(Окончание. Начало в № 7-8)
ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ВЛАДЫКИ СЕРАФИМА
1.Посольский храм без посольства
Крушение Российской империи, братоубийственная война и страшные гонения богоборческой власти против церкви вызвали массовый исход русских людей из России. Болгарии суждено было стать одним из центров русской эмиграции на Балканах. Более 30 тысяч беженцев из нашей страны появились в Болгарии четырьмя волнами: весной 1919 г., зимой и весной 1920 г., поздней осенью 1920 г., летом-осенью 1921 г. Для кого-то из них Болгария была лишь временной остановкой на пути следования в Париж, Берлин, Прагу, Белград, а для кого-то она стала «малой родиной» и землей, даровавшей вечный покой.
Новый этап в истории Русской Церкви в Болгарии связан с именем архиепископа Серафима (Николай Борисович Соболев), который в мае 1921 года Высшим Церковным Управлением за границей был назначен настоятелем храма св. Николая при русском посольстве в Софии.
Архиепископ Серафим – один из выдающихся архиереев и богословов Русской Православной Церкви. Он родился 1/14 декабря 1881 года в Рязани, был десятым ребенком в семье чиновника Бориса Матвеевича Соболева. Его рождение, детство и юность сопровождались знамениями, которые ясно указывали на духовное направление его жизненного пути. Благочестивая, глубоко верующая мать Мария Николаевна горячо желала, чтобы ее сын стал священнослужителем. Это совпадало с его собственным желанием. После окончания с отличием Рязанской духовной семинарии в 1908 году он закончил с ученой степенью кандидата богословия Санкт-Петербургскую духовную академию. Будучи студентом четвертого курса, 26.01/08.02 1908 года принимает монашество с именем Серафим, в честь прославленного в 1903 году преподобного Серафима Саровского. Затем был рукоположен в иеродиакона, а через месяц, 18/31 марта 1908 года, – в иеромонаха.
В течение десяти последующих лет отец Серафим работает преподавателем в Житомирской епархиальной школе, помощником смотрителя Калужской духовной семинарии, инспектором в Костромской духовной семинарии, ректором Воронежской духовной семинарии. В смутное время общественных волнений и духовных шатаний молодой пастырь проявлял необычайную твердость, мужество и бескомпромиссность в вопросах веры. Вместе с тем он отличался необыкновенной кротостью, смирением, добротой и любовью к ближним, чем снискал заслуженный авторитет и уважение своих коллег и воспитанников. Будущий архипастырь встречался со св.Иоанном Кронштадтским, посещал знаменитых оптинских старцев иеросхимонаха Иосифа (Литовкина), схиархимандрита Варсонофия (Плиханкова), иеросхимонаха Анатолия (Потапова), открывал перед ними свое сердце, исповедовался и руководствовался их духовным опытом.После октябрьского переворота 1917 года семинария в Воронеже была закрыта. Архимандрит Серафим стал свидетелем расправ над духовенством, он сам слышал стоны монахов Воронежского Митрофаниева монастыря, заживо зарытых в землю. Мать умоляла его бежать, однако архимандрит Серафим всегда и во всем искал волю Божию и обратился к прозорливому старцу иеросхимонаху Аарону, который подвизался в Воронежском Задонском монастыре. Из его слов он понял, что промыслом Божьим предстоит ему попасть в «хорошую сторонушку». Накануне вступления Красной армии в Воронеж архимандрит Серафим вместе со своим братом иеромонахом Сергием покидает город. На прощание мать благословила его образом Пресвятой Богородицы со словами: «Поручаю тебя Покрову Божьей Матери». Больше они не виделись, а материнское благословение хранило его всю жизнь.
В 1919 году архимандрит Серафим получил назначение на должность ректора Екатеринославской духовной семинарии, однако город был занят отрядами Махно, и он был назначен в еще свободный от красных Симферополь в качестве ректора Таврической духовной семинарии. 1/14 октября 1920 года, в праздник Покрова Божией Матери, в кафедральном соборе Симферополя архимандрит Серафим был рукоположен во епископа Лубенского. В конце октября, когда большевики ворвались в Крым, владыка попросил у архиепископа Таврического Димитрия благословения остаться в России. Архиепископ колебался и решил прибегнуть к жребию: «Если с Вами случится что-то плохое, я буду страдать, что дал на это свое благословение». После молитвы перед чудотворной иконой Божией Матери Курской-Коренной «Знамение» он вытащил листок с надписью «уезжать». 1/14 ноября 1920 года на пароходе «Херсонес» владыка Серафим вместе со своим братом отплыл из Севастополя в Константинополь. «Владыка, благословите Россию!» – вдруг обратился к нему кто-то. Он навсегда запомнил, как поднял руки и медленно, торжественно благословил отдалявшуюся родную землю.
