Трое оптинских братьев – это молодая православная Россия, и вместе со всеми они вошли однажды в храм. Но вошли с той огненной верой в Господа, с какой кровоточивая жена устремилась к Христу, уверовав, что исцелится, коснувшись его ризы. Не для того ли Господь прославил в чудотворениях трех Оптинских новомучеников, отдавших жизнь за православную веру, чтобы услышала страдающая Россия глас Господа нашего Иисуса Христа: «Дерзай, дщерь, вера, твоя спасе тя»?
Нина Павлова. «Пасха красная»
Я хотел, чтобы он стал моим духовным отцом
Я считаю себя профессиональным телевизионным журналистом, работаю в этом цехе уже много лет. Начало было положено на факультете журналистики Московского университета, до этого был Институт физической культуры, а до этого были занятия спортом. Я не зря начинаю так издалека, потому что именно тогда мы познакомились с Игорем Росляковым, позже иеромонахом Василием. Ныне я могу себе позволить назвать его преподобномучеником – иеромонахом Василием, погибшим от руки откровенного сатаниста вместе с иноками Трофимом и Ферапонтом 20 лет назад в монастыре Оптина пустынь.
Мы снимали тогда вторую программу телевизионного цикла «Русскiй мiръ», выходившую когда-то на Первом канале и выдержавшую 43 выпуска в течение многих лет (выходила она ежемесячно). Прецедентов до сих пор нет, и думаю, что не будет. Эту вторую передачу мы с моим коллегой и другом Алексеем Денисовым поехали снимать в Оптину пустынь для того, чтобы показать, как проходит Пасха в провинциальном, но старинном и намоленном русском монастыре. Поехали мы туда в первую очередь потому, что я лично знал отца Василия. Мы хотели еще раз встретиться, и чтобы он просто поздравил всех телезрителей с Пасхой. Он не хотел давать интервью, но поздравить не отказался. Этого, к сожалению, не случилось.
Если подробно и спокойно рассказывать о том, что произошло, необходимо, конечно, вспомнить годы юности, даже детства, когда мы оба занимались спортом в бассейне «Динамо», которого сегодня больше нет. Он занимался водным поло, а я – современным пятиборьем. У них «заканчивалась вода», как мы тогда говорили, а у нас она начиналась, то есть мы меняли друг друга в бассейне. Тогда мы не были близко знакомы, мы просто здоровались, потому что виделись практически каждый день. И вдруг оказывается так, что мы вместе (мы одногодки) поступаем в Институт физкультуры. Это была обычная практика для профессиональных спортсменов, которые не заканчивают свою карьеру с общеобразовательной школой, а продолжают выступать, тренироваться на достаточно приличном уровне. В общем, когда мы закончили спортивную карьеру, нам было по 20 лет.Небольшое отступление. Люди, которые занимались спортом профессионально тогда, в советское время, – это просто те, кто ответственно относился к своему делу и получал небольшую стипендию, чтобы как-то сводить концы с концами. Мы были крепкими профессионалами среднего звена. Я – мастер спорта, он тоже. Но мастер спорта в водном поло ценится гораздо выше, потому что командная игра – это немножко другое. Квалификация посложнее, и чтоб получить такой титул и звание, надо быть как минимум чемпионом Советского Союза или обладателем кубка, что, собственно, и было, когда он выступал за те команды, в которых играл. Это московское «Динамо», «Москвич», естественно, он был членом сборной Советского Союза.
То, как жил будущий отец Василий как спортсмен, мне не было известно. У нас были разные спортивные профессии, но в основном очень схожие. Человек, так или иначе относящийся к спорту высших достижений, – это совершенно другая личность. Один умный, серьезный, ответственный спортсмен сказал, что человек в большом спорте, именно в большом, проживает одну, но достойную жизнь. Он рождается, учится, достигает технического совершенства, потом мастерства, вершины своей карьеры либо триумфа, затем, мягко говоря, пенсия и смерть. Под пенсией мы называем выступления уже за какие-то второстепенные клубы или для себя лично, для удовольствия. Так вот, я сам уже давно умер как спортсмен и смоделировал свою маленькую жизнь.
Мы, понятно, и не следили друг за другом, потому что были все-таки разными людьми, не так близко знакомы. И вдруг оказывается, что мы вместе заканчиваем Институт физкультуры и встречаемся на военных сборах в Рязани. Невозможно от них освободиться, что понятно, какого бы уровня спортсменом ты ни был. Мы оба офицеры ВДВ в запасе, прыгали с парашютом, как это и было положено в то время. И вдруг мы встречаемся на сдаче экзаменов на вечернее отделение факультета журналистики Московского государственного университета на Моховой.
И наши долги мы сдавали вместе и независимо друг от друга через год, ликвидировав все наши задолженности. И сдав весьма успешно в течение нескольких месяцев около 20 экзаменов и зачетов, получаем совершенно обоснованное предложение перевестись на дневное отделение. Здесь началось самое интересное. Нас некоторые отговаривали, что вы не сможете сдать экзамены, что спортсмены – это люди в интеллектуальном плане некого второго сорта, мягко говоря. Но мы решили рискнуть. Василий переводится и с блеском заканчивает дневное газетное отделение факультета журналистики. Я, правда, с потерей года, и без особого успеха заканчиваю международное отделение и телевизионную специализацию. Так что телевидением я занимаюсь практически с 1982 года официально, потому что именно в этот год я уже работал в редакции московского телевидения: летом делал репортажи, стажировался, а с 1986 года – в программе «Время». Позже в международном отделе уже как специалист работал там до самого развала, самого последнего дня, до которого существовала компания «Останкино» как государственная структура.
