В августе 2002 года мне позвонил военный священник с Горного Алтая - отец Варлаамий. Ему срочно нужно было связаться с матерью воина Евгения Родионова, замученного в Чечне за отказ снять крест и принять ислам. Оказывается, в одном из погранотрядов на Алтае решили открыть церковь во имя Св. мученика Евгения - и в память Евгения Родионова, и в память его тезоименитого Небесного покровителя (Евгений Родионов еще не канонизирован). Маму Евгения Управление погранвойск России готово было за казенный счет отправить в Горный Алтай - на освящение храма. И все с Божией помощью состоялось. Любовь Васильевну Родионову мы нашли, и она попала-таки на освящение храма, построенного в память ее сына, который хотя и не причислен пока к лику святых, но вполне достоин канонизации за свой поистине христианский подвиг. И, видимо, канонизация эта со временем состоится. Освящение храма состоялось 10 августа.
И вот новый звонок отца Варлаамия: 20 ноября в храме был молебен и крестный ход в честь мученика Евгения (храмовый праздник). Один из солдат, рядовой Андрей Зяблицкий, верующий человек, прочитавший жизнеописание Евгения Родионова и проникшийся особой любовью к его личности, держал в руках храмовую икону с изображением Св. мученика Евгения-воина. Молебен и крестный ход снимали на видеопленку, и прямо во время съемок крестного хода икона в руках солдата замироточила. Отец Варлаамий говорит, что на пленке хорошо видно, как истекает миро по храмовой иконе. От иконы исходило сильное благоухание несмотря на сильный ветер и холод. Миро истекало из нижней перекладины креста в руках Святого мученика Евгения.
Нет ли здесь очередного указания на святость подвига Евгения Родионова, в память которого был открыт этот храм?
Убиенный воин-мученик Евгений, моли Бога о нас!
«Благовест», г. Самара,Владимир Мельник, г. Москва
– Мне говорят, что я – мать святого, а я была просто матерью солдата…– говорит Любовь Васильевна Родионова, рассказывая о своем сыне, почитание которого как мученика за веру началось в Русской Православной Церкви…
На Алтае в поселке Акташ освящен Свято-Евгеньевский храм, иконы мученика Евгения появляются во многих церквах…
В храме Петра и Павла в Знаменке шла обычная воскресная служба.
И вот двери отворились и в церковь вошла женщина с простым, и чистым русским лицом, так странно знакомым собравшимся в храме, что невольно все головы повернулись к алтарю, где, слева от Царских Врат, рядом с Богородицей, стоял облаченный в камуфляжную форму святой мученик воин Евгений Родионов.
И так схожи были лица воина на иконе и женщины, вошедшей в храм, что дыхание неземной тайны трепетом пробежало по храму, и собравшиеся, не сговариваясь, повинуясь единому для всех движению души, опустились на колени…
Дивным и подобным чуду был миг этой встречи Любови Васильевны Родионовой со своим сыном…
А служба шла своим чередом…
Пропели «Отче наш»…
«Святая святым…» – прозвучал голос священника отца Евстафия, и он вышел из дверей алтаря со Святыми Дарами.
– Со страхом Божиим и верою приступите! – возгласил дьякон, хор запел «Благословен грядый во имя Господне…», и началось причастие.
А с дьяконских дверей алтаря смотрел на прихожан облаченный в пятнистую камуфляжную форму новый мученик за Христа воин Евгений Родионов… В этом году ему исполнилось бы всего двадцать четыре года, но он уже прошел свой Путь.
«Здесь лежит русский солдат Евгений Родионов, – начертано на кресте, установленном на его могиле, – защищавший Отечество и не отрекшийся от Христа, казненный под Бамутом 23 мая 1996 года».
1.
Проста и обыкновенна короткая биография Евгения Родионова.
Родился он 23 мая 1977 года.
Рос обычным – крепким и здоровым ребенком. В школе учился хорошо, когда закончил девятый класс, пошел работать на мебельную фабрику.
Работа ему нравилась, да и заработок был приличным. Как вспоминает мать, Любовь Васильевна Родионова, она и на трех работах столько не получала…
Жизнь стала налаживаться…
Тогда, в 1994 году, Родионовы переехали в двухкомнатную квартиру.
