Любимец русского народа

Много раз зван был игуменом Тихоном на Великорецкий крестный ход, но, как написано, «избранных» мало.

Наступило время и «Бог произвел во мне и, хотение и действие по своему благоволению». А дальше уж держись за гуж. Столько людей в монастырском дворе собрал святитель Николай у своего образа, что дух захватывало и радость причастия к происходящему веселила душу. Хотелось идти... И вот, напутствованные правящим архипастырем Марком, в возглавлении образа святителя Николая и сонма священства, крестный ход пошел. То тут, то там слышалось «Христос Воскресе!», «Воистину Воскресе!» Великое это зрелище – единение в молитве... На привале прилег к земле, вздохнул – хорошо.., идти можно... Колокола весело и звонко провожали нас в путь. Братья и сестры читали молитвы, славили святителя. Я же то блуждал умом в «весях известных», то пускался в пустые беседы, досаждая крестоходцам. На что брат заметил: «Внимай себе, молись!» Моя расслабленность скоро сказалась во всем теле: ноги горели, все труднее давались подъемы, движения, и к концу первого дня восчувствовал неспособность идти дальше. Я запаниковал и слезно взмолился: «Боже, помоги! Вон идут же дети, больных везут, старушки поспешают... Помоги! Дай мне быть единым целым с ними, сопричти!»

Ночной сон подкрепил мою немощь. Дух взбодрился молитвой... и пошел... Смиренно двигая стопами, подпевая акафист святителю Николаю, Иисусовой укрепляя сердечную мышцу.., пошел...

Второй день был днем открытий. Плоть делала свое дело добросовестно, не занимая внимания, трудилась. Ум в душе добывал ей силу. И был какой-то радостный порядок во мне. Другими глазами и чувствами воспринимал братию православную – это же мои родненькие идут. Помоги нам всем, Господи! И переживания за тех, кто отставал или кому-либо поплохело, отзывались в сердце болью и грустью. К вечеру сего дня мы все сроднились любовью святителя: и «крестоходцы», и местные. Добросердечие, открытость русской души умиляло и согревало нас на нашем пути.

Ранний выход из села Монастырское сопровождался хмурым утром, но на душе было легко, все знакомо: сучи ногами и вздыхай молитву. Наше братство терпеливо обживало пространство последнего перехода до предстоящих торжеств на реке Великой. И сколько было радости в этом преодолении себя, когда показался величественный храм села Великорецкое. А утром – красотища! Солнце залило всю округу и теплом своим согревало нас. Я увидел множество многое богомольцев на Божественной Литургии. Правящий Архиерей в сослужении владык благоговейно правил службу Царю Царей. Причастие Святых Христовых Тайн умягчило душу мою и помогло ей восчувствовать молящихся, как братьев – роднее родных. Лица лучились ласковостью и любовию друг ко другу. Не это ли наше единение во Христе, главная скрепа Отечества нашего, и непобедимость, и сила. Любовь Святителя, собравшая нас на месте обретения его Образа, неисчерпаемый источник милосердия и веры. И послышалось вдруг: «Святителю Отче Николае, любимец русского народа, моли Бога о нас!»

Распадался наш единый молитвенный организм, грустью подернулось сердце мое, но та искра счастья, освятившая нас, разносилась нами по бескрайним просторам любимой нашей Родины, согревая наших соотечественников. Хотелось бы так верить. Богу Слава во веки!




Отправляясь в очередной раз на Великорецкий крестный ход, получил от отца Дионисия пожелание-наказ написать заметку.

– Да что тут можно нового написать, – взгрустнулось мне. – Опять о тяжести дороги и героических людях?
Но вот сегодня я вернулся домой и после молитвы и Акафиста святителю Николаю бегу побыстрее записать все, что видел, слышал и чувствовал. Я даже не хочу приводить все мысли в порядок – примите как есть, и простите, если что-то не смог внятно изложить на бумаге.

