающихся, погибающих. Вот короткая публицистическая зарисовка П.А. Павленко «Последнее слово». «Боец морской пехоты, черноморский моряк, упал на поле атаки тяжелораненым. Осколок мины разворотил ему грудь, и смерть была от него не дальше, чем в десяти минутах. Но он все еще пытался встать, и из последних сил ему удалось приподнять туловище и оглядеться. Бой уходил от него. За дальней волной наступающих моряков бежали связисты и саперы. Он не окликнул ни тех, ни других. Но когда заметил кинооператора, позвал его. Тот подбежал, хлопая себя по карманам: искал индивидуальный пакет. Но раненый махнул рукой: не то.
— Сыми меня! — крикнул он. — Умру, так ничего и не выскажу! Сыми!
— Есть снять!
Кинооператор уставил на умирающего свой аппарат. А тот поднял вверх окровавленную, дрожащую от напряжения руку и громким, страшным — точно звал всю свою роту — голосом прокричал в объектив:
— Ребята! Не жалейте себя! Надо же понимать! Глаша! Не жалей меня! Деточки мои, помните…
И только тут понял кинооператор, что моряк хотел не фотографии, а звука. Он хотел быть услышанным. Пусть так и будет, как он хотел. Воля его священна».
Вспомнив про этого героя-моряка из «Последнего слова», Александр Кривицкий обобщил изображенное Павленко: «Умирая, он хотел быть услышанным! И он услышан.
В тысячах сказаний, песен, романов и очерков скорбящий и благородный народ увековечил память погибших сынов Родины — героев войны».
В одном из своих выступлений А. Твардовский сказал, что действительность, даже героическая действительность, нуждается в подтверждении и закреплении искусством, «без этого она как бы ещё не совсем полна и не может с полной силой воздействовать на сознание людей. То же самое можно сказать о литературе, которую вызвал к жизни беспримерный подвиг советских народов в Отечественной войне 1941-1945 гг. Он подтверждён в нашем сознании, в том числе в сознании самих непосредственных носителей этого подвига, средствами правдивого слова».
Литература и искусство выступили тогда как хранители памяти поколений, особенно это проявилось в произведениях, запечатлевших героические страницы жизни народа. Думаю, что это была величайшая связь литературы с народом. Писатели утвердили тогда своё право говорить от имени народа, от имени Родины. И мы можем и должны обратиться к произведениям тех лет. «В том, что страна вновь и вновь вспоминает о подвиге своих сыновей, есть высокая историческая справедливость. Мир был бы другим, если бы советские люди не выстояли, не выдержали этих четырёх лет».
Валерий ГАНИЧЕВ