Всё в этой квартире очень обычно, и комната Евгения тоже ничем не отличается от комнат его сверстников. Стол, шкаф, на полу гантели… На стене – не икона, а лицо какой-то рекламной красавицы. Окно выходит на пустырек с прудом, за пустырем – спортзал, в который любил ходить Евгений…
Из этой квартиры, из этой комнаты и ушел Евгений, когда ему исполнилось восемнадцать лет и когда его призвали в армию.
Было это 25 июня 1995 года…
– Идти в армию Женя не хотел… – рассказывает Любовь Васильевна. – Но долг – это всё. И он, и все его друзья как-то очень отчетливо понимали, что есть вещи, которые хочешь-не хочешь, а делать надо. Ни о каком увиливании от армии у них и разговоров не было.
Не пытался хитрить Евгений и когда решался вопрос о его командировке в «горячую точку».
– Ведь кто-то должен служить и там… – сказал он матери, когда та приехала в часть. – Зато я вернусь из армии на полгода раньше…
– Женя, там идет война, ты даже не знаешь, насколько это серьезно. Там уже есть пленные, есть погибшие, и если что случится, ты ведь знаешь, мне не пережить, – отговаривала его Любовь Васильевна.
– Мама… – ответил ей Евгений. – От судьбы еще никто никогда не ушел… Я могу выйти на дорогу, и меня задавит машина. Тебе что, от этого будет легче? А плен… Плен – это уж как повезет…
Простился с матерью и уехал. 13 января 1996 года его командировали в воинскую часть 2038 Назранского погранотряда. Застава находилась в селе Галашки в Ингушетии.
Напомним, что 1996 год, когда началась «ингушская» командировка русского солдата Евгения Родионова, был годом президентских выборов…
Еще на новогоднем детском празднике в Кремле Ельцин сказал, что будет баллотироваться на пост Президента России, на второй срок.
Дальше события развивались стремительно и трагично…
8 января банда Салмана Радуева напала на больницу дагестанского городка Кизляр.
10 января, погрузившись в автобусы и КАМАЗы, 250 бандитов покинули Кизляр, увозя с собой 165 заложников. Борис Ельцин улетел тогда в Париж на похороны Ф. Миттерана, и военные попытались блокировать колонну боевиков в станице Первомайской.
Как бы в ответ на это чеченские бандиты захватили 16 января в Грозном 30 русских энергетиков, а 17 января захватили в порту Трабзон в Турции теплоход «Аврасия», следовавший в Сочи. На борту находились 120 пассажиров и 45 членов экипажа.
И так продолжалось до 18 января. Тогда, в крещенский сочельник, боевики Масхадова нанесли удар в тыл группировки российских войск, блокировавшей Первомайскую. Освобождены были 82 заложника. 26 военнослужащих погибли. Радуеву и его бандитам с частью заложников удалось уйти. Борис Ельцин, вернувшийся с похорон Ф. Миттерана, приказал считать операцию по освобождению заложников в Первомайской завершенной.
И уже 5 февраля резко обострилась обстановка в Грозном, в город начали стягивать бронетехнику.
8 февраля боевики Ахмеда Закаева захватили православных священников – отца Анатолия и отца Сергия…
Об этих событиях не могли не знать в Назранском погранотряде, тем не менее 13 февраля 1996 года молодых, необстрелянных солдат послали дежурить на контрольно-регистрационный пункт, в двухстах метрах от части.
Этот КРП находился на дороге, по которой боевики перевозили из Ингушетии оружие и боеприпасы, но досматривать разрешалось далеко не все машины. Ежедневно без досмотра через блокпост проезжал медицинский «уазик», который солдаты прозвали «таблеткой»…
В ту ночь «уазик» остановился сам. Из него высыпалось пятнадцать хорошо вооруженных боевиков Руслана Хайхороева. Несколько мгновений, и четверо наших солдат были захвачены в плен…
Вот имена наших ребят: Александр Железнов, Андрей Трусов, Евгений Родионов и Игорь Яковлев. Ни одному из четверых не суждено было вернуться из чеченского плена.
