Многие старожилы прекрасно помнят Максимушку. Есть очевидцы того, что, молясь, старец приподнимался вверх, как бы зависая в воздухе. А многие видели как юродивый пешком, едва касаясь ногами воды, переходил с одного берега Матыры на другой.
Родился Максим Филиппович Афанасов в 70-х годах девятнадцатого века. О его детстве и юности практически ничего не известно. Максимушка никогда не учился в школе, и сам выучился читать – по Евангелию. У мальчика от рождения не было одной ноздри, и поэтому он разговаривал очень невнятно. Из-за инвалидности Максима не взяли в армию. Никогда он не был и женат. Когда он стал уже совсем старым, то управляться по хозяйству ему помогала жена брата, Агафья Ивановна Афанасова. В это время, в тридцатые годы двадцатого века, к его домику на берегу Матыры уже стекались толпы людей. Больные и страждущие приезжали не только из Москвы и Воронежа, но и со всех уголков нашей страны. Желая попасть к Максимушке, люди простаивали многочасовые очереди. А летом юродивый лечил больных прямо на улице. На глазах людей старец, помолившись над очередным несчастным, окроплял его водой и… происходило чудо. Боль утихала, измученный человек успокаивался. У слепых открывалось зрение, парализованные начинали двигаться…
А в ответ на все благодарности старец говорил: «Не меня благодарите – Господа. Не я исцеляю, а Он. Я только прошу Его, молюсь Ему».
Максимушка никогда не брал денег за лечение. В знак благодарности люди сами приносили ему продукты, одежду.
Молился Максимушка очень самозабвенно, не обращая внимания ни на что вокруг. Люди не раз видели, как во время молитвы он приподнимался над землей и как бы парил в воздухе. Воду, над которой старец читал молитвы, люди хранили годами – она не портилась и помогала в болезнях.
Многим Максимушка говорил странные, на первый взгляд, непонятные вещи. Но через некоторое время все предсказанное старцем сбывалось.
– Мне было всего лет пять, – вспоминает двоюродная внучка Максима Филипповича, 77-летняя Вера Макеева, – а Максимушка уже был седой, за шестьдесят ему было. Мы жили в Ленинграде, а в Казинку приезжали каждое лето в отпуск. «Анна Федоровна, – сказал Максимушка моей матери, – скоро будет страшная война. Вам обязательно нужно уезжать из Ленинграда сюда, на родину. Иначе вся ваша семья погибнет!» Мама не послушалась, и из всей большой семьи выжили только мы с ней. Отец – он был танкистом – погиб в декабре 1941 года. Детей было в семье пятеро. Двухлетняя Рая умерла от голода в самом начале войны. Одиннадцатилетнего Мишу убило в 41-м осколком снаряда. Леня, переживший почти всю блокаду в голодном городе, умер на 11-й день после эвакуации. Ему было 13 лет. Люба после войны вышла замуж, но в 1946 году умерла, оставив шестимесячного ребенка. Ей было всего 23. Причиной смерти стал диабет, развившийся у нее из-за недоедания во время блокады. А сама мама получила контузию. После снятия блокады измученные, обессиленные Вера с матерью никак не могли решиться поехать в Казинку, боялись, что просто не доедут. Но Анне Федоровне во сне явился Максимушка (к тому времени его уже расстреляли) и сказал: «Господь даст вам сил доехать на родину!» И переезд на самом деле прошел благополучно.
Еще задолго до 33-го года Максимушка предсказывал страшный голод, советовал запасаться продуктами. «Господь пошлет эту напасть за всеобщее отступление от веры, – говорил он. – Ведь почти все храмы по России будут разрушены!» Тогда поверить в это было почти невозможно.
Предчувствовал Максимушка и свой арест. Задолго до этого он говорил своей келейнице: «Агафья, ты уезжай, а то меня арестуют, посадят в тюрьму. Если не уедешь, тебя тоже заберут». Агафья Ивановна послушалась. Вскоре Максимушку посадили в тюрьму, сделанную коммунистами в помещении местного Никольского храма. Сейчас, кстати, церковь восстановлена. Когда энкавэдэшники арестовывали юродивого, собрались толпы людей из Казинки, Грязей… Все кричали: «Кого же вы арестовываете?! Инвалида, молитвенника. Что вы делаете?!»
Рассказывают, что Максимушка мог свободно выходить из закрытой камеры. На двери висит замок, а внутри пусто. Через некоторое время надзиратель глянет в глазок – старик уже в камере. А еще темная камера часто озарялась ослепительным светом, хотя ни спичек, ни свечи у старца не было. Руководство тюрьмы запрещало надзирателям рассказывать об этом– подобные чудеса никак не вязались с официальным утверждением, что «Бога нет». Кстати, издевались над убогим старцем в тюрьме очень изощренно. Давали, например, во время поста ему только мясные блюда, от которых он, разумеется, отказывался и был вынужден голодать.
– Я умру далеко от дома, – часто говорил Максимушка. – Все будут лежать в куче, а я в могиле буду один. Надо мной посадят березку.
Афанасова расстреляли в Воронежской области, в Боброве. И над его могилой действительно растет березка – некоторые казинцы ездили туда поклониться своему земляку и видели это своими глазами. Местные жители почитают Максимушку и ездят ухаживать за его последним земным пристанищем.
– Мы были еще детьми, – сказала 90-летняя Наталья Козодерова, – а хорошо помним, как на каждой службе в церкви, когда пели «Иже херувимы», Максимушка вот на столько поднимался вверх (она показывает сухонькими руками примерно полметра). Нас охватывал страх, и мы разбегались!
– Максимушка любил ловить рыбу, – вспоминает Мария Косенкова. – А мы, дети, ходили с ним на реку и, бывало, дразнили его за его непонятную речь – дети часто бывают жестоки. А однажды даже стали кидаться в него камнями. Смотрим: а он уже на другом берегу, опять молча ловит рыбу! А мост-то вон как далеко. Сколько лет пройдет, а такого не забудешь!
Валентина Присекина, ныне работающая учителем в Матырской школе, в Казинку приехала после окончания института и жила как раз в том месте, где стоял домик Максимушки.
– Стала я растапливать печку в первый раз, – вспоминает она, – а в треске поленьев и шуме пламени слышу пение церковного хора. Ясно, отчетливо поют молитвы. Так Максимушка мне о себе напомнил.
Оцинкованный купол с крестиком виден издалека. Шуршащий сухой камыш, которым зарос берег водохранилища, полностью колодец не закрывает. Внутри, над круглым срубом с откидывающейся крышкой, устроена полочка для икон. Лампада, свечи… Стоит пластмассовое ведро. Привязана веревка – без нее до воды не достанешь. Водичка немного желтовата – почва-то песчаная, – но свежа на вкус.
– Когда Максимушка копал этот колодец, – рассказывает Ольга Николаевна, – над ним смеялись: «Что ты делаешь, тут и так колодцев полно!» Здесь ведь, на берегу Матыры, целая улица была. Это потом, как водохранилище стали делать, всех отселили. А Максимушка отвечал: «Все колодцы снесут, только мой останется! Люди будут к нему ходить!» Так и вышло…
…Вечером я облила водичкой, привезенной от Максимушки, своих малышей. Уложить их спать всегда очень трудно. К моему удивлению, оба сразу угомонились и крепко уснули. (В сокращении).
Марина КАРАСИК