Надо сказать, что ввиду обстоятельств наша группа принимает участие только до Великорецкого. Я впервые прошел сразу 3 дня крестного хода. Раньше в течение 6 лет я приезжал на машине и обеспечивал свою группу, имея возможность пройти день-полтора дистанции. В этом году мы отправились в путь без женщин и детей, а потому решили машину не брать.

Наша группа – четыре солидных мужика: мне 55, шефу Николаю Дмитриевичу за четвертый десяток, Владимиру Васильевичу из «Руси Державной» – 68, и Петру Васильевичу из Конаково, у которого этот поход первый, скоро 60.
Из-за бесконечных командировок времени на сборы у меня было мало. Проверил свои хваленые сапоги, так выручившие меня недавно на Афоне, и обнаружил сломанные подошвы. Как смог вырезал что-то из подручных материалов, хотя знал, что с ногами шутить нельзя. В итоге заработал мозоли и натоптыши, которые существенно усложнили поход.

По великой милости Божией в этом году первые четыре дня погода была просто как на заказ. Первый день был облачный, в воздухе висела влага, так и не перешедшая в настоящий дождик, так что даже не пришлось пользоваться плащом. Во второй день было сухо, но белые облачка часто закрывали палящее солнц, и дул прохладный ветер. Прогноз на третий день был нерадостный – дождь до обеда. Хотя я имел опыт видеть, как на Великорецком крестном ходе никакие прогнозы не действительны. Так случилось и в этот раз. Выход иконы после ночевки происходит в 3 утра. И до выхода прошел дождик. Когда я со спутниками вышел из дома, дождик уже прекратился. Зато густые облака давали прохладу весь день. На четвертый день, в который мы чтим образ святителя Николая на берегу реки Великой, светило солнце, соответствующее нашему праздничному настроению.


Крестный ход проходит и по городу Кирову, и по глухим деревням, и везде находятся желающие поприветствовать его. В городе люди, приостановив работу, выходят на улицу. Пожилые, в основном бабушки, стоят группками у обочин. Кто-нибудь из паломников обращается к ним с пасхальным приветствием «Христос Воскресе!». И они радостно и немного смущенно отвечают «Воистину Воскресе!».

Приближаемся к первому месту привала. Внезапно несколько идущих рядом со мной подбегают к седовласому улыбающемуся человеку – это же Владимир Крупин, лауреат Патриаршей литературной премии. Один юноша обращается к нему: «Благодаря вам я уже девятый раз иду на Великорецкий крестный ход!»

Вспоминаю, как накануне прошел от Пушкинской через Красную площадь вдоль Москвы-реки до Пролетарской. На глазок это расстояние километров в семь потребовало усилий. А тут в первый день около двадцати километров, да с рюкзаком! Вот вроде бы уже осталось дойти этих же 8 км, но как-то мало сил осталось. Последние километры. Господи, когда же, наконец, мы дойдем? На входе в деревню Бобино, где мы ночуем, продают квас и воду – надо купить для всех. Остаюсь в очереди, которая еле ползет. Кладу бутылки в сумку. С трудом отрываю ее от земли. Дойти всего пару сотен метров, но как тяжело.

Нас ждут. Моемся, скромно и скоромно ужинаем. Хозяйка Валентина – наш добрый ангел, принимает нас из года в год. Как хорошо, когда у тебя есть ночлег: не надо тащить палатку, накормят и помыться в баньке можно.
На ночь мажу ноги кремом «Лещина». Неожиданно отлично действующее средство – ногам становится прохладно и легко. Попробовал намазать болящие суставы и плечи – тоже помогло. Дал своим попутчикам – ожили. Даже позвоночник одному намазал – рад был.

У нас комнатка – для одного кровать и трое на полу на туристических «пенках». Лежим плотно, так что особенно и не повернуться. Немного душно. Ладно, отдыхать нам не долго.


Выход в 3 утра. Шеф убежал раньше всех, надеется понести икону.