– Вот видите… – показывает Любовь Васильевна фотографию, запечатлевшую ее сына с друзьями-одноклассниками. – Брали Женю вместе с этими ребятами в армию… Они все одноклассники. В армию ушли в один день. Вот этого зовут Андрей, вот это мой Женя, это Игорь, а это Саша…
– То есть те же самые имена…
– Я об этом только теперь, два месяца назад, сообразила… Ребята все, слава Богу, живы… Но все равно… Как будто те ребята их заменили… Всех… Кроме Жени…
На заставе слышали шум схватки, но – загадка! – никто не поспешил на помощь.
Как свидетельствует Любовь Васильевна Родионова, «даже спустя две недели после этого происшествия снегом не до конца засыпало пятно крови на дороге. Видны были там следы борьбы»…
Но это – еще одна загадка! – нисколько не озадачило командиров части. Любовь Васильевна Родионова 16 февраля получила такую телеграмму.
«НАСТОЯЩИМ СООБЩАЮ ЧТО ВАШ СЫН РОДИОНОВ ЕВГЕНИЙ САМОВОЛЬНО ОСТАВИЛ ЧАСТЬ 14/2 1996 ПРОШУ ВАС ПРИНЯТЬ МЕРЫ К ВОЗВРАЩЕНИЮ ЕГО В ЧАСТЬ КОМ ВЧ 1094 ПОЛК БУЛАНИЧЕВ»
Обратим внимание, что телеграмма была отправлена на следующий день после заявления, сделанного Ельциным в Екатеринбурге, что он собирается баллотироваться на второй срок. Совпадение, хотя и не осознанное, но далеко не случайное… Этим заявлением Ельцин как бы пролонгировал творящийся вокруг него беспредел.
Телеграмму полковник Буланичев подписал, когда чеченцы уже начали пытать захваченного в плен Евгения Родионова, добиваясь, чтобы он написал домой и потребовал от матери денег на выкуп…
2.
Любовь Васильевна Родионова за тысячи километров от Чечни сердцем почувствовала, что с сыном случилась беда…
Зимний вечер в поселке
Зажигает огни.
Что-то очень уж долго
Нет письма из Чечни…
А на улице сильно
разозлился мороз.
Фотография сына
Пожелтела от слез.
Стали впалыми щеки
От бессонных ночей,
И глаза с поволокой,
Как застывший ручей…
Эти стихи Любови Васильевны их тех холодных февральских дней 1996 года…
Письма она так и не получила, вместо него пришла из Чечни телеграмма полковника Буланичева.
«Эта телеграмма на всю жизнь черной полосой отрезала меня от той светлой, пусть не совсем легкой, но нормальной жизни, которую мы прожили с сыном, – вспоминает Любовь Васильевна. – Было страшно, что на него такое могли подумать. Женю все знали как верного, принципиального человека. И вдруг, получив такую телеграмму, я уехала туда, а здесь, дома, по подвалам, по даче стали лазить милиционеры – искать дезертира»…
Она понимала, что не мог ее сын поступить так, как написал в телеграмме полковник, пытающийся сбросить с себя ответственность за судьбу своего захваченного чеченскими бандитами солдата. А раз Евгений не мог поступить так, значит, с ним случилась беда, и никто в этой беде не собирается – телеграмма неопровержимо свидетельствовала об этом! – выручать его.
– А я посмотрела на карте Чечню… – говорит Любовь Васильевна. – И подумала, что я всю ее руками переберу, а Женю найду…
Появления Любови Васильевны в части не ожидали.
В результате нескончаемых реформ солдатами в нашей армии служат теперь преимущественно те ребята, родители которых не сумели откупить их от армии… В основном – из деревень и городков нищей российской глубинки…
И командование воинских частей совершенно правильно рассчитывало, что очень немногим из родителей захваченных чеченскими бандитами солдат, удастся собрать денег на столь дальнюю дорогу. Поэтому телеграммы с подлой формулировкой СОЧИ (самовольное оставление части) сотнями уходили в российскую глубинку. Избегая неприятностей и осложнений для карьеры, полковники и генералы торопливо предавали своих попавших в плен солдат…
Все можно понять, и все можно объяснить…
Можно понять, зачем Ельцину потребовалось посылать на войну с чеченскими бандитами необученных и плохо вооруженных мальчишек…
В принципе, можно объяснить и трусоватую нерадивость младших офицеров. За те нищенские зарплаты, которые и выплачивались-то нерегулярно, трудно требовать от людей, чтобы они воевали более отважно…
Но командиров частей, крупнозвездных офицеров и генералов понять труднее.
