Задача Церкви одна и та же на протяжении тысячелетий, и, верим, что она сохранится неизменной до скончания века. Церковь призвана продолжать служение Господа Иисуса Христа, свидетельствовать о Божественной истине, вести людей ко спасению, и другой цели у Церкви нет. Все остальное, что мы делаем — социальная работа, участие в политическом диалоге, работа с информацией и в сфере массовой информации — осуществляется Церковью лишь настолько, насколько она служит делу человеческого спасения.
Одним из важных элементов информационного пространства является новость. Без новости не существует информационное пространство. В связи с этим возникает вопрос: могут ли церковные новости быть фактором притяжения людей, могут ли они возбуждать интерес в информационном пространстве? Я глубоко убежден, что могут, потому что сама Благая весть, Евангелие является новостью не только для каждого последующего поколения, но даже для очень многих хорошо знающих Евангелие людей.
Со мной согласятся те священнослужители, которые вдумчиво относятся к своей проповеднической деятельности. Проповедь обычно произносится на евангельский или апостольский текст. Большинство из этих текстов священнослужители с образованием и опытом служения знают практически наизусть или близко к тексту. И кажется, что уже ничего нового в этой книге для них быть не может. Однако, если вы посмотрите на этот текст с точки зрения того, что происходит лично с вами, вашими близкими, родными, с вашим приходом, с вашей страной, с миром, то подобный взгляд содействует такому пониманию текста, которого раньше у вас не было.
Евангелие является бездонным, бесконечным резервуаром, источником новостей. Именно поэтому церковная проповедь по природе своей должна быть актуальна. Если церковная проповедь перестает нести новость, если прихожане заранее знают, что отец настоятель скажет по поводу Марфы и Марии из евангельского текста, то особого интереса не будет.
Церковная журналистика имеет совершенно иное отношение к новостям. Если в центре нашего послания миру, которое несет церковная журналистика, будет новый взгляд на проблемы, на жизнь, то тогда мы будем источниками новостей, может быть, не всегда горячих, но способных пробудить мысль, привести людей к пониманию слова Божьего, а самое главное — к обновленному пониманию самих себя и своих отношений с окружающим миром.
Считаю, что перед Церковью стоит огромная задача подготовить корпус таких православных журналистов. Мы очень нуждаемся в подобном служении. Я хочу подчеркнуть, что это именно служение, а не работа, потому что нельзя сегодня быть православным журналистом, а завтра переключиться на другую тематику. С церковной темой человек должен срастись, сжиться, она должна быть темой его жизни.
Влияние нашей журналистики, несомненно, будет возрастать, если люди, участвующие в информационной работе, по всем параметрам будут превосходить всех тех многочисленных участников информационного процесса, которые, на мой взгляд, не обогащают этот процесс, а напротив, его либо разрушают, либо делают опасным для духовной жизни человека.
Еще один очень важный момент, на который я бы хотел обратить ваше внимание. Ваши слова никогда не будут доходить до сердец людей — это относится и к священникам, которые говорят проповеди — если вы сами не переживете на своем опыте то, о чем вы говорите, особенно, если речь идет о духовных вопросах, о вопросах нравственности, о том, что составляет сердцевину церковной проповеди. Если человек внутренне не пережил, через свое сознание не провел, не выстрадал, как иногда говорят, тему, то его репортажи не будут достигать умов и сердец других людей, так же, как не будет достигать сердец и умов проповедь священника, который сердцем не пережил то, о чем он говорит.
У меня однажды был очень интересный разговор с прихожанкой, которая говорила о священнике, принимавшем ее исповедь. Она назвала батюшку, который, на мой взгляд, ничем, особенно не отличался. Поэтому свидетельство этой женщины было для меня очень важным. Она сказала: «Когда батюшка меня исповедовал, то я поняла, что он тоже в этот момент исповедуется». И это произвело такое сильное впечатление на женщину, способную критически оценивать то, что вокруг нее происходит, что она стала глубоко верующим человеком. В этом простом пастыре она увидела не того, кто с высоты своего положения принимает исповедь, но человека, который способен был отождествить себя с ее проблемами и говорить не просто от лица учителя, а говорить от лица заинтересованного участника процесса выхода человека из-под давления и влияния греховных наклонностей.
Этот пример должен, я думаю, всем нам показать, что без внутреннего духовного опыта нет по-настоящему церковного журналиста. Церковный журналист — это тот, кто проповедует Христа, не занимаясь церковной проповедью. А значит, все то, что он пишет и говорит, должно быть важной частью его собственной жизни.
Мы живем в особое время, и, может быть, следующее поколение будет говорить о нас так, как иногда мы говорим о поколениях времен русских революций: если бы мы были там, мы бы этого не сделали. Как они могли этого не видеть? Как они могли это допустить? А если бы мы там были, мы бы сделали еще хуже. Вот, как бы и о нас не сказали: «Почему у Церкви не нашлось людей, ярко и убедительно обращающихся к обществу и призывающих его отвратиться от пагубных тенденций не менторским, учительским языком, а силой слова, силой интеллекта, силой духа?»
Церковный публицист — это тот же проповедник, который работает на более широком фронте. Поэтому так важно, чтобы у нас формировался, как я уже сказал, корпус таких людей, которые способны были бы помогать нашим современникам видеть подлинную красоту Евангелия и в соответствии с этой красотой выстраивать свою жизнь.
Пресс-служба Патриарха
Московского и всея Руси