Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
И разве не он в послании «Клеветникам России» дал гневную отповедь ее врагам? Великий поэт, воспевая патриотизм как наше национальное достояние, писал:
Два чувства дивно близки нам.
В них обретает сердце пищу —
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
И как бы дополняя это признание, он пишет Чаадаеву: «Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал».
Как неиссякаемый источник высоких чувств к родной земле Александр Сергеевич всегда почитал русский фольклор. «Что за чудо эти сказки!» — восклицал он, слыша их от своей няни. — «Каждая из них есть поэма!» Поэт как бы впитывал из них самые высокие нравственные чувства. «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!» — восхищался он.
Да, этот жанр полон иносказаний. Порой не понять, где в них выведены животные, а где подразумеваются люди — с их страстями, неуемностью, с извечной борьбой добра и зла, где «дедушка Крылов», современник Пушкина, в своих баснях оставил нашему обществу целую галерею образов-иносказаний: каждый волен узнавать себя в ней или не узнавать.
А вот у великого русского поэта подход иной. Вспомним о его публицистическом стихотворении «Собрание насекомых», где он своим недругам-русофобам — внутренним и внешним — предлагает «для обозрения» свою коллекцию этих наколотых иголками существ, замечая при этом: «Ну что за пестрая семья, За ними где не рылся я!». Он же остроумно иронизировал над властями, запоздало пославшими его на борьбу с... саранчой, ближней родней тараканов. И поэт отчитался о ее итогах: «Она летела, летела... сидела, сидела, все съела и снова улетела!».
И как тут не упомянуть о казусе не менее забавном, случившимся с московским булочником Филипповым примерно в пушкинские времена. Однажды к нему в тесто попал таракан. Чтобы отвлечь внимание разгневанных клиентов, на глазах у них ловкач-кондитер быстро проглотил таракана и заявил, что это изюм, который он специально добавил в булку для вкуса... С тех пор мы охотно употребляем «изделия от Филиппова» с сушеным виноградом.
А само насекомое оставило след в фамилии известной авантюристки княжны Таракановой.
И даже Сталин был причастен к тараканьей истории. Кто-то из его окружения обратился к вождю: «В книжке Чуковского «Тараканище» в роли злодея выведен «страшный и усатый таракан»; народ может подумать...». «Мне лучше знать, что думает обо мне мой народ, — оборвал его Сталин, — Главное, что подумали вы!». Рассказывал потом этот имярек в кругу своих близких, что от этих слов у него мороз пробежал по спине. О дальнейшей судьбе доносчика ничего не известно — видимо, дорого ему обошелся этот «тонкий намек на толстые обстоятельства». А тараканоподобные не унялись, продолжая создавать невыносимые условия для наших наивных и простодушных людей-аборигенов: вступать в антирусский сговор с трескучими сверчками, с клопами-вампирами, прожорливой саранчой. Для них весьма кстати оказалось открытие некоего ученого, что в случае ядерной зимы из-за безумно развязанной людьми войны имеют шанс уцелеть лишь крысы, саранча и ... тараканы. И приободрилась антироссийская братия. Тем более что из-за бугра уже накатывался на нас песенный хит «кукарача», что по-русски как раз и означает «таракан», который пробрался к нам в чьем-то чемодане, стал героем известного песенного шлягера, прижился в некоей семье, где до упаду заставил бабушку танцевать канкан, потом поселился в чьей-то голове и стал размножаться по всему нашему ареалу. А затем всеми правдами и неправдами устремились в забугорные манящие дали, где они, уже зомбированные, впав в русофобию, стали обвинять нас во всех смертных грехах, проявляя при этом поразительную изобретательность, умение мимикрировать, применительно выдавая себя за единомышленников, верных друзей — чтобы в любой момент переметнуться в стан наших врагов.