И жалованья они получали побольше и не собственную жизнь защищали, предавая солдат, а только карьеры.
Оговоримся сразу, что не все офицеры, не все генералы вели себя так…
Мы знаем, что были и такие, как генерал Шаманов или полковник Буданов, которые ради того, чтобы сберечь солдат, готовы были рискнуть и карьерой, и самой своей жизнью.
И шли, и рисковали…
И, может быть, именно поэтому те офицеры и генералы, которые и дальше собираются торговать с чеченцами ходовым товаром жизней русских солдат, и добиваются, как показывает ход судебного процесса, еще упорнее, чем сами родственники Эльзы Кунгаевой, обвинения и осуждения полковника Буданова.
И не празден, не празден этот разговор.
Ведь не только ради осуждения, подобных Буланичеву, офицеров ведется он.
– Я уверена, – говорит Любовь Васильевна, – если бы тогда подняли шум, засветили бы, как же так, ведь взяли их на территории Ингушетии, ребята остались бы живы…
Сейчас, исходив всю Чечню, Любовь Васильевна утверждает, что ее сын попал в плен по халатности офицеров.
– После того как Женю взяли в плен, – говорит она, – все изменилось. Будку отодвинули немножко вглубь от дороги, подальше, выкопали по окопчику возле нее, наверху на будке поставили пулемет, а рядом – БТР для огневой поддержки. Почему надо было потерять четырех солдат, чтобы поступить именно так, как надо было поступить с самого первого дня? Если у командиров не было ни ума, ни сердца, ни какой-то ответственности за судьбу солдат, то хотя бы посмотрели, как укреплены были другие заставы… Я проехала по всем заставам – да там целые укрепрайоны были, там были блиндажи, бревна, мешки с песком... Почему нельзя было сделать так и в Галашках?
На эти вопросы Любовь Васильевна ответа не получила.
Не получила она ответа и на вопрос о том, где ее сын?
Кроме извинений за путаницу с телеграммой и пожимания плечами, Любовь Васильевна ничего больше не сумела добиться от людей, приказам которых еще несколько дней назад беспрекословно повиновался ее сын…
Страшная мысль, что Евгению не на кого надеяться, не от кого ждать помощи, поразила ее. Командование заставы даже ночлега не предложило матери, проехавшей тысячи километров, и в тот же день она уехала из Галашек во Владикавказ.
3.
– Будь на то моя воля, я бы все военкоматы пропустила через стиральную машину… – говорит Любовь Васильевна. – Всех – от генералов до полковников… В армию они забирают бегом. А потом матери никто не ответит, где ее сын, что с ее сыном…
Горькие слова…
За ними – круги чеченского ада, через которые шла Любовь Васильевна в поисках сына.
Здесь, хотя это и нарушает динамику повествования, надобно остановиться и попытаться представить себе, что должна была чувствовать тогда Любовь Васильевна Родионова.
Вот получила она телеграмму о дезертирстве сына. Всю неделю бегала по знакомым, занимала деньги на поездку в Чечню… Собрала пять миллионов (счет идет в тех, еще недоминированных рублях). Поехала…
Приехала, чтобы услышать извинения, дескать, неувязочка вышла. Ваш сын не дезертировал, он – в плену… Сняли с плеч тяжесть, но только для того, чтобы взвалить на еще большую, а главное – о самом сыне снова ни слова, словно все примирились с тем, что он в плену. Никаких объяснений, никаких обещаний, никакой помощи…
И никаких знакомых вокруг…
Несколько дней Любовь Васильевна обивала пороги во Владикавказе. Обратилась даже в комиссию по урегулированию осетино-ингушского конфликта…
Наконец ей объяснили, что есть комиссия по розыску военнопленных в Ханкале, и Родионовой надо зарегистрироваться там.
Когда Любовь Васильевна приехала в Ханкалу, оказалось, что комиссий таких целых три...
Была общая комиссия по розыску военнопленных…
Была комиссия от МВД по розыску военнопленных …
Была своя комиссия и у пограничников…
И работа в этих комиссиях тоже шла очень активная. Одни комиссии организовывались, другие реорганизовывались, а в свободное от организаций и реорганизаций время занимались поиском военнопленных.