В те годы факультет журналистики, как, в общем, частично и сегодня, представлял собой такой анклав, в котором те, кто хочет, учится, кто не хочет, не учится. Тогда те, кто считал нужным, выбирали себе что-то наподобие мастерской – либо учителя, либо наставника. И мы с Игорем оказались в таком неформальном кружке преподавателя Тамары Владимировны Черменской, ныне здравствующей, слава Богу, человека глубоко православного. Позже она стала моей крестной.
Игорь, будучи крещен еще в младенчестве, на семинарах проявил очень большой интерес к истории русской и древнерусской литературы и зарекомендовал себя как литератор с большим потенциалом, очень увлекался творчеством Достоевского. Возможно, это и послужило неким толчком, поэтому он поехал именно в Оптину пустынь. Особую роль в его судьбе сыграл и Псково-Печерский монастырь, и иеромонах Рафаил, который трагически погиб в автомобильной катастрофе на трассе Москва – Ленинград. Тоже весьма загадочная смерть, до сих пор неизвестны все обстоятельства этой трагедии. И этот круг, в который мы попали, помог ему сделать, как мне представляется, единственно возможный тогда для него выбор.
И здесь произошло то, что называется сближение. Мы были знакомы с одним священником, который меня крестил, и Игорь его хорошо знал. Благодаря ему мы попали в самую гущу интеллектуальных баталий о проблемах русской духовности, национального самосознания, разговоров о том, что будет с Православием в XXI веке, в который мы вот-вот вступим… Начиналась перестройка. Страна вступила в ту полосу страшных перемен, которая потом закончилась 91-м и 93-м годами. Церковь жила своей жизнью, обретала свободу, крепла и пополнялась новыми силами. Один из таких ручейков, а теперь мы понимаем, что это уже полноводная река в истории нашей Церкви – это будущий иеромонах Василий.
Я тогда уверенно считал, что этот человек скорее всего станет моим духовным отцом, обрести которого мечтает каждый. Духовником глубоким, молитвенником, выбравшим тяжелейший путь иноческого подвига в таком намоленном и одновременно трагическом месте. Но Оптина пустынь никогда не была местом кровавым. Это было место духовного полета, подвига, прозрения, откровения, тяжелого молитвенного труда, общения великих оптинских старцев с теми, кто к ним приходил, писал и разговаривал. И вдруг такие драматические события…
Работая уже в программе «Время», мы с Алексеем Денисовым решили запустить телевизионный цикл «Русскiй мiръ». Слово «мiр» написано было по старой орфографии через точку и «ять». Тем самым мы явно позиционировали свою приверженность к старой традиции, к тому, что мы сегодня называем русской православной цивилизацией. Рассказывая в своих передачах об отдельных страницах, личностях, явлениях русской истории, русской повседневности, русского героизма, мы пытались пробудить в людях интерес к собственной истории и гордость за свое славное прошлое. И вот имея такого молитвенника в Оптиной, тогда уже иеромонаха, мы решили поехать туда на Пасху. Тогда это было очень даже непросто. Мы оформили все документы, получили разрешение. Тем не менее к нам относились весьма скептически, ведь в Оптину приезжали разные репортеры, которые писали разные вещи, не всегда положительные. Я уже не говорю, что снимали иногда всякую глупость. Как обычно, приехали за несколько дней, подготовились, снимали крестный ход. Он шел из монастыря по той самой знаменитой дорожке, по которой ходила практически вся русская интеллигенция XIX века, точнее, лучшие ее представители. В кадр нашей камеры попали и Трофим, и Ферапонт, и, естественно, отец Василий в красном пасхальном облачении, в отличие от других священников, которые были еще в белом. Во главе крестного хода он нес икону Воскресения.
Потом мы уже узнали, что лампы переносного света, которыми мы высвечивали крестный ход уже за монастырской оградой, испугал убийцу, у которого был готов обрез. Он хотел стрелять по монахам, но, по его словам, «голос» сказал ему: «Нет, этого делать сейчас нельзя – ты можешь попасть в обычных людей, а твоя цель – только монахи». Тогда он успокоился и спрятался в кирпичных развалинах.
Вы же знаете, что такое служба, тем более Пасхальная, в таком месте. Введенский собор в монастыре Оптина пустынь всегда переполнен, и двигаться там свободно нельзя, тем более с камерой. Служба закончилась в полшестого утра. Монахи вышли из алтаря, я подошел к отцу Василию. Мы похристосовались, он поздравил меня с Пасхой, подарил мне маленький куличик и яичко, которое я до сих пор храню. Я не берусь судить, никто точно не знает, но, возможно, я был последний человек, с которым он общался, кроме убийцы.
Ничего особенного отец Василий не сказал, просто пожелал мне крепости духовной, и мы поздравили друг друга со светлым праздником. Единственное, что я добавил: «Ждем тебя завтра здесь, у колокольни, где-нибудь днем. Надо будет выйти, чтобы поздравить с праздником телезрителей». Он отказывался, конечно. Я говорю: «Не надо говорить каких-нибудь особых слов. Ты просто поздравь с праздником, и все, этого будет достаточно. Как пастырь, как священник, как инок, ничего тут нет особенного».