Выходит, бороться с ними бессмысленно? Отнюдь: можно и нужно! Как сказал наш разведчик в фильме «Мертвый сезон», нужно лишь уметь выждать, не суетиться. Главное — отказаться от традиционных методов борьбы: заливать кипятком или керосином места их гнездования, вымораживать в избах в лютые русские зимы. Другое дело — использовать такое оружие, как фейки. К примеру, пустить слух, что в российских «верхах» заключен контракт с неким экзотическим государством о поставке ... тараканьих консервов — там это деликатесное яство употребляют гурманы. Или якобы в России принято решение, по примеру писателя Лескова, у которого мастер Левша подковал блоху, чтобы лишить ее мобильности, проделать то же самое в отношении тараканов (хотя признаемся себе — всех их не переловить, да и подков на них не наберешься). Или выдумать, будто изобретена жидкость, которая губительно воздействует лишь на тараканов. И еще. Будто в русском мире, по примеру из китайской истории, налаживается массовое разведение воробьев как естественных врагов членистоногих — в парках, при дворах, в садах, в таможнях. Кроме того, тараканов намерены зомбировать — вели себя не так, ползли не туда.
И возмечталось им оказаться в первых рядах борцов против «империи зла». И всеми правдами и неправдами бросились «за бугор». Сначала казалось, что беглецам из российской неволи на Западе искренне рады. Но продолжалось это недолго — пока перемещенные громко охаивали былую «страну пребывания» — как там плохо при отсутствии свободы и всяких удобств. И стали они прилепляться ко всяким антирусским сообществам — по распространению у нас разных болезней — лишь бы досадить «этой стране».
Но здесь из ждало разочарование: условия, предоставленные новыми хозяевами, никуда не годились, в жилищах у них все закрашено, замазано, продезинфицировано, не найти ни удобных щелей, ни укрытий. Даже объедки у них невкусные, синтетические. И появляется у бедолаг ностальгия по былым пенатам, по российским уютным коммуналкам, общагам с такими удобными для насекомых пищеблоками и кухнями. И переселенцы даже готовы простить «россиянам» их недружественные для них деяния — всякие вымораживания, заливание щелей керосином, отравами разными. И у переселенцев на Запад происходит распад на две подгруппы — невозвращенцев и возвращенцев; первые — убежденные русофобы, вторые — разочаровавшиеся в западных ценностях и раскаявшиеся, мечтающие возвратиться в прошлые «места пребывания».
Но мы — о первых, непримиримых. Это они стремятся создать для нас, простодушных россиян, невыносимые условия жизни, вступая в сговор с трескучими сверчками, с кровососами-клопами, прожорливой саранчой. А тут еще некий ученый забросил в тараканьи СМИ идею, что в случае «ядерной зимы», которая по вине людей, развязавших атомную войну, охватит нашу планету, имеют шанс выжить лишь крысы, саранча и... тараканы. И как же тут приободрились наши членистоногие! Если до этого многие преуспели лишь как «агенты влияния», научились лишь действовать применительно к обстоятельствам, выдавать себя за друзей-единомышленников, то теперь научились мимикрировать в любую выгодную для себя сторону.
Хотя сами русофобы уже о себе, любимых, позаботились: забились, попрятались по убежищам, щелям, «схронам». Ну совсем как тараканы. А история взаимоотношений с этими членистоногими всем нам куда как известна как тараканья. Первоначально эти отношения были терпимыми, порой почти дружескими. При массовом нашествии рыжих «пруссаков» считалось в народе, что это — к деньгам. Бытовало даже обращение к человеку симпатичному: «друг сердечный, таракан запечный». И вообще они стали играть заметную роль в нашей людской жизни: в домашних развлечениях, ярмарочных «тараканьих бегах», в различных лабораторных исследованиях. Кузнечики, эти родичи наших «квартиросъемщиков», всегда выступают как положительные герои многих сказок, спектаклей. А в кино шутливое прозвище «Кузнечик» получил персонаж фильма «В бой идут одни старики».
Весьма любопытно, что в западном (политическом!) фольклоре активно муссируются байки о нас, русских: что мы, мол, существа вроде дикарей, нелюдей, что злой «рашен-медведь» пока лежит в берлоге, а «культурный» Запад подумывает о том, как его разбудить, вот только не найдут, кого послать к нему с рогатиной — уж больно страшно, аж мороз по коже! Да и охотников на это самоубийство что-то не видно. А звонкого лая в сторону мишкина лежбища совсем не достаточно. Это напоминает сказку о мышах, которые хотят привязать колокольчик к хвосту кота, чтобы вовремя услышать этого страшного зверя... До сих пор не найдут охотника это проделать.
