Бывают люди, чей высокий дар, неизъяснимый талант становятся подлинной загадкой для окружающих. Великий поэт, артист, ученый, открывающий людям непостижимые тайны природы… И тогда говорят, что это – от Бога. Таким был Александр Иванович Маринеско, замечательный подвижник, который словно и родился для того, чтобы совершить невиданные подвиги в морских глубинах. Все, что он совершил во имя Родины в годы Великой Отечественной, до сих пор не имеет аналогов в мировой истории флотских сражений.
Словно по воле Всевышнего его нынешний юбилей совпал с другой знаменательной, поистине символической датой – 300-летием Российского флота! Этот праздник легендарного моряка торжественно отмечало 15 января общероссийское общественное Движение поддержки флота (ДПФ) совместно с ВМФ России, Морским (торговым) флотом, рядом других общественных морских организаций.
Среди моряков всех флотов мира А.И. Маринеско заслуженно считается подводником № 1. В течение десяти дней одного только похода в начале 1945 года подводная лодка С-13 под его командованием потопила два огромных по тоннажу военных корабля немцев. 30 января первым был отправлен на дно самый большой в мире германский транспорт «Вильгельм Густлов», вместе с которым воды Балтики погребли порядка 6 тысяч фашистов (пять «Титаников») – около сотни экипажей подводников и огромное количество бежавших от Советской Армии высших чинов рейха! Но мало того – несколькими днями позже, в этом же походе вконец измотанная преследованием и глубинными бомбами подлодка Маринеско последними торпедами уничтожила немецкий крейсер «Генерал Штойбен», который затонул с тремя тысячами гитлеровцев. За «Густлова» сам фюрер объявил Маринеско «врагом рейха номер один» и своим «личным врагом», а по всей Германии в трауре склонились знамена. Такая вот «честь» была оказана нашему моряку, бывшему юнге, матросу, курсанту «мореходки», плававшему на судах торгового флота, но всегда мечтавшему стать подводником. Он и стал им, заняв в «табели о рангах» заслуженное первое место. А все остальное было его трагической, жестокой судьбой, в которой главную роль сыграли и время, и завистливые, бездушные люди, а отчасти и он сам, как заявил один из выступавших, «отважный в море, но беспомощный, беззащитный и легко ранимый на суше и потерявший из-за этого линию жизни».
А весь секрет «феномена Маринеско», как отметил в своем выступлении его бывший сослуживец юнга и младший акустик на С-13 С.А. Звездов, состоял в том, что эта яркая натура «не вмещалась в прокрустово ложе уставов, инструкций и наставлений».
Эту поразительную черту Маринеско-моряка убедительно раскрыл в своем докладе на вечере контр-адмирал П.С. Орлов.
Атака Маринеско на немецкий суперлайнер, рассказал он, опрокинула все устоявшиеся представления о действиях подводных лодок и стала классикой военно-морского искусства. В соответствии с боевыми инструкциями он должен был произвести торпедирование со стороны моря (транспорт только что покинул Данцигскую бухту). А он напал со стороны немецкого берега, с мелководья 35-40 метров! Дело, казалось бы, совсем безнадежное. Но так полагали и немцы, поэтому три метко выпущенные в корабль торпеды поразили его совершенно неожиданно. «Густлов» немедленно пошел ко дну, но и у Маринеско шансов на спасение вроде бы совсем не было. В этом-то и проявился гениальный, иначе не скажешь, расчет командира – пока многочисленный конвой транспорта сообразил что к чему, подлодка уже вырвалась из смертельного охвата. Целых четыре дня преследовали ее корабли охранения, от взрывов глубинных бомб стонало море… Но лодка умело маневрировала, временами ложилась на грунт и все же ушла. И в этой операции проявилось далеко не всем командирам свойственное умение самостоятельно принять решение неординарное, дерзкое, крайне опасное. И не только со стороны противника, но и со стороны своих. Да-да, если бы не удалась та атака, – со знанием дела говорили на этом вечере боевые коллеги Маринеско, то… пошел бы он под родной военный трибунал! Только представьте себе, что лодку на мелководье обнаружили бы с самолета, если бы ее выбросило на берег, если б экипаж оказался в плену…
«Жизнь Маринеско похожа на судьбу страны» – эта мысль прозвучала в выступлениях председателя ДПФ Михаила Ненашева, заместителя Главкома ВМФ адмирала М.Г. Захаренко, ветерана морской службы В.П. Касьянова, зам. министра труда С.С. Быстрова, председателя движения «Боевое братство» Г.В. Шорохова и многих других. Действительно, все отразил в своей личности Александр Иванович: и пламенный патриотизм, и высокие понятия о морской чести, и широту своей безудержной русской натуры, и жестокое, бескомпромиссное чувство справедливости, которое так подводило его в глазах начальства. От тех, кто знал Маринеско, собравшиеся услышали, как, возвратясь с задания, командир подлодки строго по-братски делил с экипажем остатки продуктов, чтобы снабдить куском хлеба сошедших на берег матросов для передачи гибнущим от голода ленинградцам, как чуток он был к людям, своим боевым товарищам и как ненавидел тех, в ком дремала совесть, кто был черств и холоден к горю людскому. И тогда, невзирая на чин, резал он в глаза правду-матку, что ох как не любило начальство… Вместо заслуженного им неоднократно звания Героя Советского Союза его снимают с должности, снижают в звании с капитана 3-го ранга до старшего лейтенанта, вместо всенародной славы – гонения, вплоть до тюрьмы, и умело организованное бюрократами от Флота и Государства забвение на множество лет. Только в 1990 году его удостоили звания Героя, уже посмертно. Но для этого в Санкт-Петербурге надо было создать «Комитет в защиту А.И. Маринеско», исписать горы бумаг-обращений в инстанции, привлечь к этому благородному движению сотни и тысячи людей. А ведь его послужной список – это не только «Густлов» и «Штойбер», это пущенные под воду корабли противника общим тоннажем свыше 52 тысяч тонн – рекорд, не превзойденный никем! Своими действиями он, казалось, опровергал все и вся. Даже из всех подлодок серии «С» за время войны уцелела лишь его С-13, опрокидывая все байки о «несчастливом» числе. Это в сегодняшней «цивилизованной» Америке, одичавшей от глупостей и суеверий, не увидишь ни 13-го номера в гостинице, ни 13-го этажа в небоскребе.