Мы попали в монастырь только в районе 15 часов дня (телефонов мобильных тогда еще не было). И узнали такую страшную новость, которая нас сразила наповал…
С одной стороны, это тяжелейшая утрата, личная трагедия, это боль, смерть, слезы. А с другой стороны, мы поняли, что с этим надо что-то быстро делать, и, если не расскажем об этом мы, люди, не сторонние наблюдатели, а все-таки профессионалы, понимающие свою ответственность перед событием, перед памятью. То, что произошло, должно занять свое место в истории Вселенского Православия.
И мы начали работать. Это было очень тяжело. Пытались что-то понять с точки зрения следственно-процессуальных норм, хотя нас это волновало в меньшей степени. Единственное, чего нам удалось добиться, – это, как ни странно, нам все-таки передали видеокадры первого допроса, где убийца говорит о том, что он якобы не хотел убивать людей, что он слышал только «голос», который потребовал отомстить Богу через монахов, конкретных трех иноков. И когда Трофим зазвонил, он вскочил, побежал на колокольню, зашел сзади, чтобы никто его не видел. Будучи человеком тренированным, прошедшим афганскую войну, участвовавшим в рукопашных схватках, воевавшим в окопах, он пора-зил ударом в спину специальным ножом, почти мечом, Трофима и Ферапонта и побежал в сторону скита.
А в это время отец Василий вышел из монастыря и направился в скит проводить исповедь. Практически он после Пасхальной службы не спал. Потом, когда я зашел в келью, мы обратили внимание, что ни его пасхальный куличик, ни его пасхальное яичко оказались нетронутыми. Таким образом, он погиб, не успев даже разговеться. В этом тоже есть особый знак. Я не буду сейчас его комментировать, это не мое дело, но факт этот имеет место быть...
Отец Василий удивился, почему прекратился звон, развернулся и пошел в сторону колокольни. Здесь он встретился с убийцей. На вопрос, что происходит, тот ему что-то невнятное пробурчал, отец Василий продолжил свой путь, а тот зашел ему за спину и огромным тесаком нанес удар, тяжело ранив отца Василия. Умер отец Василий через несколько часов в больнице... В то время в нашей стране все готовились к выборам, к референдуму, проходил чемпионат мира по хоккею, новости были забиты только этими материалами.
По нашему настоянию в новостях Первого канала прошло сообщение об убийстве в Оптиной в 18 часов. И уже когда мы приехали, тогдашний комментатор Сергей Медведев понимал, какой материал у нас в руках, в программе «Время» сделал непосредственно перед эфиром нашей программы небольшой анонс о том, что завтра по Первому каналу будет показана такая-то передача.
Как нам говорил отец-наместник, девяносто пять процентов писем, пришедших после трагедии, начинались приблизительно одними и теми же словами: «Видели по Первому программу-передачу…», – далее по тексту. Практически полный вакуум в прессе, не считая нашего проекта, не смог все равно отодвинуть эту трагедию на периферию общественного внимания, общественной скорби. Весть по православному миру разнеслась моментально.
Для человека, относящего себя к православной культуре, к православной традиции, нет никакого сомнения и даже вопроса о том, являются ли эти иноки мучениками, павшими за веру. На Пасху от рук откровенного, не скрывающего свою принадлежность сатаниста, они были заколоты практически ритуальным способом. Вообще по русской традиции считается, что православный человек, уходящий на Пасху, – у Господа на особом счету. А здесь двойное, даже тройное наложение смыслов.
Несколько дней, которые прошли после гибели иноков в монастыре, чувствовалась тяжелая, гнетущая атмосфера, и когда мы снимали, было неприятно и тяжело. Шел мокрый грязный снег, и напряженная тишина, которую, может быть, нарушали только стуки топора по помосту, где была колокольня. Топором вырубали куски досок, на которых была разлита кровь Трофима и Ферапонта. Нам показали место, где упал отец Василий. Это между двумя домиками (тогда они были деревянными, сейчас там немножко по-другому, отреставрировано все), непосредственно у выхода через калитку в сторону скита. Сейчас это место отмечено особым образом. Тогда мы просто взяли скребочек и в платочек собрали горсть земли, в которую меньше суток назад лилась кровь отца Василия. Она хранится сейчас у меня и у моих близких друзей.
Когда мы несколько дней назад на телеканале «Спас» решили, а я являюсь руководителем этого крупнейшего в мире телевизионного православного проекта, помянуть события и имена такие дорогие нам, я пригласил в студию игумена Мелхиседека, который тоже был в монастыре. Он 20 лет назад сказал в камеру нашей программы несколько слов, когда уже стояли кресты и засыпали могилу землей. Этот кадр, это мгновение уже повторить невозможно, и на фоне происходящего отец Мелхиседек попытался сформулировать, осмыслить то, что произошло. Он прямо заявил, что эта трагедия все равно символизирует собой победу над дьяволом, победу православного духа над нечистью. И спустя 20 лет я его спросил: «Вот прошло столько лет. Что вы считаете главным?»
Он, подумав, ответил, что, во-первых, люди нескончаемым потоком идут, просят и получают просимое, молясь этим трем инокам. Каждый день монахи вынимают из-за крестов сотни записочек, которые паломники оставляют в ныне построенной часовне над могилами. Я спросил, что пишут. Он сказал: «А мы не читаем. Пишут не нам же, но мы знаем, что просят и получают». Не то чтобы неофициально, но фиксируются воспоминания, знаки, чудесные знамения, информацией о которых люди считают возможным поделиться. Для большинства они святые мученики. Здесь бессмысленно упоминать тему канонизации – со временем Господь все управит.