И до чего же коротка память у трусливых западных русофобов! Разве не Россия, по крайней мере, четырежды спасала их от тотального уничтожения? От империи чингизидов, чьи воины распевали гимн «Вперед, быстроногие кони! Вашу тень обгоняет народов страх» и стремились доскакать «до последнего моря». От османов, возмечтавших о том же. От Наполеона, с его замыслом устроить мир, где говорят только по-французски, а Париж, как его метрополия, был бы обнесен стеной из пирамиды Хеопса. Ну а какая страна уготовила погибель гитлеровскому фашизму?
Не худо бы освежить память и американским глобалистам. Это Россия помогла США освободиться от владычества Англии, иначе остались бы они ее заурядной колонией.
И вообще Запад по отношению к окружающему миру весьма кровожаден. Дальний (США) уничтожил аборигенов-индейцев, миллионы людей на долгие годы превратил в рабов. А ближний (старая Европа) с упоением устраивал охоту на ведьм, публично сжигал инакомыслящих, проводил религиозные «гугенотские войны», внедрял в сознание народов идеи ярого национализма и ксенофобии, холокоста и конечно же... русофобии. Даже сами «малые сии» заверяют мир, как люто они ненавидят нас.
Но не пора ли нам оставить в покое вредных насекомых? В этих размышлениях как бы «через них» мы попытались понять, почему нас, русских, так ненавидит вроде бы вполне человеческий Запад. Его власть имущие (политическую, военную, пропагандистскую) открыто объявляют нас «империей зла», «агрессорами» и даже людьми второго сорта. Почему? За что? Даже великий Пушкин в своем послании «Клеветникам России» горько упрекнул предательский Запад: «...и ненавидите вы нас». В качестве причинно-следственной связи их отношения к нам поэт назвал следственную и лишь намекнул на «причинную». В строке «среди нечуждых им гробов» упоминается как раз об исходе, который ожидает тех, кто попытается нас уничтожить.
За что же к нам такая немилость, такая забывчивость о том, сколько раз наша Держава сама спасала Запад от уничтожения? Где ж благодарность?
Ответ на этот вопрос я нашел у Чехова. Как большой психолог он выявил черту, свойственную многим индивидуумам и целым сообществам; имя ей — месть за спасение. Проявив трусость и предательство по отношению к тому, кто отвел от них большую беду, они почувствовали себя публично униженными, оскорбленными. За что? На это опять-таки сам Пушкин ответил:
Мы не признали наглой воли
Того, пред кем дрожали вы!
И еще он добавил:
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?
Тут уж и до ненависти к нам один шаг! Вот и хорохорятся, и задирают нас. «Вы грозны на словах — попробуйте на деле!» — предупреждает их Пушкин. Набатом звучат его строки:
Сильна ли Русь? Война и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж, все стоит она!
(«Бородинская годовщина»)
Это уж будто о сегодняшнем дне! Нас Запад пугает, грозит тотальным уничтожением нашей Державы вместе с неугодным русским народом, без устали науськивает на нас «Иные языцы»... Но никак не поймет: мы
обладаем самым мощным оружием (и не только ядерным). Это — патриотизм, становящийся профессией по призыву Матери-Родины. Это у них там могут возникать движения Сопротивления — даже пишут это с большой буквы. А мы — народ традиционно скромный. Даже великое партизанское движение, внесшее несравненно больший вклад в разгром фашизма, чем «борющаяся Франция», — мы обозначаем его «подстрочно».
Патриотизм как явление русского мира особенно ярко проявил себя во время Великой Отечественной. Когда на всех производствах взметнулся лозунг «Все для фронта, все для Победы!», а над всей Державой нашей прокатилась подобная гимну песнь «Вставай, страна огромная!». Это был двуединый призыв к слиянию сил духовных, нравственных, и производственно-профессиональных. Сама История сохранила, выпестовала, превратила в несокрушимую мощь это слияние. Когда патриотизм вылился в высокий профессионализм его поклонников — в делах ратных и на ниве искусства, в лабораториях ученых и на полях хлеборобов, в заводских цехах и учебных классах. Потому что — наше дело правое, любой враг будет разбит и Победа будет за нами!
Валентин НИКОЛАЕВ