Искали так… Родители пропавших солдат отыскивали посредников, которые за весьма немалые деньги приносили к КПП в Ханкале вести о захваченных в плен русских солдатах.
В Чечне похищение людей было поставлено на промышленную основу, и на все имелся прейскурант.
Столько-то стоил человек… Столько-то – его труп… Столько-то – известие, что сын жив… Столько-то – письмо от него или фотография… Можно было купить и видеозапись… Ну, а купив информацию о нахождении сына, можно было обратиться в какую-либо комиссию по розыску военнопленных, или во все сразу, зарегистрироваться там, и ждать, что его обменяют на какого-нибудь осужденного в Москве или Петербурге чеченского бандита.
Если бы Евгений Родионов был другом Бориса Березовского, корреспондентом НТВ или хотя бы каким-нибудь генералом или представителем Президента, его бы и обменяли. Но он был простым солдатом, а на простых солдат чеченских бандитов в лагерях и изоляторах России не хватало…
– Понадеявшись на эти комиссии, я упустила время… – признается Любовь Васильевна. – Надо было сразу искать самой…
Впрочем, это ведь легко сказать – искать самой…
Жила она все это время в Ханкале, в казарме.
Пять миллионов рублей, которые Любовь Васильевна привезла с собой, быстро перекочевали в жадные руки чеченских посредников, высасывавших из матерей деньги за каждое слово информации о судьбе их сыновей. Любови Васильевне пришлось идти работать дежурной в офицерскую гостиницу, чтобы иметь возможность продолжать поиски Евгения…
И все-таки и тогда еще надежда, что кто-то из власть предержащих поможет ей спасти сына, не покидала ее.
Точку в этих надеждах русской матери поставил уполномоченный по правам человека Сергей Адамович Ковалев.
– Ты вырастила убийцу! – бросил он в лицо Любови Васильевны, когда та подошла к нему с просьбой спасти находящегося в плену у бандитов сына.
4.
Если об этом не сказать, то «камни возопиют»…
Увы… Произведенные в последние десятилетия реформы так основательно перемешали все нравственные понятия в общественном сознании, что сейчас мы гораздо легче понимаем и объясняем, почему тот или иной человек пошел на подлость, воровство или предательство, нежели людей, которые среди безудержной продажности и измены продолжали сохранять свою честь и верность Родине, даже когда и приходилось жертвовать для этого своей собственной жизнью…
Нет никакого сомнения, что смешивание понятий добра и зла, подлости и благородства, честности и продажности осуществляется целенаправленно и осознанно. Без расшатывания нравственных норм в общественном сознании едва ли удалось бы врагам нашей страны сделать то, что они сделали.
И, конечно же, едва ли удалось бы переименовать чеченских уголовников в борцов за свободу своей Родины. Руслан Хайхороев, захвативший русских солдат в Ингушетии, сделал это не для того чтобы защитить Чечню, а для того, чтобы обогатиться на них, вытребовав с их родителей выкуп.
И вот что поразительно… Убогих способностей Хайхороева не доставало, чтобы понять, что даже если родственники захваченных им русских мальчиков и продадут все свое движимое и недвижимое имущество, его и тогда не хватит на запрошенный чеченским выродком выкуп. Ведь суммы требуемого выкупа исчислялись в сотнях тысяч не рублей, а долларов…
– Когда я с мамой Саши Железнова приехала, чтобы забрать трупы наших сыновей… – рассказывает Любовь Васильевна, – чеченцы рассказывали нам, что они предлагали нашим мальчикам написать письма с просьбой прислать денег, приехать… А кто мог собрать такие деньги? Откуда такие деньги нам найти? У Нины Железновой не было денег даже на дорогу в Чечню… Она с Нижегородской области, с поселка Вачино… Чего с нее брать? У них в семье и на хлеб-то не всегда есть… Это здесь, в Подмосковье, еще более или менее живут, но и мне таких денег не собрать было бы… Ребята отказались. Женя тоже… Он сказал, что у меня больное сердце и денег у нас нет…
Но, может быть, мы напрасно критикуем Хайхороева за его тупость? Дело ведь не в том, что он не сумел сообразить, что Гайдар с Ельциным задолго до него сумели подчистую обобрать родственников захваченных им мальчишек. Хайхороев и не собирался думать об этом. Ведь захватить в плен внука Ельцина или какого-нибудь родственника Гайдара, за которых бы могли ему заплатить необходимые сотни тысяч долларов, он не мог, значит, оставалось только выбивать эти деньги с деревенских мальчишек. И никакие объяснения – в этом и заключается вся психология отморозков – не интересовали его.