После недолгого пребывания в Константинополе распоряжением Вселенской Патриархии владыка был назначен преподавателем догматики в Высшей духовной школе на острове Халки, где читал лекции на греческом языке. «Вот и попали мы, Ваше Преосвященство, в хорошую сторонушку!», – сказал владыке близкий ему священнослужитель. «Постой, здесь же турки, мусульмане, какая же это хорошая сторонушка! – возразил владыка.– «Погоди, даст Бог, увидим еще хорошую сторонушку!». И вскоре он действительно ее увидел! По ходатайству прихожан Свято-Николаевского храма в Софии, среди которых было много военных эмигрантов, знавших владыку по Константинополю, в мае 1921 года решением Высшего Церковного Управления за границей епископ Серафим был определен настоятелем храма св. Николая при русском посольстве в Софии и русского монастыря св. благоверного князя Александра Невского в Ямболе на место архимандрита Тихона, получившего назначение в Берлин.
6/19 мая 1921 года владыка Серафим вместе с братом прибыл в Болгарию. До конца своих дней ему предстояло жить в православной стране, которой правил царь Борис, крестник последнего российского императора, среди добросердечного народа, любившего русских только за то, что они русские, храня признательность к своим братьям-освободителям, любовь к русской культуре и русскому просвещению. И хотя отношение официальных властей к русским беженцам никогда не было последовательным и однозначным из-за сложной внутриполитической ситуации и хитросплетений международной политики, народ принял русских очень доброжелательно, с сочувствием и любовью. Многие считали, что Болгарии выпала великая честь – приютить потомков героев Шипки и Плевны, а их память свято чтили – в Болгарии было воздвигнуто 440 памятников в ознаменование подвига проливших кровь за освобождение от турецкого ига.
Владыка ходил по улицам болгарской столицы, многие из которых носили имена русских городов и прославленных русских героев – улица «Московская», бульвар «Генерал М.Д.Скобелев», бульвар «Граф Игнатьев», бульвар «Князь Дондуков», улица «Подполковник Калитин», (герой, погибший с Самарским знаменем в руках)… Многое русскому сердцу говорили софийские памятники: «Царю-освободителю – благодарная Болгария», «Русский памятник» – всем русским, погибшим за освобождение Болгарии, «Докторский памятник» – медицинскому персоналу, погибшему в годы освободительной войны. Не было языкового барьера, больше того – повсюду звучала русская речь! По свидетельству современников, в начале 20-х годов София вдруг превратилась в русский город: отели, рестораны, кафе заполнили русские люди, которых объединила общая судьба изгнанников. Владыку ждали благолепный храм на улице Царя-освободителя и многочисленная паства, нужды которой он понимал, как никто другой, так как и сам он встал на путь изгнанничества.
Православная вера и религиозность были важнейшим элементом мировоззрения и самосознания подавляющей части русских дореволюционной России. В изгнании вера приобретала для них особое значение: она давала беженцам утешение, укрепляла дух, вселяла надежду, она несла образ той России, которую они потеряли. Многочисленная русская колония, а это в разное время от трех до восьми тысяч человек, была ориентирована на церковь, тянулась к ней, жаждала окормления. Владыке Серафиму удалось сделать Свято-Николаевский храм центром жизни русской Софии.
Проблемы, с которыми сталкивались русские беженцы в повседневной жизни, были многочисленными: от урегулирования правового статуса, обеспечения средств существования, трудоустройства, жилья до лечения и приспособления к жизни в новых условиях. Люди массово стекались в русский храм: гражданские лица, юнкера, солдаты, офицеры, казаки. Здесь они общались, обменивались информацией, давали друг другу советы. Как вспоминал князь А.Л. Ратиев: «В этом импровизированном клубе всегда можно было встретить того, кто тебе нужен». Однако прежде всего беженцев привлекала русская церковная служба, возможность исповедаться на родном языке.
Богослужения в русском храме сопровождало прекрасное пение русского церковного хора, которое также привлекало массу народа. Летом 1921 года с Лемноса прибыл в Софию казачий хор С.А. Жарова, который в первое же воскресениь пел на службе в русской церкви. В течение года пение ставшего впоследствии всемирно известного коллектива было неотъемлемой частью богослужений в русской церкви. Посольский храм, рассчитанный на небольшой состав молящихся из числа сотрудников российской дипломатической миссии и членов их семей, не мог вместить всех желающих попасть туда. Незабываемым было участие хора Жарова в богослужении в кафедральном храме Александра Невского, собравшем около пяти тысяч молящихся.