После вчерашнего перехода первые шаги даются нелегко, сказывается усталость ног. Но спустя минут десять уже идешь, забыв обо всем. Так будет после каждого привала.

То впереди, то позади слышны славословия святителю Николаю. И если мы не читаем акафист сами, то стараемся прибиться к ним, подпевая вместе с незнакомыми, но родными по вере людьми: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя. Радуйся, Николае, великий чудотворче».

Бывают очень талантливые чтецы, с красивыми голосами и выразительной интонацией. Мне же вообще тяжело в движении сохранять дыхание и следить за мыслью. Но я что-то пыхчу и надеюсь, что за мои усилия Господь воздаст в домашней молитве. В своих ожиданиях я не обманулся: как только пришел домой, то утешился в такой молитве своему небесному покровителю (я родился на Николу Зимнего), какой желал и не мог получить.

Встречаем наших знакомых из Питера. Вместе и идти веселее, и акафист читать – один из них обладает красивым высоким голосом. Потом нас, как потоком реки, будет приносить друг к другу на протяжении всего пути.

Заходим в деревню Загарье. На воротах частного дома объявленье «Отдых, вода, туалет». На всем приусадебном участке на аккуратно выкошенной траве лежит сотня паломников. В нескольких баках на костре готов кипяток. Варим себе на газовой горелке гречневую кашу, хотя можно взять и на общей раздаче на улице.

Доходим до следующего села. Здесь нас встречает хозяйка дома Тамара с мужем Александром, дочкой Мариной и внучкой Машей – выносят сказочного засола огурчики и поят цветочным чаем. А потом угостила удивительным черным рижским хлебом, то есть настоящим из Риги, с курагой, изюмом и чем-то еще ароматным, девочки-паломницы угостили ее, а она нам отдала.

Тамара говорит, что в этом году икона прошла раньше, и они не успели по традиции под ней пройти. Но увидев, как паломники несут список, поспешила приложиться. А потом смущенно спросила, правильно ли она сделала, потому что даже не знает, как положено к иконе прикладываться. В благодарность оставляю какую-то московскую снедь – догоняет, пытается вернуть, а потом обнимает на дорогу. Дай им, Господи, по их любви!

Очень многие выносят шланги с текущей водой или просто ставят полные ведра. Местная вода очень вкусная, чистая. Только мыло совершенно не смывает. Вот я и напился всласть этой воды – на второй день нос засопел.
На одном из коротких привалов слышу, как друзья зовут паломника – Хосе Мария. Я подошел и спросил: «Донде естас?» «Ты откуда?»

– Испания, – а ты по-испански говоришь?

– Немного, – отвечаю, – но лучше по-португальски.

Неожиданно мой собеседник переходит на португальский, на котором мы и ведем, к великому удивлению присутствующих, всю дальнейшую беседу.

– Ты был в Мозамбике! – угадывает мой новый знакомый.

Вспоминаем общие места, где побывали. Привал недолог, и, как ни приятно предаваться воспоминаниям на красивейшем языке, но надо идти дальше. Да, где еще можно пообщаться на португальском, как не в глуши кировских лесов!

Как всегда шла группа сербов. Рассказывали про паломников из Киева и из Львова. Жалко, конечно, ведь раньше они приезжали целыми автобусами, со своими полевыми кухнями, обстоятельно, как принято у украинцев.

Вся дорога – нескончаемый поток чудесных историй и судеб. Петр Васильевич обогатил меня за дорогу массой историй и поучений, воспринятых от многих знакомых священников. Духовник у него отец Димитрий Смирнов.
Шефу несколько раз удалось пронести икону. Хотя это очень тяжело физически. Дорога в этом году сильно испорчена. Где-то проехал трактор «Кировец», оставив глубокую колею. Где-то размыли дожди, образовав овраг. И там, где раньше была широкая расхоженная ровная дорога, теперь тропа, и приходится прыгать между высокими гребнями застывшей глины. Перед входом в село Монастырское догоняем старичка с походкой, говорящей о недавней болезни. Петр Васильевич хоть и сам страдает от мозолей, но пытается помочь и взять его поклажу, но старичок ни в какую не отдает.