С немалым волнением восприняли мы состоявшийся на вечере акт награждения медалью «300 лет Российскому флоту» боевых соратников отважного командира – главстаршину Б.И. Рашевского и уже убеленного сединой юнгу из команды легендарной подлодки С.А. Звездова, услышали их рассказы о героических буднях славного экипажа.
В заключительном выступлении председатель ДПФ Михаил Петрович Ненашев дал яркий обзор удивительной жизни и удивительных подвигов и борений замечательного советского моряка. Ныне, когда пришло признание, ему стоят памятники в Кронштадте, Калининграде, Одессе, есть памятник С-13 и в Нижнем Новгороде. А еще, отметил М. Ненашев, сооружена ему и мемориальная доска в Британском морском музее.
Как бы в добавление к этому автору данных строк хочется поделиться с читателями одной поистине сенсационной историей, которая по-новому и с «иной стороны» высвечивает подвиг нашего великого соотечественника.
Много лет занимаясь по делам службы Германией, я в 1981 году летел из Мюнхена в Гамбург. Еще перед посадкой привлек мое внимание крепкий, так и пышащий здоровьем, пожилой мужчина в баварском национальном наряде: короткие кожаные изрядно затертые штаны, ботинки из толстенной, скорее всего воловьей кожи, чулки замысловатой вязки, расписная тирольская безрукавка… А венчала все это кокетливая зеленая шляпа с пером. Билеты не нумерованы, и я сразу же плюхнулся рядом с картинным баварцем. Он прямо-таки светился благодушием и явно не прочь был пообщаться.
– Война? – кивнул я на его левую руку, всю в шрамах и без большого пальца.
– Нет, – охотно отозвался он. – Я, видите ль, столяр-краснодеревщик, любую «старину» могу изобразить. Так что «производственное» это у меня. А профессия – родовая, у меня даже фамилия «столярная»: Тышбайн («ножка стола» по-русски, ну и ну!).
– По делам в Гамбург?
– Да нет, на традиционный сбор, – оживился он. – Я ведь бывший подводник.
– В газетах пишут, что это называется «сборищем реваншистов», – подначил я.
– Да чушь это свинячья! – посерьезнел сосед мой по борту. – Пьем там шнапс-пиво, вспоминаем молодость. Слезу прольем – рады, что хоть живыми остались. Посмеемся. Мне больше всех достается. В нашем дивизионе были сплошь северяне, парни морские, а я единственный из Мюнхена, у нас не только моря, но даже приличной речки нет. А тут еще родители мне сюрприз устроили: при рождении, когда о Гитлере еще никто и не слышал, нарекли меня Адольфом. Представьте – Адольф Тышбайн по кличке «Баварец». Издевались надо мною порядком. Зато потом, когда стал командиром торпедной части и мы пустили на дно «англичанина», зауважали. Вот и нарядился для ребят…
– Ну а с нами, «рус-иванами», не приходилось сталкиваться? – умышленно употребил я словцо из лексикона немецких солдат.
– Так вы – русский? – радостно заулыбался он, протягивая мне свою огромную и шершавую, как клешня, руку. – Нет, не встречались ни разу… А мог бы, – задумчиво протянул он. – В январе 1945-го я угодил в Данциге в госпиталь, нет, не по ранению, просто отравился чем-то. А потом нас, подводников, стали собирать всех к отправке, уже в списках был на транспорт, а потом что-то затемпературил…
– Уж не на «Густлов» ли прочили?
– Вот именно! Как раз под торпеды вашего Маринеско.
– И фамилию его запомнили?
– Еще бы! Да и запомнить было легко (Marine – по-немецки военно-морской флот), к тому же нам приказ зачитывали, Гитлер назвал его своим личным врагом и траур объявил, как после Сталинграда. Вот был подводник! Он пустил под воду почти сто экипажей субмарин наших…
– Там еще было много высших чинов рейха, – напомнил я.
– Ну этих не жалко, туда им и дорога: это они нас стравили. А парень ваш был что надо! Ас самый большой в мире. Он один навоевал за всех ваших союзников. А знаете, – добавил «Баварец», – может, не поверите, но мы всегда на наших встречах поднимаем бокал в память о Маринеско. А за ним и в память нашего подводного флота, который ваш русский подводник попросту списал со счетов.
…Какой-то ком перехватил мне горло. До чего же глубокий след оставил в истории наш Александр Иванович!..
А в зале звучала песня Александры Пахмутовой «Когда усталая подлодка…» И вспомнилось в этот миг о том, что покоится ныне наш «капитан дальнего плавания» на Богословском кладбище Санкт-Петербурга – как раз напротив Музея своего имени. Вечная ему слава и память…
В.Н. (Наш кор.)