В фильме Тарковского «Иваново детство» один из персонажей, разбирая в поверженном Берлине вражеские документы о пытках и казнях, задаётся мучительным вопросом: «Неужели это не последняя война на Земле?»
Мой старший товарищ, прошедший Афганистан, недавно сказал: «Мы в своё время думали, что наше поколение — последние русские фронтовики: постареют ветераны Великой Отечественной, потом возмужаем мы, и больше ветеранов в нашей стране не будет: войны прекратятся, люди образумятся, наступит долгожданная эра милосердия».
А сегодня один из героев Специальной военной операции твёрдо говорит: «Мы воюем ради того, чтобы эта война была последней». Подобная вера зовёт человека на подвиг, с ней он превозмогает страх смерти, лишения и страдания. Ты победоносец, если убеждён, что не скашиваешь войну, а искореняешь её, бьёшься не на конкретном фронте, здесь и сейчас, а одолеваешь войну как сущность, как порок, как моровую язву.
Но война неутомима и неутолима. В каждом своём новом обличии она требует жертв. Она жаждет не отдельных людей, а целых поколений. Всякий раз ей нужно три поколения: то, которое на этой войне будет воевать впервые, то, которое одолеет эту войну как вторую или третью на своём веку, и то, которое застанет войну детьми.
Тем, кто воюет впервые, война говорит: выживете — и отправитесь на иные фронты, в иные времена. Детям она говорит: возрастёте — и тоже пойдёте воевать на новых рубежах, с новыми врагами. И так длится, и длится, и длится…
На примере русской и советской литературы это видно особенно отчётливо. Тот, кто застал в силе и славе героев Бородино, посвящает им могучее, как былина, стихотворение, и он же пишет «Валерик». Он любуется легендарным поколением и сам становится легендой Кавказской войны.
Тот, кто оборонял Севастополь, пишет самую масштабную и глубокую книгу об Отечественной войне 1812 года. Сын рассказывает о войне, на которой был отец, так убедительно благодаря тому, что на собственном опыте постиг природу войны, её испытательное значение для истории и человека.
Юлия Друнина совсем ещё девчонкой спешит на фронт. Вдохновлённая образом Павки Корчагина, она мечтает быть восприемницей его мужества и неодолимости. Попав в окружение, из которого вышли единицы, Друнина пишет об этом большое стихотворение, от которого оставляет лишь последние, всем теперь известные, четыре строчки, где слышится чеканная интонация «Жизнь даётся ему один раз, и прожить её надо так…»:
Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Почему так любит война являть собственную бесконечность и связанные ею поколения именно писателю? Чего ждёт война от него? Чего требует? Что должен разглядеть и расслышать он в вихрях и гулах войны?
Писатель должен найти победоносное слово. Его способен отыскать каждый, не обязательно пишущий, но слух поэта и прозаика настроен на то гораздо лучше.
Как сегодня хочется найти слово, подобное кличу «Сталинград!», подобное словосочетанию «Братья и сестры», что было сказано в начале войны Сталиным. Подобное «Умираю, но не сдаюсь», начертанному оборонцем на стене Брестской крепости.
Так, из чужого нам алфавита вдруг возникает буква «Z». Так врываются в нашу жизнь грозные «Вагнер», «Бахмут», «Угледар». Так разрастается среди русских слов таинственный «Орешник».
Но в этих словах, будоражащих и вдохновляющих, нет победной полноты, нет спасительной неотмирности. Мы продолжаем искать слово, которое не просто назовёт, а повлечёт за собой Победу. Мы пытаемся угадать его в буквах и звуках, найти в словарях, припомнить из детства, прочитать в русской классике, уловить, быть может, в повседневных разговорах. Мы открываем Священное Писание: «И увидел я угнетённых, а Утешителя у них нет» — книга Экклезиаста.
Угнетённые — такими мы были накануне Специальной военной операции. Нас никто не порабощал, нас никто не унижал, мы, как бы там ни было, оставались хозяевами на своей земле, но в сердце своём мы были угнетёнными. Был ли Утешитель в наших сердцах? Были ли мы утешителями для своих ближних? Как множили мы угнетение, и как оно было мучительно!
Утешение в Библии несут все три Божественные ипостаси: Бог-Отец утешает. Бог-Сын утешает. Святой Дух утешает. Как важно сегодня утешиться, обрести в мире мир, тот, что достигается не усилиями дипломатов, а изживанием угнетения.
Удивительно, но человек, приходящий сегодня с фронта, не выглядит озлобленным, ожесточённым, угнетённым. Фронтовики, несмотря на грязь и ужас войны, возвращаются светоносными. Они будто говорят: мы принесли великое утешение; ты, русский человек, силён, ты — добр, ты — прекрасен».
Обретение Утешителя — залог нашей Победы. Победа должна быть полной и окончательной, убедительной и неопровержимой. Она возможна лишь тогда, когда мы поймём, как жить после неё, как сделать так, чтобы первый послевоенный день не стал для нас в итоге первым предвоенным.
Порочный круг разорвётся — Спаситель обещал угнетённым Утешителя: «Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек».
Михаил КИЛЬДЯШОВ,
писатель, секретарь Союза писателей России, член Изборского клуба,
кандидат филологических наук, доцент Оренбургской духовной семинарии
писатель, секретарь Союза писателей России, член Изборского клуба,
кандидат филологических наук, доцент Оренбургской духовной семинарии