Владыка Серафим учил смирению, кротости, непрестанной памяти о Боге, искренней любви к ближнему. «В своем брате мы должны видеть Ангела, а на его грех смотреть, как на болезнь»,– часто повторял он. В самых сложных ситуациях он учил быть «кротким, как голубь, и мудрым, как змея». Владыка говорил, что недостаточно только чисто исповедовать православную веру, надо жить по этой вере. И в этом прекрасным примером для своей паствы был он сам. С юных лет он нес подвиг строгого поста и непрестанной молитвы. Своей верностью православию, искренним служением пастве, скромностью и добротой владыка снискал глубокую любовь прихожан.
Владыка окормлял не только свою софийскую паству, он объезжал многочисленные русские приходы в городах и весях, посещал русские учебные заведения, попечителем многих из которых он был. Его приезд всегда был праздником для детей, любивших традиционные духовные беседы с ним. Он был открыт для всех и старался для каждого найти слово утешения.
Среди духовных чад архиепископа Серафима были и болгары, которые также тянулись к русскому храму – для них это была прекрасная возможность знакомства с русским православием, интеллигенцией и культурой. Его архипастырская забота, любовь и отзывчивость особенно привлекали к нему болгарских монахов. Они видели в нем ревностного подвижника православия, чистота и целомудрие которого позволяли ему усматривать малейшие отклонения от православной истины. Владыка Серафим оставил после себя многочисленных учеников, которые стали его последователями в борьбе за чистоту православия.
Высоко оценивая епископское служение владыки Серафима, в конце августа 1934 года решением архиерейского Собора Русской Православной Зарубежной церкви епископ Серафим был возведен в сан архиепископа. В своем слове к собравшимся первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний сказал: «Преосвященного Серафима нельзя поставить рядом с другими архиереями. Он трудится больше всех нас. Он истинно православный архиерей, который ставит Священное Писание выше своей карьеры».
2. Русский храм без русских
1934 год открыл новую страницу в истории Свято-Николаевского храма. 23 июля 1934 года Болгария установила дипломатические отношения с СССР, и над зданием бывшей российской дипмиссии заалел красный флаг. Однако советскому посольству посольская церковь была не нужна!
Вопрос о статусе русского храма и церковном имуществе русских православных общин был предметом долгих и непростых переговоров между Москвой и Софией. Охваченные тревогой русские эмигранты пытались повлиять на решение проблемы, их пугал прецедент с судьбой русской церкви в Вене, превращенной в музей атеизма по настоянию советской стороны сразу же после установления дипломатических отношений между СССР и Австрией.Управляющий совет союза русских ветеранов освободительной войны 1877-1878 годов в Болгарии, одной из самых авторитетных организаций русских эмигрантов, обратился к министру обороны, а затем и к министру внутренних дел и вероисповедания с прошением оставить русский храм в Софии в распоряжении русской церковной общины. «С 1919 года и по сей день этот храм – место, которое нас объединяет, утешает и духовно облегчает нашу тяжелую участь беженцев»,– подчеркивалось в петиции ветеранов. Владыка Серафим, митрополит Антоний и Архиерейский Синод Русской Православной Зарубежной Церкви неоднократно обращались к болгарским церковным и гражданским властям с просьбой не передавать русскую церковь советскому посольству, подчеркивая, что речь идет о церковной, а не государственной собственности.
Болгарские власти попытались учесть пожелания русской церковной общины в первоначальном проекте протокола, предложенном советской стороне в качестве основы для переговоров об установлении дипломатических отношений. В Москве такая увязка вызвала большое удивление, так как подобных прецедентов не было. Категорически отвергая болгарский проект под предлогом, что такое решение может быть истолковано как успех русских эмигрантов, советские дипломаты заявили, что церковь им вообще не нужна и сначала высказали идею либо закрыть ее, либо превратить в большевистский музей. В этой ситуации болгарская сторона предложила передать русскую церковь болгарским церковным властям под гарантии правительства Болгарии обеспечить безопасность советского посольства.
15 сентября 1934 года советский посол Ф.Ф. Раскольников закрыл посольский храм, а уже 23 ноября передал его во временное пользование болгарскому государству в лице министерства внутренних дел и вероисповедания, которое 18 декабря предоставило его софийской митрополии. Русская посольская церковь перестала быть посольской и русской! Интересно, что сам Раскольников тайно посещал болгарские монастыри и храмы. В монастырской книге Люлинского монастыря «Св. Крал» он оставил такую запись: «Приехал из России, где уничтожены давно все монастыри и церкви. С особенной радостью посетил и посещаю святые обители, где, как когда-то на моей Родине, теплится истинная христианская вера на радость и утешение народу. Молю Бога о вечном существовании Вашей обители». Игумен монастыря, предоставивший Дирекции болгарской полиции монастырскую книгу, сообщил, что Раскольников неоднократно бывал в этом монастыре и каждый раз, входя в церковь, зажигал свечи и крестился. Видимо, ростки православной веры, заложенные в семье отцом протодиаконом, неожиданным образом проявились у Раскольникова в Болгарии, однако классовая ненависть к белоэмигрантам возобладала над христианским милосердием к братьям по вере и по крови.
