Устремленный к поиску жизненного идеала, Иннокентий Сибиряков в расцвете лет принял монашеский постриг и закончил свою жизнь схимником в Свято-Андреевском скиту на Афоне. Его честные останки имеют все характерные признаки святости.
В монастыри уходили и царственные особы, и аристократы, и военные всех чинов, и лица духовного звания, и чиновники, и разночинцы, а уж о крестьянах и купцах говорить не приходится. Но чтобы монашеский постриг в расцвете лет принял миллионер-золотопромышленник, да еще предварительно раздав все свое состояние, такой случай даже для нашего Отечества — редкостный!
Вся его яркая жизнь была запечатлена одним порывом — к личному совершенству и к личной нестяжательности во имя блага своих ближних. Он был типичным и прекраснейшим образцом совестливого русского человека, не смогшего безмятежно радоваться и веселиться на пире жизни, когда вокруг него бедствовали сотни тысяч людей. И совестливость эта понудила сделать то, что не решился сделать евангельский богатый юноша, пришедший ко Христу: раздать свое имущество и отдаться исканию правды в самом себе.
Иннокентий Михайлович Сибиряков родился 30 октября 1860 г. в Иркутске. Благотворитель принадлежал к роду Сибиряковых — одной из самых древних, богатых и влиятельных купеческих династий Сибири. Чистота и целомудрие в семействах Сибиряковых были наследственны и чтились свято. В начале 90-х гг. XIX в. на Петербургском подворье Свято-Андреевского скита служил иеромонах Давид (Мухранов). Он и стал духовным отцом Иннокентия Михайловича, это имело для него судьбоносное значение. Иннокентий Сибиряков разновременно передал о. Давиду 2 млн 400 тыс. рублей, предоставив ему раздавать эти деньги по своему усмотрению. Отец Давид раздал половину на благотворительные дела и бедные монастыри. На эти средства были возведены также братские корпуса и хозяйственные постройки Санкт-Петербургского подворья Свято-Андреевского скита, а на вторую половину развернулось грандиозное строительство в самом скиту на Афоне.
Все пожертвования Иннокентия Михайловича учету не поддаются, так как он был склонен к тайной милостыне и творил множество благодеяний анонимно. «Человек необыкновенной доброты, он никому не отказывал в поддержке, а вследствие его исключительной скромности, многие из облагодетельствованных им не знали, кто пришел к ним на помощь».
Милосердием и благотворениями, привлекающими к человеку благодать Божию, воспитывалось сердце Иннокентия Сибирякова, приуготавливаясь к высокому служению в ангельском образе.
В библиотеке Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря недавно обнаружена дневниковая запись времени кончины схимонаха Иннокентия (Сибирякова). Есть там и очень важное свидетельство о том, что монашеский путь не являлся только выбором сердца благотворителя, но это было небесное избранничество: «В то время, — записано в дневнике иеросхимонаха-святогорца Владимира, — явился к Сибирякову отец Давид Андреевский, с чудотворною иконою и открыл ему видение, что он должен быть монахом у них в скиту. Сибиряков ответил, что и у него есть уже стремление к этому».
Иеромонах Давид взвешенно подошел к желанию Иннокентия Сибирякова стать монахом и, прежде чем совершить над ним постриг, сделал все возможное, чтобы показать своему духовному сыну трудности монашеской жизни. С этой целью иеромонах Давид и Иннокентий Сибиряков уезжают на Афон. И сразу встает вопрос, почему Иннокентий Михайлович выбрал Афон? Мотивы этого выбора, на наш взгляд, лежат в особенностях души Иннокентия Сибирякова — в его неуклонном желании во всем стремиться к совершенству. А в те годы в Санкт-Петербурге считалось, что Богослужения на столичном подворье Свято-Андреевского скита по их благолепию, молитвенности и строгости исполнения церковного устава — одни из самых душеспасительных, а само афонское монашество является вершиной христианской аскезы.