Второе, самое важное, что сказал отец Мелхиседек, – это то, что благодаря Трофиму, Ферапонту и Василию сотни людей пришли к вере, может быть, больше. Все родственники, ближайшие, дальние, самые дальние (у Трофима и Ферапонта много родственников, в том числе в Сибири), изменили свое отношение к вере, стали православными, не просто воцерковленными людьми, а ответственно понимающими и принимающими Православную веру. Он несколько раз в своем монологе употреблял слово ответственный. Это забытое сегодня определение, применяемое к тому, что делает каждый человек на своем месте, на том, на какое его Господь направил. Я лично знаю много спортсменов, с которыми раньше был знаком, и телевизионных спортивных журналистов, которые приезжали к отцу Василию до 18 апреля 1993 года и приезжают теперь. Очень жаль, что мои служебные обязанности на телеканале «Спас» не дали мне возможность лично присутствовать на поминальных событиях, которые прошли в Оптиной пустыни в связи с 20-летием трагедии. Мы называем это «трагедией». Но когда после панихиды, отпевания гробы опустили в землю, вышло солнце...
Прошли годы, я не могу сказать, что рана зажила. Она не заживет никогда, потому что я потерял того самого человека, которого любой православный хочет получить себе от Господа как духовного отца, наставника, как духовную поддержку. Советов от него было не так много, я не буду их пересказывать, они очень личные. В книгах, которые написаны сейчас об отце Василии, есть некоторые бытовые подробности, но они не имеют никакого отношения к его духовной жизни, к той части его биографии, которая начинается с момента прихода его в монастырь Оптина пустынь. Скажу только одно, что обо всех людях, которые ему помогали, оказали и мне духовную поддержку и так или иначе отошли от Господа, от Церкви, надо только молиться, молиться, поминать, надеяться, что Господь их простит, а нас укрепит в вере.
Завершая свои воспоминания, хочу сказать вам, дорогие читатели газеты «Русь Державная», что отец Василий был настоящим державником, считал, что патриотическое начало в любой деятельности, тем более на таком поприще, как журналистика, является принципиальным. И то, что мы делали с моим другом Алексеем (сегодня он возглавил столь ожидаемый просветительский проект «История» на канале ВГТРК), память о тех событиях, тех ощущениях, личных впечатлениях – навсегда останутся с нами, до конца дней. Каждый день я прошу отца Василия, преподобномученика, молиться обо мне. Уверен, что только его молитвами мне, моим коллегам и друзьям, которые его лично знали, удалось сохранить себя в это смутное время, остаться в том числе в профессии и сегодня продолжать то дело, на которое он нас когда-то и благословил, – укреплять национальное самосознание, вести просветительскую деятельность, способствовать духовному православному возрождению нашего Отечества, всячески укреплять нашу веру, Великую традицию, Русскую Православную Церковь.
Работая сегодня на телеканале «Спас», по благословению Святейшего Патриарха, главную свою задачу вижу в том, чтобы зрители многочисленные, в первую очередь светские, но сочувствующие и неравнодушные, понимали, что происходит – через ту нравственную оценку событиям, фактам, реалиям, актуальным явлениям нашей жизни, которую мы давали и будем давать в наших проектах.
Рад был обратиться к вам с этим кратким словом-воспоминанием. Считаю это своим долгом перед памятью отца Василия, иноков Трофима и Ферапонта, отдавших свою жизнь за нас с вами.
Храни вас Господь. Христос Воскресе!
Борис Игоревич Костенко,
генеральный директор телеканала «Спас»
Оптинские новомученики
20 лет назад, 18 апреля 1993 года, в Свято-Введенской Оптиной пустыни на Пасху, в Светлое Христово Воскресение сатанистом были убиты три монаха. Отец Василий, отец Ферапонт и отец Трофим.
Недавно закончилось Пасхальное богослужение, радостно и торжественно звонили оптинские колокола. Между Введенским и Казанским соборами находился небольшой дощатый помост, над которым была устроена временная звонница. Знаменитую оптинскую колокольню в то время только начинали восстанавливать. Иеромонах Василий шел в скит, но услышал, что в колокольном звоне неожиданно произошел сбой. Повернулся к помосту, на котором стояли звонари, и в это время сатанист ударом в спину пронзил отца Василия мечом. Колокольный звон сбился потому, что за минуту до этого сатанист, подкравшись, нанес смертельные удары звонарям. Смертельно раненный отец Трофим, умирая, успел еще несколько раз ударить в колокол. Оба звонаря, иноки Ферапонт и Трофим, были также убиты ударами меча в спину. Они в это время увлеченно звонили в колокола. Помост, на котором тогда была звонница, был символически огражден заборчиком не выше колена, и, конечно, убийца легко мог подкрасться к звонарям. На мече у сатаниста было начертано число Зверя – 666. И удары он наносил подлые и трусливые, как все, что творят сатанисты. Иноки Ферапонт и Трофим скончались сразу же на колокольном помосте. Смертельно раненного иеромонаха Василия отнесли к мощам преподобного старца Амвросия в Введенском соборе. Отец Василий, умирая, не издавал ни одного стона, но протянул руку к мощам батюшки Амвросия. Схиигумен Илий говорил, что с последним вздохом лицо отца Василия стало необыкновенно светлым. Через некоторое время стало источать благоуханное миро небольшое деревянное Распятие, привезенное из Иерусалима, которым отец Василий очень дорожил, но незадолго до Пасхи подарил своему другу игумену Ипатию.
