Если май 1945 года ознаменовался Днем нашей Великой Победы, то последующий за ним июнь прогремел на весь мир своим знаменитым, «итоговым» Московским парадом, который состоялся 24-го числа на Красной площади.
Исходным событием этого боевого триумфа, как бы его генеральной репетицией, стал тот самый – неожиданный для всей напрягшейся страны – Парад войск 7 ноября 1941 года. С него бойцы шли прямо на фронт. В Бессмертие и Победу…
А этот, грандиозный и уже мирный Парад, завершающий великий подвиг народа, был проведен по всем канонам и традициям русского воинского церемониала.
Принимал его на белом коне заместитель Верховного главнокомандующего, общепризнанный «Маршал Победы» Георгий Константинович Жуков. Командовал колоннами победителей другой выдающийся полководец – Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский. Как и положено, он гарцевал на коне вороном.
Это было зрелище поистине грандиозное, незабываемое. Особенно для тех, кому посчастливилось промаршировать в «батальонных коробках» по исторической брусчатке главной площади нашей Великой Державы.
Редакции нашей газеты повезло – через Комитет ветеранов войны нам удалось связаться с участником этих обоих исторических парадов Алексеем Анатольевичем Стефановым, бывшим фронтовиком-лыжником, морским пехотинцем, офицером авиаразведки, а ныне профессором, доктором экономических наук, академиком, председателем Комиссии по военно-патриотической работе Российского комитета ветеранов войны…
С ним встретился наш специальный корреспондент Валентин Николаев.
– Алексей Анатольевич, откуда Вы родом и как, говоря по-старинному, «попали на войну»?
– Смоленский, из деревни Лобково Починковского района, где когда-то осели мои предки. Были в нашем роде и врачи, и авиаторы. Наверное, поэтому еще до войны поступил в аэроклуб при заводе ЗИС, в Тушино, на планерное отделение. Но сначала «позвала» меня Финская. Конечно, пошел добровольно, по путевке комсомола. Однако требовались тогда не летчики, а бойцы лыжных батальонов – для «линии Маннергейма»: к тому времени был неплохим спортсменом, в футболе, в лыжном деле. Словом, Финская стала для меня большой репетицией для Великой Отечественной. Все в моей ратной судьбе оказалось переменчиво. Война застала меня курсантом Одесского пехотного училища, из которого я шагнул прямо в… «морпехи», в 1-й Отдельный полк под командованием полковника Якова Осипова. Довелось в составе Приморской армии нашего прославленного генерала И.Е. Петрова защищать Одессу. Бывало, на переднем крае по команде «Вперед!» закусишь зубами ленточку бескозырки и под «полундру» – в атаку… Немцам крепко от нас доставалось. Стихи Константина Симонова о морской пехоте и сейчас наизусть помню. Только нашему брату ходить в штыковую больше 2-3 раз редко кому удавалось. Мне в этом смысле «везло»… Тем более, что после Одессы был еще Севастополь… И вдруг непонятное: 2 ноября командир велит мне собираться в… Москву. А там, в аэропорту Измайлово, уже 6 числа получаю приказ: «Бери своих флотских – и к Парку культуры, в Хамовнические казармы. В тот же день узнаю: завтра мы участвуем в Параде на Красной площади.
– Как это было тогда воспринято Вами, когда немцы были, что называется, в одном пешем переходе от Москвы?
– Сначала я попросту не мог в это поверить – выглядело так, будто нас всех разыгрывают… А когда стали разъяснять «порядок движения», что открывает парад Московское артиллерийское училище, а место нашей «флотской коробки» такое-то, чувство охватило столь удивительное, что до сих пор не могу его выразить. К тому же от имени наркома ВМФ адмирала Н.Г Кузнецова нам вручают боевое морское знамя, которое нашей команде предстояло пронести над колонной. Подумалось тогда что-то в этом духе: «Значит, все в порядке, значит, не одолеть нас, коль Парад проводится, несмотря ни на что».
Командовал тогда Парадом генерал П.А. Артемьев, а принимал его Маршал С.М. Буденный. На трибуне Мавзолея увидел Сталина. Хотя дул сильный холодный ветер и мы, молодые ребята, мерзли даже в шапках-ушанках, Сталин был в фуражке. И такой спокойный-спокойный. Участников Парада насчитывалось тогда 28,5 тысячи (для сравнения: в Параде в честь 60-летия Победы участвовало лишь порядка 5 тыс. человек – ред.). Кроме воинских частей, училищ, шли также ополченцы, которые в большинстве своем маршировали в штатском, только при оружии…
И тут словно знамение перед нами предстало: когда мы проходили уже у Спасской башни, со стороны тогдашней улицы Куйбышева в небе, между облаками, появился какой-то свет. Это было в то хмурое утро настолько неожиданно, что все мы приняли это за особый, Высший знак. И обрели словно «второе дыхание», даже сразу теплее стало – и телу, и на душе. Принято говорить и писать, что с того исторического парада войска, в нем участвовавшие, были отправлены прямо на фронт, в окопы. Со мной же лично все получилось иначе: доверили мне сопровождать «сверхсекретный груз» для Приморской армии. Как потом узнал, это были знаменитые «эрэсы», ракетные снаряды для реактивных установок…
Далее воевал опять «морпехом», высаживался со своим взводом в Крыму, ходил в атаки под Ростовом, под Сталинградом. Был дважды ранен. В начале 1943 года меня направили на доучивание в Военно-авиационное училище разведчиков в Башкирию. Потом, после окончания его, воевал на Карельском фронте авиаразведчиком в знакомых мне финских местах. Затем – Висло-Одерская операция в 16-й Воздушной армии. 16 апреля – легкая контузия, потом Победа, потом – Москва.
