Казалось, нет предела их талантам. Мы ощущали, что они гении, но по природной стеснительности россиян в глаза им это не говорили, и наши отношения (и мои тоже) были как радостные отношения младших к старшим и опытным братьям, достигшим вершин. Это позднее, когда они ушли от нас, стала ясна вся недостижимость не только их талантов, но и их личностей.
Бог одарил Россию, наверное, за наши страдания, за упорство в отстаивании своей Родины, за преодоление безбожия. А их творчество спаялось, возвышало друг друга и являло великую русскую классику. Социально-человеческая панорама «Тихого Дона» и историко-философская кинокартина «Войны и мира» сплетались корнями мировоззрения, духовными и душевными исканиями и драмами так непохожих героев XIX и XX веков. Они жестко показывали неумолимые и беспощадные силы истории и невиданную стойкость русского человека в их преодолении.
Трудно себе представить другого артиста в роли солдата Соколова в «Судьбе человека», чем Сергей Бондарчук. Как бы не издевался рой нынешних кино- и социальных аналитиков, критикуя светское кино, но их нынешним адептам ничего равного «Войне и миру» С.Ф. Бондарчука создать не удалось. Михаил Александрович рассказывал мне, как еще в 1942 году в разговоре со Сталиным вырисовывалась идея создания большого романа о Великой Отечественной войне. Именно Бондарчук был готов духовно и профессионально снять фильм «Они сражались за Родину». Без триумфального пафоса, без клюквы идеологических установок, без мании о победных штрафных батальонах и глубинных стратегических замыслах командующих всех рангов. Нет, это была война внизу, в окопе, в атаке, в прорыве, в отступлении, в неимоверной, нечеловеческой стойкости, в том великом солдатском фронтовом братстве, выше которого, может быть, и не было уровня для спасения народа и страны.
Сергей Федорович сумел соединить великие таланты России на великом художественном полотне картины, дать им абсолютно точные роли, зажечь их, проявить их. Это уже талант великого режиссера - Мастера и великого патриота.
Помню, как за десять или чуть больше дней до кончины пришел ко мне в «Молодую гвардию» Василий Шукшин. Он весь был наполнен какой-то необычайно живительной энергией. От фильма, от встреч с Шолоховым («Я-то в московских салонах понаслушался: Шолохов необразованный парень, написать «Тихий Дон, конечно, не мог... А побеседовал, понял: Шолохов мудрец. Ладонь ко лбу приставит, вдаль смотрит и многое видит... Мудрец. А у Бондарчука я многому научился, как панораму снимать и человека в ней, - Шукшин вздохнул и говорит: - Но вот Шолохов говорит, что на двух лошадях сразу не усидишь. Я ведь тебе заявку принес, заявку на книгу «Ванька, не зевай». О том, чтобы не отрывался деревенский парень от земли, от деревни, от говора, от песни, уезжая в город, а то превратится в приблатненного, бескультурного полубомжа, лишенного всяких глубинных корней».
После встреч с Шолоховым и Бондарчуком, он как-то весь был наполнен энергией и планами. Так эти два гиганта действительно представляли мощные очаги национального духа и культуры. С Сергеем Федоровичем я встречался не раз на разных съездах, приемах, в дружеском застолье. С ним всегда было интересно и весело, ибо был слегка ироничен и наполнен массой веселых и курьезных случаев. Помню, когда в 1988 году мы летели из США в самолете «народной дипломатии» Комитета мира, то в середине самолета, где сидели Бондарчук, Лановой и Матвеев, раздавались взрывы хохота, исходящие от соседей, хотя глаза у всех троих были какие-то печальные, встревоженные. Что там, впереди?
А впереди были нелегкие и драматические времена. Но, пройдя сквозь эти годы, Сергей Федорович остался тем богатырем русского духа, той вершиной, по которой меряют всю горную гряду нашей культуры.
Валерий Ганичев,
Председатель
Союза писателей России