О наших солдатах замолвите слово

 Но военная медицина все-таки не похожа на гражданскую, так как военврачи и их пациенты живут и работают в экстремальных условиях. Понятно, почему патология в организме военного пролечивается несколько иначе, чем у человека мирной жизни.
 Но, к сожалению, последнее пятнадцатилетие, щедро «одарившее» нас катастрофами, губительными реформами, «горячими точками», терактами и др., стерло грань между войной и миром. Поэтому военные медики центра «Марс-Меркурий» у обычных пациентов все чаще обнаруживают диагнозы, спровоцированные так называемым поствоенным синдромом…
 Поговорить о проблеме мы попросили советника президента организации по медицинским проблемам, доктора медицинских наук профессора Валерия Комарова:
 - Диагноз «человек войны» мне знаком не понаслышке – за плечами непосредственное участие в событиях в Афганистане, а также контакты с ранеными и больными, прошедшими испытания больших и малых войн.
 - Что могу сказать о войне? Прежде всего, то, что там, как правило, выживает сумевший к ней приспособиться. В таких экстремальных ситуациях у человека на подсознательном уровне включаются определенные рефлексы, меняющие биохимическую структуру человеческого организма. Сверхчувство опасности - засад противника, растяжек гранат, закладок фугасов, мин, снайперских пуль и пр. - у бывалого солдата вырабатывает определенные гормоны. Но когда ситуация вновь стабилизируется, человек без специальной помощи уже не может самостоятельно «свернуть» эту программу, по которой невостребованные рефлексы, продолжающие в мирных условиях работать, требуют «боевой» разрядки. Если «объект» не найден, то удар адреналина и других гормонов на себя принимают сердце, сосудистая система, головной мозг.
 Такова схема стресса и у мирных граждан, переживших тяжелую психическую травму. Человек может стать раздражительным, агрессивным или, напротив, погрузиться в тяжелую депрессию. Периодами может возникать склонность к самоубийству, а воспоминания о пережитом делать его нервным, лишать сна. В таких ситуациях человека очень часто затягивают алкоголизм и наркомания. В США ими часто страдают ветераны вьетнамской кампании, у нас - афганской и чеченской войн.
 - Много ли у нас в стране таких ветеранов?
 - Америка потеряла во вьетнамской войне 58 тысяч человек, а после ее окончания погибло более ста тысяч ее участников - в основном в результате самоубийств. У нас такую статистику никто не ведет. Но соотношение, видимо, сходное, ведь речь идет о сотнях тысяч людей с «поствоенным синдромом». По последним данным американских психологов, у 15,2% от общего числа ветеранов военных конфликтов наблюдаются ярко выраженные посттравматические стрессовые реакции, у 11,1% отмечаются отдельные симптомы подобных расстройств. Среди таких лиц в 5 раз возрастает риск остаться безработными, около 70 процентов из них хотя бы один раз развелись с супругами, у 35 процентов отмечены родительские проблемы, у 47,3 процента - крайние формы изоляции от людей, у 40 процентов - выраженная враждебность к окружающим. 36,8 процента - представителей этой группы - совершают более 6 актов насилия в год, половина из них были арестованы и посажены в тюрьму, в том числе 34,2 процента более одного раза. Таким образом, перед российскими реабилитологами жизнь ставит задачу №1 - помочь нашим воинам найти себя, стать нормальными людьми.
 - Как же это сделать?
 - Я могу рассказать, как решали проблему в США. После боевых и «мирных» потерь отцы американской нации приняли государственную программу психологической реабилитации бывших военнослужащих. В ее рамках было создано более 200 специальных реабилитационных центров, где всем желающим ветеранам и инвалидам оказывалась круглосуточная медицинская, а главное, психологическая и психотерапевтическая помощь. Со временем в эти реабилитационные центры стали обращаться не только военные, но и гражданские люди, побывавшие в «мирных» переделках, связанных со смертью, паникой, шоком, разного рода нервными срывами.
 - Следовательно, в России после многочисленных трагедий потребность в таких центрах наипервейшая, ведь эти события негативно повлияли - через стресс - на здоровье всего общества...
 - Несомненно. Специалисты полагают, что человека травмирует не только массовая гибель людей, но и страх за свою жизнь и благополучие, неуверенность в политической, экономической, военной мощи своей страны. Проанализируйте ситуацию, и вам станет понятна потеря в обществе спокойствия и уверенности. Ведь не на пустом же месте в России растет агрессивность, число сердечно-сосудистых и нервно-психических заболеваний, преступность, наркомания, суициды, повышается смертность.
 Правда, на слуху немало медицинских учреждений, оказывающих целенаправленную помощь ветеранам войн и некоторым другим категориям пациентов. Но они обычно лечат последствия посттравматических стрессов, а не снимают сами стрессы. А иногда и вовсе происходит подмена, когда в обычном госпитале или больнице реабилитацией занимается... только вывеска. Есть и коммерческие центры реабилитации. Но какую выгоду они могут получить от людей, живущих на нищенские компенсации?
 - По всему выходит, только государство должно позаботиться о развертывании государственной системы специализированных центров психической реабилитации?
 - Именно так. Сегодня в нашем Отечестве нет ни специализированной реабилитационной службы, которая должна покоиться на «трех китах» - бесплатной помощи, неограниченной доступности, массовом охвате населения. Все эти составляющие реабилитационной помощи в состоянии финансово обеспечить только государство...
 Причем комплексная государственная программа, которую призваны составить и разрабатывать Минобороны, Минтруда, Минздрав и другие ведомства, должна, на мой взгляд, исключать прежнюю практику финансирования реабилитационных мероприятий за счет разного рода фондов и общественных организаций, которые сами определяют, как распорядиться государственными деньгами, и не всегда, мягко говоря, тратят их на дело... В сущности, на реализацию такой программы нужно не так уж и много средств - была бы, как говорится, у властных структур политическая воля помочь своим гражданам. Но пока министерства думают, у нас есть главное, чем сегодня можем помочь солдатам Отечества, – подарить им любовь, внимание и общественную оценку их ратного подвига. И еще о том, что нашему обществу надо бы крепко запомнить, - послевоенный синдром наступает не только от болезней и ран. Его мертвая хватка наступает после огорчений, обид, неуважения к воину, к пережитой, но так и не отпустившей его войне.