Я уже отошел и снова в строю. Слухи о каком-то Параде… Но вот и меня вызывают. Оказывается, зачислен в расчет праздничного Парада Победы!
Тут уж все было не как в 1941-м – раз-два и готово. Тренировали нас основательно. Ходили все при наградах. А когда одели всех в парадные мундиры, сплошной блеск был.
И еще это сопровождалось событием, которого мне никогда не забыть: на генеральной репетиции перед Парадом на Центральном аэродроме я впервые увидел Маршала Г.К. Жукова. Все мы были просто счастливы, пришло ощущение чего-то необычного, по-настоящему победного, праздничного.
…Спрашиваете, что особенно захватило, осело в памяти во время самого Парада? Казалось, что кричал «Ура!» громче всех, но почему-то, от волнения наверное, лучше видел белого коня Г.К. Жукова, чем… его самого. А еще очень боялся, будучи на левом фланге шеренги, потерять равнение…
В себя пришел, когда увидел рядом Спасскую башню… А потом была война с Японией, наведение десанта на Харбин. Там и закончилась для меня Вторая мировая война.
– Еще вопрос к Вам. В наши дни то и дело слышишь по СМИ, что вопрос «защиты Отечества» вроде бы вообще снят с повестки дня. Призывники «косят от армии». Демократические газеты инструктируют их, как это лучше провернуть. Слышал, что по Москве осенний призыв 2004 года удалось осуществить лишь на 10%. Как Вы думаете, если «грянет гром», будет ли у нашего народа настроение в духе «Вставай, страна огромная…»? Иными словами, верите ли Вы в то, что в случае опасности у нас, русских, снова, как бывало, «встрепенется ретивое», что мы снова сумеем проявить наш национальный норов…?
– …Потому что жив еще у нас дух Александра Невского, Суворова, Кутузова, Жукова? – подхватывает мой собеседник. – Да так оно и есть! Мне это видно, может быть, лучше, чем другим – не зря же занимаюсь вопросами патриотического воспитания молодежи – по линии училищ кадетских, суворовских, нахимовских, по линии наших школ. Победим в любом случае. Мы – не Европа с ее ограниченностью и не Америка с ее зашоренностью на «глобалистике». Мы – Евразия, и наш менталитет – русско-славянский, патриотический. Мы в любом случае соберемся с духом, и тогда нас не одолеть никому.
– Сейчас много пишут и говорят (зачастую преувеличенно) о так называемой «дедовщине» в армии. Но ведь известно, что во время Великой Отечественной об этом и не слышно было. Наоборот, «деды» старались тогда уберечь от излишних потерь «молодняк». Вспомнить хотя бы фильм «В бой идут одни «старики»… То же и в Чечне, в боевой опять-таки обстановке, наблюдается.
– У нас традиция «антидедовщины» существовала еще с царской армии, когда «унтера» в подразделениях были для солдат и взыскующими начальниками, и «отцами-командирами». Сегодняшняя «дедовщина» – от всеобщего падения нравственности, от широко пропагандируемого нашими СМИ культа насилия. Сейчас, насмотревшись по ТВ фильмов о том, как бьют и убивают, дети уже в школе начинают измываться над слабыми, колотить тихонь, «очкариков»! Это вдохновляет, т.к. проходит чаще всего безнаказанно. Эту нравственную грязь несут потом и в армию. Но это – лишь одна из причин. Очень уж широко внедряется в сознание молодежи, как это здорово «лидировать», «взять верх над нерасторопным», властвовать безраздельно в человеческом сообществе.
– И последний к Вам вопрос, Алексей Анатольевич. Сейчас очень модно слово «реабилитация». В смысле медицинском. Стоит побывать молодому человеку, сегодняшнему защитнику Отечества, в «горячей точке», хотя бы ненадолго в той же Чечне, как сразу говорят о необходимости его реабилитации, восстановлении расшатавшейся нервной системы и т.п. Что-то не слышно было о реабилитации бойцов, вернувшихся с Великой Отечественной. Что Вы по этому поводу думаете?
– Во время войны и после нее мы реабилитировали себя сами. Известно, что 80% наших ребят, которые выписывались из госпиталей, настоятельно и упорно просились снова на фронт. А многие вообще, не долечившись, бежали из госпиталей. Все туда же, в родную семью, на передовую. Словом, для нас «та война» была понятная, справедливая: никто не стрелял нам в спину, никто из командиров умышленно не гнал нас на погибель, в засады. Мы знали, кто наш враг и за что мы воюем. Короче говоря, наш дух не был сломлен сознанием ненужной и странной войны и поэтому не требовал никаких реабилитаций.
– Спасибо Вам, дорогой Алексей Анатольевич, за эту беседу. Думается, что наши читатели прочитают ее с большим интересом и пользой для себя.