Вступление Болгарии во Вторую мировую войну на стороне гитлеровской Германии серьезно осложнило положение русских эмигрантов. Они стали объектом усиленного полицейского надзора, который фактически парализовал деятельность большинства эмигрантских организаций, многие из которых были запрещены или самораспустились – к сентябрю 1944 года их осталось только 26, а было более 100. Болгарские власти требовали от русских эмигрантов лояльности к внешнеполитическому выбору Болгарии. После 22 июня 1941 года многие русские были интернированы, все обладатели нансеновских паспортов ограничены в свободе передвижения и испытывали сложности с трудоустройством.
Гитлеровская агрессия против СССР внесла смятение в настроения русских эмигрантов. Здесь было все: и горе, и ликование, и сомнения. Подавляющее большинство верующих не могли смириться с уничтожением русского народа фашистскими полчищами. Несмотря на свой страх перед большевизмом, они радовались успехам Советской Армии и молились за ее победу. Молился за спасение России и русского народа и владыка Серафим. Как вспоминали его ученики, главным содержанием его молитвы было: «Господи, спаси Россию, спаси русский народ!» Он не давал своего благословения русским эмигрантам поступать в Русский корпус, добровольческие части которого входили в состав германских подразделений в Югославии. В годы войны он оказался фактически в разрыве с Зарубежным Синодом Русской Православной Церкви, так как не был согласен с его прогерманской позицией.
Изменение политики в отношении церкви в СССР в годы войны вызывали у русского духовенства за границей желание воссоединиться с Матерью Церковью и послужить ей своим опытом и знаниями. В апреле 1945 года архиепископ Серафим обратился к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию с заявлением о готовности принять юрисдикцию Московской Патриархии. Он отметил, что будет лоялен к советской власти, и попросил оставить его патриаршим представителем в Болгарии, так как «сроднился со своею паствою, со своими духовными детьми, не только русскими, но и болгарами». Владыка Серафим просил также принять под юрисдикцию Московской Патриархии все русское духовенство в Болгарии, которое находилось в его ведении.
30 октября 1945 года последовал соответствующий указ Патриарха, подтвердивший полномочия владыки Серафима по управлению семью приходами в Болгарии как представителя Московской Патриархии. Весной 1946 года советское правительство остановило действие протокола о временном пользовании русской посольской церковью со стороны Болгарии и передало храм архиепископу Серафиму.
Волнующим и радостным событием в жизни русского прихода стал первый приезд в Софию Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия в связи с чествованием 1000-летия кончины преподобного Иоанна Рильского. Он посетил русский храм 22 мая 1946 года – в день его престольного праздника, когда отмечается перенесение мощей Святителя Николая Чудотворца. Впервые в истории Болгарии божественную литургию совершал первоиерарх Русской Церкви русским патриаршим чином.
14 июня 1946 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о предоставлении советского гражданства подданным бывшей Российской империи, проживающим на территории Болгарии. Владыка Серафим принимает советское гражданство, ему был выдан советский вид на жительство №1 в Болгарии.
В июле 1948 года владыка Серафим участвует в работе Московского совещания глав и представителей Поместных Православных церквей, посвященного 500-летию автокефалии Русской Церкви. Он выступает с двумя докладами: «Надо ли Русской Православной Церкви участвовать в экуменическом движении?» и «О старом и новом стиле». Выступление владыки было одним из самых обстоятельных и аргументированных. Проанализировав протестантскую сущность экуменизма, он доказывал его опасность, называл изменой православию, критиковал введение произвольных новшеств в православной церкви, цель которых разрушение церкви изнутри. Владыка Серафим говорил о недопустимости отступления от догматов и канонических правил, подчеркивал, что принятие нового стиля приведет к возникновению в церковной жизни смут и нестроений, призывал строго, без всякого компромисса, держаться старого стиля вследствие канонических установлений, которые являются одной из основ бытия православной церкви.
Архиепископ Серафим скончался 13/26 февраля 1950 года в Неделю Торжества Православия. Перед своей кончиной, дату которой он знал, владыка сказал в утешение собравшимся ученикам: «Если буду иметь дерзновение перед Господом, не оставлю вас». Одна из его учениц со слезами проговорила, что теперь его духовные чада не смогут, как прежде, поведать ему о своих горестях. Владыка улыбнулся в ответ: «А вы пишите мне письма». Эти слова получили широкую известность. К его гробнице, установленной по решению Болгарского Синода в крипте под алтарем русского храма, стали приходить люди не только со всех концов Болгарии, но и из-за границы, и приносить с собой записку – «письмо» – с просьбой помолиться за себя и своих близких.
Ольга РЕШЕТНИКОВА