Отец Василий Росляков в миру был капитаном олимпийской сборной по водному поло, двухметровый богатырь. Товарищи по команде, приехав в Оптину, говорили: «Наш капитан обладал таким мощным броском, что если бы он, даже смертельно раненный, махнул своей рукой, то этого плюгавого мелкого сатаниста одним ударом вбил бы в землю по уши». Огромной физической силой обладал и отец Трофим. Отец Ферапонт был инструктором по рукопашному бою во время службы в погранвойсках. Три оптинских монаха были настоящими богатырями. Очень красивые, одаренные, талантливые люди, они обладали и огромной физической силой, но, главное, были богатырями Духа. Три Оптинских инока – настоящие Святорусские витязи. И они одержали Великую Победу, смертью смерть поправ. Как одерживали победы русские витязи на Куликовом поле и в Сталинграде. Прежде всего одерживается победа Духа над силами зла, а затем и гибнет, расточаются полчища его служителей.
Сатанист на допросе признался, что он совершал ритуальное жертвоприношение. «Я воин сатаны, а они воины Христа. Я убил трех воинов Христа», - заявил этот несчастный безумец. В те дни замечательно сказал владыка Василий (Родзянко): «Диавол хитер, но ужасно глуп. Он думал, что убивает на Голгофе великого Человека. А Господь воскрес и разрушил врата Ада. Так и сегодня, он думает, что убил трех монахов, а мы обрели трех святых, мучеников, за Христа пострадавших». Дело в том, что сатанисты не могут понять одной простой истины – они не могут причинить зла христианину. Потому что Христос Воскрес. Поэтому убить христианина они могут, но зло причинить его душе – никогда.
Предшественники трех оптинских новомучеников, новомученики и исповедники, пострадавшие за Христа в 20-е и 30-е годы, говорили своим мучителям (старшим братьям нынешних сатанистов): «Я монах, давал обеты Господу, в этом мире мне ничего не нужно. А если вы меня убьете, то поможете соединиться со Христом, ради Которого я живу и к Которому стремлюсь». В бешеной злобе богоборцы убивали христиан, заливая кровью всю Россию, рушили кресты, взрывали храмы. Им казалось, что торжествуют победу, еще немного - и уничтожат Церковь. И где сегодня эти безумцы?А Россия в ХХI веке – единственная в мире страна, где возводят тысячи новых храмов, и, несмотря на все усилия нынешних, современных богоборцев, народ постепенно эти храмы наполняет.
В октябре 1993 года кровавое жертвоприношение сатанисты совершили в центре Москвы – горел расстрелянный Российский парламент, было убито много честных русских людей. И вакханалия подлости, воровства, разврата и лжи обрушилась на Русскую землю. Но сегодня эти сатанисты, прочно захватившие в России все финансы, СМИ, властные структуры, испытывают чувство страха и дикой паники. Они с ужасом вспоминают, что Россия была уже полностью в их руках в 20-е годы. И помнят, чем это все закончилось. И сегодня убивают, развращают народ, методично сводят с лица земли, но ужасно боятся.
И правильно делают, что боятся. Потому, что Россия, несмотря на все их усилия, живет со Христом. И отец Василий, и отец Ферапонт, и отец Трофим веру обрели, будучи взрослыми людьми. И сподобились за чистоту сердца и любовь ко Христу мученических венцов. Отцу Василию было 33 года, отцу Трофиму - 37 лет, отцу Ферапонту – 38 лет. Молодые люди, наши современники, явили такую же верность и любовь ко Христу, как христиане-мученики первых веков. И сегодня по их молитвам тысячи людей обретают веру во Христа. Я был свидетелем, как до того неверующий человек прочел книгу «Пасха Красная» и на следующий день, взяв билет на самолет, летел из Барнаула в Москву, добирался до Оптиной пустыни, стоял на могилках Оптинских новомучеников. А тут же первый раз в жизни исповедовался и приступал к Святым Христовым Тайнам. Мне пришлось раздаривать разным людям в разных городах десятки экземпляров книги Нины Александровны Павловой «Пасха Красная». И я свидетельствую, что после чтения этой книги обретали веру и приходили в храм Божий люди, которых, казалось, невозможно было ничем пронять. Что же заставляло этих людей, у которых, как они говорили, «Бог в душе», и «они верят по-своему», идти в храм? Соприкосновение с живой верой и живой святостью.
Оптинские новомученики пока не прославлены в лике святых Русской Православной Церкви. Но их подвиг не требует дополнительной канонизации. Убиты на Пасху за Христа. На Пасхальном богослужении причастились Святых Христовых Тайн. Отец Трофим, перед тем как отправиться звонить в колокола, успел зайти в келью и разговеться пасхальным яичком. Он всегда разговлялся яйцом, освященным на Пасху прошлого года. И показывал братьям, что оно хранится весь год и остается свежим. Причаститься Святых Христовых Тайн в ночь Светлого Христова Воскресения и быть убитыми сатанистом за верность Господу – такая смерть не требует никаких дополнительных канонизаций. Как сказал 10 лет назад на проповеди, посвященной памяти Оптинских новомучеников, игумен Ипатий, если бы это произошло в первые века христианства, то мы бы на мощах отца Василия, отца Ферапонта и отца Трофима служили бы литургии. Ведь в освященных антиминсах, на которых совершается Евхаристия, находятся частицы мощей мучеников.
Сатанист сам подтверждает, что убивал оптинских монахов, желая убить трех Воинов Христовых.