– Что с тобой? – спрашиваем старичка, имея ввиду его походку.

– Да инсульт был, врачи сказали разрабатывать, – буквально убивает он нас своим ответом.

Второй день считается самым тяжелым. Входим в село Монастырское. Никогда не замечал, какое оно длинное. Рассчитывали купить кваса, но, увы, его не было. Скидываю рюкзак у нашей хозяйки Нины Анатольевны, и идем в баню... Мажемся «Лещиной» и спать.


Вторую ночь толком не спится. Просыпаюсь в без десяти два. Возникает лукавая мысль – свалить на обожженную в бане ногу, и под благовидным предлогом сойти с крестного хода. Этакий страдалец. Меня потом еще и утешать все будут. И с каким чувством я войду в Великорецкое? И каков будет мой праздник? Поэтому гоню прочь искушения.
Сегодня воскресный день, и некоторые батюшки, идущие со своими прихожанами, удивляют нас чтением наизусть Евангелия и молитв из службы.

Прошел дождь, и на улице прохладно. Главный привал в деревне Горохово – это почти полдороги. В просвете между деревьями неожиданно показывается новенькая часовенка, а за ней и знакомый гороховский храм. Когда же мы это успели дойти? Когда-то Горохово было большое село, нынче же от него не осталось ничего, даже фундаментов. Только храм, который, слава Богу, восстановили. И поставили большой новый памятник святителю Николаю на высоком постаменте.

Идем на традиционное «наше» место. Достаем горелку. Только сварилась каша, как нас находит шеф. Осуществляем кулинарный экспромт – добавляем в гречку банку фасоли Хайнс – м-м-м, вкуснятина!

Купальню в этом году закрыли, но воду на святом источнике набрать можно.

МЧС с каждым годом экипирован все лучше. Часто мимо проезжает мощный квадроцикл – помощь окажут оперативно. Но я ни разу не слышал крика о врачебной помощи, как это нередко бывало раньше. Видимо, сказалась благоприятная погода. Хотя, конечно, помощь оказывали. Более того, я впервые увидел, какими усилиями дается забота о нас, крестоходцах, сотрудникам МЧС. При мне обрабатывали ноги одному из них – все в зеленке. Потому что им приходится по нескольку раз вперед и назад проходить. У них и девчонок много.

Назавтра отец Леонид, беседуя с богомольцами, скажет:
«В дороге молись, никаких шуток. А на привале можешь и пошутить. Я сам шутки люблю. Вот если бы не любил, то сказал – и на привале не шутите». И все радостно улыбаются батюшкиному юмору.

Ну, об отце Леониде чуть позже.

Километров за 5 до Великорецкого кольнуло в области сердца. Прошу моих спутников о коротком привале. Один мажет меня святым маслицем. Становится чуть легче. Второй помазал в области сердца миром из Бари – мгновенно чувствую, что боль прошла. Еще одно маленькое чудо из бесчисленного числа чудес нашего святого Николы.

Дошли до Великорецкого. На входе в село стоит грузовая фура, груженая вкусным Уржумским квасом. Раздают бесплатно всем желающим, кто сколько унесет. Беру упаковку из 12 пол-литровых бутылочек, рассчитывая часть раздать по дороге. Но куда там! Все идут с квасом. Ага, вот сотрудники ГИБДД стоят, у них точно квасу нет, угощу. Милиционер (простите, ну не могу я писать «полицейский») смотрит удивленно и прячет пару бутылочек в недра служебного авто.


Шеф встал в 2 ночи, чтобы попасть на первую литургию во вновь отремонтированном Никольском храме. Светает, сказочное утро, поют птицы – кукушка, козодой и нестройный веселый гомон всякой мелочи. Очень жаль, но у меня просто нет никаких сил. Иду досыпать.