Особый дух христианских традиций, присущий Афону, тысячелетний опыт невидимой брани со грехом, всегда привлекал к себе склонные к иноческой жизни натуры. Русское афонское монашество заметно отличалось от православных подвижников России. Это подмечали и сами иноки-паломники на Святую Гору: «За продолжительное время существования афонского монашества… сложился особенный, оригинальный тип афонского монаха. Насколько мы успели с ним познакомиться за время пребывания на Афоне, этот тип можно характеризовать следующими чертами. Прежде всего, всем афонским монахам присуща какая-то необыкновенная жизнерадостность, соединенная с радушием и любезностью. Быть может, в этой жизнерадостности сказывается влияние вечно юной, вечно зеленеющей, красивой южной природы; может быть она объясняется глубоким проникновением христианским настроением, которое жизнерадостно по самой своей природе».
Это благотворное влияние русского монашества испытал на себе и Иннокентий Сибиряков. Но особое место в его жизни заняли о. Давид (Мухранов) и иеромонах, впоследствии схиархимандрит, Иосиф (Беляев), с 1892 г. настоятель Свято-Андреевского скита, в игуменство которого Иннокентий Михайлович принял постриг, переселился в скит, жил, трудился во спасение души и упокоился в селениях праведных. Именно этому настоятелю выпал жребий на пожертвования Иннокентия Сибирякова предпринять сложнейшие строительные работы, превратив скит за несколько лет в удивительный уголок не только Святой Горы, но и всего православного мира.
Продолжительные молитвословия, предпраздничные всенощные бдения, продолжающиеся порой по 10–14 часов, безмолвная жизнь иноков Святой Горы пришлись Иннокентию Михайловичу по сердцу, и он надеялся достичь здесь того, чего с детства искала его душа.
28 ноября 1898 г. архимандрит Давид постриг инока Иннокентия в мантию с новым именем Иоанн в честь Пророка и Предтечи Иоанна, Крестителя Господня. С принятием ангельского образа инок Иоанн душевно оплакивал, что много времени потратил на суету и изучение мудрости века сего. А менее чем через год, 14 августа 1899 г., монах Иоанн (Сибиряков) принял постриг в великий ангельский чин — святую схиму — с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия Иркутского.
«Приняв великий постриг, отец Иннокентий проводил строго постническую и глубоко безмолвную аскетическую жизнь. Нельзя не удивляться, как он, с детства привыкший к изысканным блюдам, питался грубой монастырской пищей… и, проводивший время также с детства в веселом светском обществе, теперь оставался все время в келии один, беседуя лишь с Богом в молитвенных подвигах и наслаждаясь чтением душеполезных книг».
Еще одно свидетельство об отце Иннокентии составлено паломником иеромонахом Серафимом со слов настоятеля скита архимандрита Иосифа и братии: «Дни своей иноческой жизни он проводил, пользуясь малым отдыхом, в строгом посте и горячей слезной молитве. Он в полной мере выполнил в иночестве заповедь нестяжания и послушания безпрекословного и вполне с дерзновением мог сказать с апостолом: «Се, мы оставихом вся и в след Тебе идохом»… С принятием святой схимы отец Иннокентий усугубил свои подвиги; он непрестанно был в богомыслии, творя…
Иисусову молитву, а память смертная не оставляла его, но всегда с ним пребывала, и он нередко проливал потоки благодатных слез умиления в своей пламенной молитве».
Неоднократно предлагали о. Иннокентию принять сан священства, но смиренный инок не согласился, считая себя недостойным такого великого и ответственного сана.
Сооружение собора Андрея Первозванного занимает важнейшее место в ряду земных благодеяний выдающегося благотворителя.
Если сказать, что архитектура Афона — это застывшая музыка акафиста Богородице, Покровительнице Афона, то Андреевский собор — мощнейший аккорд этого песнопения.