И Господь удостоил Венцов мученических отца Василия, отца Ферапонта и отца Трофима. Десять лет назад на могилках новомучеников 17 и 18 апреля одна за одной служились панихиды. Паломники приезжали почтить память новомучеников из Сибири и с Украины, из Москвы и Петербурга, из Прибалтики. На стоянке перед Оптиной стояли десятки автобусов. Вся Оптина была наполнена народом.
18 апреля была пятница 5-й недели Великого Поста. На литургии Преждеосвященных Даров причащался весь храм. Впереди была Лазарева суббота, Вход Господень в Иерусалим, Страстная Седмица. После литургии вся братия обители вместе с наместником служили панихиды при огромном стечении народа. Схиигумен Илий сказал слово о новомучениках. И тысячи людей вместе с братией Оптиной пустыни запели «Христос Воскресе из мертвых, смертью смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!». Думаю, что это можно назвать малым прославлением Оптинских новомучеников как местночтимых святых. Уверен, что в свое время обязательно состоится торжественное прославление Оптинских новомучеников всей полнотой Русской Православной Церкви.
Сегодня над их могилками стоит часовня. А раньше стояли три простых деревянных креста. Вечером 18 апреля 2003 года кресты замироточили. Десять лет назад впервые паломники стали класть в перекладины крестов записки с просьбами и молитвенными обращениями к братьям. Паломники часто брали земельку с могилок новомучеников. Летом могилки братьев всегда были покрыты цветами, а зимой их покрывали зелеными еловыми лапами. Помню, в те годы за тремя могилами у монастырской стены посадили после Входа Господня в Иерусалим ветви вербы. Вырос целый куст. И несколько лет мы видели, как этот куст вербочек расцветал среди зимы. Почему-то мы это воспринимали, как должное. Любовались – зимний белоснежный сказочный лес, деревья в снегу, высокие сугробы, крепкий мороз, и за тремя крестами куст расцветшей вербы. Затем эти ветви рассадили в оптинском лесу.
В Оптиной пустыни собирают много свидетельств о помощи Божией после молитв иеромонаху Василию, инокам Ферапонту и Трофиму. Происходят и чудесные исцеления. Ведь святые всегда слышат тех, кто к ним обращается. Прп. Серафим Саровский и многие наши угодники Божии говорили своим духовным чадам, чтобы приходили к ним на могилки и все рассказывали, как живым. Святые обещали всегда слышать просьбы и молитвы всех, кто к ним обращается. И многие могут подтвердить, что отец Василий, иноки Ферапонт и Трофим слышат наши молитвы. Я хотел бы сегодня вспомнить два случая, связанных с молитвой к Оптинским новомученикам. Речь пойдет не об исцелениях от тяжелых болезней или иных чудесах помощи Божией, явленной после молитвенного обращения к отцу Василию, отцу Ферапонту и отцу Трофиму. Но, думаю, что каждый из слушателей радио «Радонеж» согласится, что два случая, которые я сегодня вспомню, также могут свидетельствовать о том, что Оптинские новомученики, как все святые угодники Божии, слышат тех, кто к ним обращается, почитает их память.
Много лет назад, точно не помню, в каком году это было, мы с моим другом писателем Виктором Николаевым перед отъездом пришли помолиться на могилки Оптинских новомучеников. Было это Рождественским постом. Все, кто бывал зимой в Свято-Введенской Оптиной пустыни знают, как прекрасна обитель, когда вся земля укрыта белым снегом. На новом монастырском кладбище стояла тишина. Часовни тогда еще не было. Три деревянных креста, могилки были укрыты свежими еловыми лапами. Помолились братьям, и Виктор говорит: «Давай возьмем по еловой лапе с могилки отца Василия». И мы с ним взяли с собой домой по еловой лапе.
Приехав домой, я поставил зеленную еловую ветку в пол-литровую пластмассовую бутылочку из-под минеральной воды, наполнив ее водой из-под крана. Бутылочку эту поставили на кухне, на полке перед иконами. Напомню, было это Рождественским постом. Летом следующего года, на праздник Успения Пресвятой Богородицы, приходим мы с семьей из храма, и неожиданно жена, глядя на немного пожелтевшую хвою, спрашивает: «Витя, ты воду в бутылочку не доливал?» «Нет, – говорю я, –даже не думал о этом». «И я не доливала, но, посмотри, уже Успение, а вода за эти полгода не испарилась и, что удивительно, за всё лето не зацвела».
Через некоторое время жена болела, необходимо было сделать компресс. Помолившись отцу Василию, инокам Ферапонту и Трофиму, мы добавили хвойные иголочки в воду для компресса. Боль тогда очень быстро ушла. Но это можно считать совпадением, как часто любят говорить неверующие люди. Хотя верующий человек всегда в сердце чувствует ответ святых, к которым обращается с молитвой.
Прошло еще полгода, в гости приехала теща. И, когда нас не было дома, наводя порядок на кухне, она выбросила немного пожелтевшую еловую лапу. Но водичку из бутылки вылить не успела. И эта бутылочка осталась у нас стоять среди бутылок и емкостей со святой водой. Прошло еще два или три года, мы затеяли ремонт. Естественно, что-то переставляешь, передвигаешь мебель, пришлось передвинуть и бутылки со святой водой. В один из дней, таская по лестницам различные тяжести, строительные материалы, я очень захотел пить, и на глаза мне попалась отдельно стоявшая на столе пол-литровая бутылочка минеральной воды. Выпив половину бутылки, был очень удивлен: «Надо же, никогда не пил такую вкусную воду. А еще говорят, что все минералки разных названий в Москве жулики наполняют одной и той же водопроводной водой». Посмотрел на этикетку, чтобы запомнить – «Бон-Аква». Подумал: «Надо запомнить название, какой замечательный вкус у этой воды». Решил, что, вероятно, эту бутылку минеральной воды недавно принесла из школы дочка – вода мне показалась прохладной, дело было зимой, а в доме было довольно тепло. «Удивительно вкусная вода!» - еще раз отметил про себя и пошел заниматься делами, снова переносить тяжести. Вернувшись, решил допить минералку, но с последними глотками воды мне в рот стала попадать хвоя.