Шеф по возвращении рассказывает следующую историю:
«Стоит передо мной на исповедь сгорбленная старенькая бабушка. Народу много. Я ей предлагаю пройти вперед без очереди. Она категорически возражает – до старости дожила, еще одного греха прибавлять не хочется».

Я собираюсь на службу к 10.00, но выхожу на пару часов пораньше, чтобы поисповедываться до службы. Голова не на своем месте. Хорошо, что вместе читаем молитвы к причастию.

Выбрал самое удачное место, перед хором. Хор же в этом году пел изумительно. И звук колонок не срывал голову.
На литургии служили Марк, митрополит Вятский и Слободской, Иоанн, архиепископ Йошкар-Олинский и Марийский, Леонид, епископ Уржумский и Омутнинский и Паисий, епископ Яранский и Лузский.

Искренне советую поискать, не разместит ли кто в интернете запись с молитвой владыки Иоанна – как он молился Богу, мало когда доведется услышать.

Потом было причастие, освящение вод, купание в святом источнике и реке Великой.

Возвращаюсь, а у храмчика стоит отец Леонид и проповедует.

– Ваши грехи как накипь на чайнике. Они думают что это и есть чайник, так к ним привыкли. И форма у них чайника. Только накипь надо очищать. Накипь – это не чайник.

Еще во время службы к нему стояла толпа на исповедь. Он уже в возрасте, с большой светло-рыжей бородой, неизменно в светлом облачении, а из под старой красной скуфейки пробиваются седые волосы. Рассказываю о нем супруге, а она и говорит – это известный батюшка и поэт Леонид Сафронов. Смотрю в интернете – точно, он.
На пути к дому ярмарка – торгуют всякими сладостями, народными промыслами, народной одеждой и многим чем еще. Покупаю себе красивую деревянную ложку – в походах вещь незаменимая.

На этом наша группа разделилась – Владимир Васильевич продолжил свой путь. А нас дела уже звали домой. Хотя какой дом, когда шеф уже на следующий день умчится в 2 ночи в командировку, пожалев и оставив меня. А через 5 дней нам надо быть в Йошкар-Оле на освящении Патриархом кафедрального собора. Шеф изрядно помог в этом строительстве.

Когда мы на такси долго едем по трассе до Кирова, никак не можем поверить, что эту дорогу прошли всего за три дня.
На вокзале зашли в медсанчасть померять давление. Как у космонавтов! А ведь у одного из нас в первый день было 160 на 100. В санчасти говорят: это вам поход на пользу пошел.


– Что ты мятесыся? День прожил, и слава Богу!

– Священнику на исповеди жена рассказывает, какой у нее замечательный муж. Священник заплакал – 25 лет исповедь принимал, а впервые услышал, чтобы жена о муже доброе сказала. Так оказалось, что он еще и пьяница…

– На исповеди. Поднимите руку, у кого мужья умерли. А кто из вас каялся в том, что и ваша вина в этом есть?

– Где хорошего священника найти? – А поезжай в Бутово, там все хорошие, в 6 рядов лежат.

– Она посмотрела в воду, где на черной воде белые лилии и говорит неожиданно: Вот так и царь наш Николай был чист посреди…

– Спокойно терпите скорби и болезни, мы все вымолены нашими новомучениками.

– Да Бог ищет, кому бы дать веру.

– Они мусульмане. Была экскурсия в Храм Христа Спасителя, ее отец и говорит: езжай, тебе на пользу будет. Мать-мусульманка, спать не ляжет, пока троих чужих людей не накормит. Так ей Христос явился, сказал, правильно делаешь.

– Крестный ход – вот это да! А то что там в Бари, сидишь, устрицами объедаешься.

– Едут на Афоне по дороге с крутым обрывом. А вдруг сорвемся? – На Афоне смерть еще заслужить надо!

– Есть у меня знакомые, которые участвовали во многих крестных ходах. На Великорецком они выглядели бледно.