Отец Иннокентий был свидетелем и участником освящения 16 июня 1900 г. достроенного собора Андрея Первозванного — «Кремля Востока», как называют этот храм на Афоне. Это было великое торжество, на котором присутствовало четыре тысячи человек. На церемонию прибыли важные официальные и церковные лица: представителем великого князя Алексея Александровича был начальник отдельного отряда военных судов на Средиземном море контр-адмирал А. А. Бирюлев, чрезвычайный посол России в Константинополе И. А. Зиновьев с персоналом посольства, генеральный консул в Македонии Н. А. Иларионов.
В церемонии освящения Андреевского собора участвовали и русские офицеры, одетые в парадную форму, а пять российских военных кораблей стояли на рейде «Дафна».
Величественность собора Андрея Первозванного, посвященного Небесному Покровителю России, возвещала не только о появлении на Афоне еще одного храма Божия для соборных молитв святогорской братии. Его потрясающие для Афона, да и всех Балкан, размеры возвещали величие и мощь православной Российской державы — надежду православных стран, угнетенных иноземным игом. В этом соборе выразилась и великая любовь русских афонских монахов к своей родине. Собор Апостола Андрея явился и плодом любви схимонаха Иннокентия (Сибирякова) — любви к Богу и Его Церкви, к вере Православной, к России, к святым во Христе Спасителе, к земле Афонской…
После освящения Андреевского собора адмирал Бирюлев с воодушевлением сказал: «Куда бы судьба не забросила русского человека, он всюду остается русским; всюду приносит с собою свойственную ему энергию и жизнедеятельность; об этом свидетельствует колоссальное здание нового храма, воздвигнутое небольшою кучкою людей, находящихся далеко от родины…».
В день освящения Благовещенской церкви 26 сентября 1901 г. отец Иннокентий заболел и слег. С этого времени, тяжко страдая, он начинает заметно слабеть. Жить ему оставалось полтора месяца.
6 ноября 1901 г. после Литургии в Андреевском соборе схимонах Иннокентий был приобщен Святых Христовых Таин, а в 3 часа пополудни тихо кончил земное свое житие блаженной кончиной праведника.
Торжественный обряд отпевания смиренного схимника совершил 8 ноября в день Архистратига Михаила греческий архиерей Неофит в сослужении 60 священников.
Без преувеличения можно сказать, что весть о смерти отца Иннокентия (Сибирякова) всколыхнула всю Россию.
Не скрылась от глаз андреевской братии ни пламенная любовь схимника ко Христу, ни его глубокое сострадание к ближнему, потому отдали они схимонаху Иннокентию честь, которой по афонскому обычаю удостаивались только отпрыски византийского императорского дома и основатели обителей: его похоронили не на монастырском кладбище, за оградой скита, а у западной стороны Андреевского собора.
Много полезных дел совершил схимонах Иннокентий (Сибиряков) и в миру, и в монастыре, много оставил он после себя адресов своей благотворительности. Одни из них развились в крупные культурные, научные и образовательные центры, другие сохраняются в зданиях, построенных на пожертвования И. М. Сибирякова, в третьих и сегодня служат Богу…
Нам нужна сейчас память об этом замечательном человеке, нужен уникальный опыт его жизни, чтобы, обращаясь к нему, наполнялась высоким смыслом и содержанием и наша жизнь — как людей состоятельных, так и нуждающихся. Жизнь Иннокентия Михайловича Сибирякова и ее венец вселяет в нас, мирян, великую надежду на спасение в миру через дела благотворения, ведь вне сомнения именно таковыми делами угодил Богу этот добрый русский человек, прежде чем стал схимником.
С каждым годом не только на Афоне, но и в разных концах света, становится все больше почитателей отца Иннокентия среди тех, кому довелось познакомиться с делами его милосердия и духовным подвигом. Современные почитатели монаха-безсребренника поминают схимника в своих молитвах, молятся ему. И обращения к этому праведнику за помощью не остаются без ответа.
Татьяна ШОРОХОВА.
Из книги «Благотворитель Иннокентий Сибиряков»
Из книги «Благотворитель Иннокентий Сибиряков»