Остановившись, я заметил, что на дне бутылки плавает множество еловых иголок. Тут-то я и сообразил, что в бутылочке из-под «Бон-Аквы» находилась вода, в которой стояла еловая лапа с могилки Оптинского новомученика иеромонаха Василия (Рослякова). Вода простояла несколько лет. И при этом вкус воды был необыкновенно приятным, она казалась прохладной, будто пьешь холодную чистую родниковую воду. Может, скептикам покажется, что не произошло ничего особенного. Но ведь только Крещенская вода стоит годами, не зацветая и не теряя своего вкуса. Тем более что вкус воды в бутылочке, в которой стояла еловая лапа, явно отличался от обычной московской водопроводной воды, которую я когда-то в нее наливал.
Второй случай произошел во время одной из поездок в Оптину с радонежскими паломниками. Во время остановки ко мне подошла одна из наших паломниц, женщина лет 60-65. Галина, так звали паломницу, рассказала о том, что не только первый раз едет в Оптину пустынь, но и вообще первый раз в жизни посещает православные святыни. Человек она православный, воцерковленный и давно мечтала побывать в наших святых обителях, но много лет тяжело болеет ее супруг. Муж прикован к постели, он неверующий, о Боге даже слышать не хочет, никакие слова на него не действуют. И за все эти годы супруг никогда Галину не опускал в паломничество. Она много читала о наших знаменитых монастырях, мечтала побывать и в Киево-Печерской Лавре, в Печорах Псковских, на Соловках и Валааме. Но больше всего ей хотелось посетить Оптину. Галина молилась преподобным старцам Оптинским и всегда обращалась с молитвой и к Оптинским новомученикам. Среди икон у нее стоит и фотография Оптинских братьев, пострадавших за Христа. «Я одинаково люблю и почитаю всех троих мучеников, и отца Василия, и отца Ферапонта. Но когда я смотрю на отца Трофима, у меня появляется чувство, что он мне, как-то особенно по-доброму улыбается» - сказала Галина.
В этот день была очень сложная дорога, гололед, шел мокрый снег, и в Оптину мы приехали позже обычного. В то время Иоанно-Предтеченский скит еще был открыт для паломников. Но в келью батюшки Амвросия можно было попасть только до 14 часов. Перед нами встал вопрос – попытаться побывать в келье преподобного старца Амвросия или идти на трапезу? Все дружно решили посетить келью батюшки. Тем более у паломников были сухари, пряники, термосы с чаем, все были готовы друг с другом поделиться – была возможность как-то перекусить. В келье старца мы побывали. Но я не знал в то время, что Галина страдает болезнью поджелудочной железы. А в этом случае нельзя строго поститься, необходимо регулярное питание. И вот после вечерней службы мне сказали, что одной из наших паломниц стало плохо. Тяжелый приступ панкреатита. Это оказалась Галина. В Оптиной есть лазарет, среди братии монастыря есть и профессиональные врачи. Галине оказали медицинскую помощь, посоветовали поесть, но она решила, что будет строго поститься, чтобы приступить к Святым Тайнам. Утром на ранней литургии я увидел Галину, она сказала, что с ней все в порядке, исповедовалась, готовится к причастию Святых Христовых Тайн. Народу в храме, как обычно, было очень много. Галину я больше не видел. Когда храм опустел, наши паломники мне сказали, что Галина причастилась, но после службы у нее вновь был приступ болезни. «Где она сейчас? В лазарете?» - спрашиваю у паломников. «Нет. Ее монахиня, которая стояла рядом с нами, к себе увела». Я знал монахиню, которая стояла во время богослужения недалеко от Галины. Знал и то, где она живет. И, конечно, отправился в один из домиков недалеко от монастыря, где останавливалась монахиня Мария. Матушка меня успокоила, сказала, что накормила, уложила Галину спать, ей стало легче. А сейчас варит кашу, как Галина проснется, она ее снова накормит. «Ты, Виктор, если у тебя есть дела, иди спокойно, - сказала матушка. - Я о ней позабочусь, не волнуйся». Я поблагодарил монахиню Марию и вернулся в монастырь.
В автобусе Галина мне рассказала, что, когда проснулась, матушка усадила ее за стол, стала кормить вкусной кашей, поить чаем. Галина рассказала ей свою историю. Рассказала о том, что просит у преподобных старцев Оптинских одного – чтобы муж, с которым она всю жизнь прожила, обратился к Богу, принял святое крещение. Сказала Галина и о том, что молится и Оптинским новомученикам, одинаково любит их всех. Но добавила, что почему-то, когда смотрит на фотографию отца Трофима, ей кажется, что он всегда ей как-то тепло улыбается. «А это же мой сыночек!» - говорит Галине монахиня. Но неужели можно считать это случайным совпадением? На ранней службе в Казанском храме Оптиной пустыни стояли сотни людей. Монахиня Мария (Татарникова) живет в Сибири и не так часто приезжает на могилку своего сына в Оптину. И матушка Мария в переполненном храме оказывается на богослужении рядом с Галиной, которая последние годы горячо молилась Оптинским новомученикам. И во время приступа болезни именно мать отца Трофима, молитвенную близость которого Галина всегда особенно чувствовала, уводит ее к себе в домик и окружает заботой. Разве это можно считать случайностью?