 Горнило прошлых войн оставляет страшные рубцы. У живых – они бередят тело и душу. С павшими проблемы другие. Лежащие в лесах, не захороненные со времен Великой Отечественной войны, их и сегодня не хотят похоронить по-людски. Чем им, погибшим героям Великой Страны, помочь в канун 60-летия Великой Победы? Президент Международной общественной организации бывших военнослужащих «Марс-Меркурий», полковник в отставке Юрий Солод делится мыслями о наболевшем.
 - Так уж случилось, что мы, русские, смогли утратить понятие благочестивой памяти о погибших на поле брани. Как спокойно жить и вместе с телевизионных дел мастерами радоваться 60-летию Победы, когда воронежский крестьянин просит помощи у сельсовета захоронить мешок костей – все, что осталось на его огороде от солдат, щедро поливших во время боев своей кровушкой эту землю?! Просит, а ему от ворот поворот – нет в кассе денег. «Зачем, - спрашивает бухгалтер, - выкопал? Возьми снова закопай!..»
 Послушайте, господа правители России, ведь не только этот воронежец копает картошку и находит давнишний «груз 200», копают другие. Только одни, «черные копатели», роются в смоленских, брянских, белгородских лесах исключительно ради немецкого оружия и снаряжения, чтобы потом с большой выгодой продать находки на специальных базарах. Другие, «белые», поисковики без каких-либо указок сверху организовывают вахты памяти и за собственный счет ищут воинские захоронения. Иногда вместе с останками они находят медальоны с данными о погибших, и тогда семья без вести пропавшего со времен далекой войны солдата обретает его самого и его могилу.
 Тяжелая эта тема для разговора, но иначе нельзя. Поэтому я от имени наших ветеранов войн и военной службы обратился к Президенту России Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами РФ В.В. Путину с письмом, из которого хочу процитировать небольшую часть: «В связи с предстоящим 60-летием Победы в Великой Отечественной войне прошу рассмотреть следующее. Всегда считалось, что пока священный долг по отношению к незахороненному солдату не выполнен, война не закончена. Сегодня останки сотен тысяч погибших, пропавших без вести солдат и офицеров, еще не преданы земле. Этот вопрос настолько важен для нас всех, нашей совести и чести, что, возможно, надо оформить его как Президентскую программу, создав для его решения Государственную комиссию. В рамках Программы можно предусмотреть создание государственных воинских захоронений в субъектах Российской Федерации, а в Москве - Государственного воинского Некрополя…»
 Это то, что касается погибших и умерших от ран воинов. Вторая наша всеобщая рана от прошедшей войны - вдовы. К сожалению и стыду, при всех празднованиях о них почти не вспоминают. А ведь многие из них больше не вышли замуж, сами вырастили детей и сегодня, в преклонных годах, живут очень трудно, в основном в сельской местности. Может быть, лучше потратить средства целевым назначением на улучшение их жизни - кому-то отремонтировать жилье, помочь с топливом, лекарствами, создать передвижные магазины, медпункты, обеспечить мобильным телефоном, повысить пенсии.
 У нас установлены памятники погибшим воинам-мужчинам, и это правильно. Но, может быть, пришло время установить памятник – символ вдове погибшего воина, простой русской женщине?
 Отцы нации и простые соотечественники наши! Давайте о прошедших войнах думать вместе, вспомним, как раньше пелось в песне: «Поклонимся и мертвым, и живым!..», и тогда война, неоконченная для каждого конкретного гражданина нашей страны, закончится по-настоящему. Раз и навсегда.

В «Марс-Меркурий» можно всегда дозвониться по тел.: 8-903-515-56-94, 195-86-12, 159-27-45