Когда мальчики сказали, что их родители не смогут найти таких денег, для них начался ад. Их избивали, морили голодом и снова избивали. Не было пыток, которые бы ни испробовали чеченские торговцы людьми на восемнадцатилетних русских мальчиках.
– Мне больно об этом рассказывать… – говорит Любовь Васильевна. – Больно думать… Я до сих пор не могу понять – зачем… Если перед тобою враг, убей… Но зачем мучить? Чего этим чеченцам от этого? Сломать человека? Уничтожить его как человека?
Конечно же, сломать…
Конечно же, уничтожить…
Это совершенно ясно, хотя православному человеку и невозможно понять это…
Невозможно понять и другое…
Представьте себе на минуту, что вы приезжаете в русскую деревню и видите, что посреди нее сделана земляная тюрьма, в которой содержат украденных из Москвы и Петербурга чеченцев… По вечерам там пьяные и обкуренные мужики отстреливают этим чеченцам пальцы, отпиливают им бензопилами головы…
Как вы поведете себя?
И как вели себя соседи Руслана Хайхороева, которые не участвовали в его зверствах?
Ведь они знали, что Хайхороев торгует людьми, знали о том, что он подвергает свои жертвы изуверским пыткам… Ведь это же невозможно было скрыть от односельчан!
– А этого и не скрывал никто… – говорит Любовь Васильевна. – Никаких секретов. Там родственники все… И вот я слышу, что надо пожалеть мирную чеченскую женщину… А что жалеть ее, если она неделями не кормила наших детей, которые у нее в подвале сидели?! Она что, не могла им кусок лепешки дать? Что жалеть этих чеченских детей, которые измывались над нашими ребятами?! Пленные, которым удалось освободиться, рассказывают, что чеченские дети и стрелять на них учились, и палками их насмерть забивали… Чего жалеть эту нелюдь? Посмотрите… Мы говорим, что есть боевики и есть мирное население… Но издевались над пленными не только боевики… Но деньги из солдатских матерей тянули не только боевики… Нет. Я другой такой нации не знаю. Я все-таки считаю, что не имеют они права жить рядом с нормальными людьми… Николай Михайлович, вот говорят о правах человека, а почему не говорят о правах русских… Ладно, этот Ковалев не боится Суда Божия за свое вранье… Но ведь он лжец вдвойне. Разве наши русские дети не имели права на жизнь?
Я привожу без купюр этот записанный на магнитофон монолог Любови Васильевны, потому что сквозь боль выплескивается здесь то, что не способно воспринять наше, базирующееся на принципах гуманизма сознание.
Гуманизм, как известно, перенял все идеалы христианства, но при этом резко ограничил пространство, отведенное в нашей жизни для Бога. Атеистический гуманизм, который насаждался советской школой, и вообще решил обойтись даже без упоминания Высших Сил.
И пока наше общество сохраняло стабильность и определенную сытость, подобный гуманизм способен был поддерживать общественную нравственность, но нелепо ожидать, что его бумажные конструкции способны понести тяжесть хаоса и безвременья.
Основанные на этом советско-атеистическом гуманизме ссылки на особую ментальность горных народов нелепы, как и попытки романтизировать средствами кинематографа торговлю людьми и джигитов, захватывающих роддома и больницы…
– Чечня – это черная дыра, в которую может провалиться вся Россия… – говорит Любовь Васильевна Родионова.
Не провалится.
Для того, чтобы не случилось этого, и совершил ее сын свой подвиг.
Это Евгений Родионов и такие, как он, и заслонили своими жизнями черную дыру чеченского зла, как некогда Александр Матросов закрыл своей грудью амбразуру немецкого дота.
Евгений Родионов – преодоление кризиса гуманизма. Его судьба указывает путь, на котором может быть преодолен этот кризис. Путь этот единственен. Это путь возвращения нашего мира, в котором не оставлено было места Богу, к Богу…
ОКОНЧАНИЕ в № 2 (104), 2003 год