Через три года мы вновь с Галиной едем на автобусе радонежских паломников в Свято-Введенскую Оптину пустынь. «Вы меня узнаете, Виктор Александрович?» - спрашивает Галина. «Конечно, узнаю. Как вы, как ваш супруг?» «Виктор Александрович, - говорит Галина, – ведь я после поездки в Оптину получила все, о чем молилась, все, что просила у Бога. Мой муж пришел к вере, принял Крещение, причащался Святых Христовых Тайн и ушел из жизни верующим православным человеком. Но с тех пор я в Оптиной пустыни не была. А недавно мне снится, что я вижу Оптину и слышу во сне голос: «Галина, а что же ты благодарить не едешь?» Вот и еду, чтобы поблагодарить Оптинских старцев и новомучеников за их молитвы о мне грешной и моем покойном супруге».Вот такие две истории, дорогие братья и сестры, которые мне хотелась бы сегодня вспомнить. Думаю, таких историй немало.
Все монахи и послушники, которые подвизаются в Оптиной, могут засвидетельствовать, что чувствуют небесное предстательство и молитвы иеромонаха Василия, иноков Ферапонта и Трофима. Они особенно близки всем, кто любит дорогую для них Оптину, почитает память преподобных Оптинских старцев, к которым сами новомученики прибегали в молитвах и чьи заветы старались исполнять. Оптинские новомученики – наши с вами современники. Они в сознательном возрасте, будучи молодыми людьми, обрели веру и всегда готовы помочь своими молитвами обратить ко Господу тех из наших близких, кто еще не открыл свое сердце Господу.
Отец Василий, отец Ферапонт и отец Трофим, пострадав на Пасху 1993 года за Христа, привели к Богу за эти годы тысячи и тысячи людей. Господь удостоил их мученических венцов за подвиг горячей, живой веры и великой верности и любви к Богу, даже до смерти, за чистоту сердец. Мы с вами видим, что и в наше время, среди нас, немощных и часто малодушных, живут настоящие христиане, которые любят Христа Спасителя так же, как мученики первых веков, как наши новомученики и исповедники Российские, пострадавшие от безбожников в ХХ веке. В конце 1993 года в селе Жарки Ивановской епархии был ритуально убит сатанистами иеромонах Нестор (Савчук). Ему, как отцу Василию, было 33 года. Затем от рук богоборцев пострадали за Христа до смерти десятки православных священников по всей России. Ритуально убит иеромонах Григорий (Яковлев) в Красноярске, священник Игорь Розин, отец Анатолий Чистоусов, настоятель храма Архистратига Михаила в Грозном. И многие, многие другие. Есть и мученики миряне – воин Евгений Родионов, воин Константин Васильев, Ольга Романова и другие православные русские люди. Это говорит о том, что враги Божии боятся возрождения православной России. И в своей безумной злобе и ненависти пытаются этому помешать. Но эти служители темной силы не понимают, что Жизнь Вечная открыта верующим Воскресением Христовым. И с каждой такой смертью на небесах увеличивается собор Русских святых, к которым мы обращаемся в молитве: «Соборе святых русских, полче Божественный, молитеся ко Господу о земном отечестве вашем и о почитающих вас любовию».
В Оптиной пустыни восстановлена разрушенная большевиками высокая колокольня. И теперь с ее высоты разносится над монастырем, оптинским лесом, Жиздрой и окрестностями колокольный благовест. Помост, на котором звонили в колокола отец Ферапонт и отец Трофим, огорожен кованой металлической оградой. И на столпе висит доска, на которой написан тропарь мученикам Христовым.
Мученицы Твои, Господи, /во страданиих своих венцы прияша нетленныя от Тебе, Бога нашего: /имуще бо крепость Твою, /мучителей низложиша, /сокрушиша и демонов немощныя дерзости. /Тех молитвами /спаси души наша.
Сегодня, когда многие унывают, видя, казалось бы, неудержимое распространение зла, будем помнить, что наши современники, три молодых оптинских монаха, сокрушили «демонов немощные дерзости». Немощны враги Божии бороться со Святой Церковью Христовой, они могут вредить, пакостить, издеваться и над нашим Отечеством, пока это им попущено Богом. Но Россию им никогда не одолеть. Россия, несмотря на все их усилия, все равно стремится ко Христу и страдает от злобы вражией сегодня потому, что остается со Христом. Жива вера в России, и никогда им ее не убить в русском сердце. Об этом свидетельствует нам подвиг Оптинских новомучеников отца Василия, инока Ферапонта и инока Трофима.
В одной из стихир на службе всем Святым, в земле Российской просиявшим, мы поем:
«О, дивное чудо! Источницы благочестия в России являются, и путеводителие к Небеси святии сродницы нам бывают. Веселися, Русь Православная, сих отечество земное. Возопиим, вернии, таковыя имуще в бедах заступники: блаженнии и святии, Бога не престайте о нас молити, подающаго вами земли нашей велию милость»
Пресвятая Богородице, спаси нас!
Виктор САУЛКИН
Фото: Лариса Беляева,
Православие.ru