Всё должно быть во Славу Божию

26 ноября в ЦДРИ состоялся юбилейный вечер Татьяны Белевич – заслуженной артистки РФ, ведущей актрисы, сценариста, режиссёра, директора Русского духовного театра «ГЛАС», посвящённый 70-летию со дня рождения и 30-летию служения «ГЛАСу». Торжество началось с вручения Патриаршей награды: «Во внимание к вкладу в утверждение традиционных ценностей в обществе и в связи с 70-летием со дня рождения» Указом Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Татьяна Георгиевна Белевич удостоена Ордена Русской Православной Церкви преподобной Евфросинии, великой княгини Московской. Вашему вниманию интервью.

– Дорогая Татьяна Георгиевна, всем известно, что жизнь человека во многом определяет его род и его детство. Все мы родом из детства. Расскажите, пожалуйста, про Ваше детство!

– Я считаю себя коренной москвичкой, хотя фактически родилась на Смоленщине. После войны мой отец окончил юридический институт и после его окончания был направлен под Вязьму помощником прокурора, а затем прокурором.

Мама работала в паспортном отделе в военкомате и рассказывала, что после войны обнаружила шпиона.
Послевоенный быт был очень простой. Даже кроватки сначала не было, и я спала в железной ванночке, куда стелили постель. Через небольшую перегородку перекидывали лампочку и однажды эта лампочка взорвалась. Мелкие осколки прожгли одеяльце, но на личико не попало ни одного. Я думаю, что это было чудо!

В школьные годы я поступила в театральную школу-студию Народного театра завода им. И.А. Лихачёва. Потрясающее явление в культуре Москвы. Там преподавались все предметы, как и в театральных ВУЗах на очень высоком уровне и был большой конкурс. Практически каждый московский театр имел выпускника этой школы: Василий Лановой, Вера Васильева, Валерий Носик, Алексей Локтев…

Мне было 12 лет. Я увидела объявление, что заслуженный деятель искусств РСФСР Сергей Львович Штейн набирал курс в школу-студию. И я решила обязательно попасть туда. На вступительных экзаменах нужно было не только читать стихи, но и петь. Со мной произошла очень смешная история. Все дети обычно исполняли «Пусть всегда будет солнце…». Я вышла на сцену, был полный зал, в первом ряду сидел очень солидный мужчина в чёрном костюме и галстуке с золотыми зубами, и я почему-то решила: «Это Штейн! Буду всё к нему обращать!» и запела: «Парней так много холостых, а я люблю женатого». Я так вдохновенно исполняла эту песню, что зал смеялся до слёз. Оказалось, что этот шикарный мужчина был администратором, а Сергей Львович Штейн сидел за роялем в скромном костюме и аккомпанировал. В итоге меня приняли.
В театральной школе-студии ЗИЛ раскрылась моя фанатичная любовь к театру. Репетиции, педагоги были потрясающими, а постановки долгое время вспоминались критиками. Легендарным был спектакль «Снежная королева», где я играла Ворону. Ставила Галина Алексеевна Калашникова. На этот спектакль билеты продавались в театральных кассах Москвы и их было не достать.

– Вы родились в непростое послевоенное время. Хотя во время войны был колоссальный духовный подъем, после войны, к сожалению, народ в Церковь не потянулся, а власти взяли старый курс на уничтожение Православия в нашей стране. Расскажите, пожалуйста, Ваша семья была верующей или Вы родились в атеистическом окружении?

Вопрос сложный, так как я родилась в атеистическом окружении, и в то же время не было какого-то негатива относительно церкви, отношение было ровным. Показательна история моего папы. На фронт он пошёл в 17 лет, распределён в танковое училище под Тулой. Перед отправкой на фронт бабушка зашила ему в брюки крестик, с ним прошёл фактически всю войну. И вместе с тем перед тяжёлым боем он написал заявление, где просил в случае смерти считать его коммунистом. Ведь тогда считалось, что настоящим героем может стать только коммунист. Папа дошёл до Кенигсберга, где в тяжелейшем бою получил тяжёлую контузию.

– Я помню своё крещение. Папа настоял, чтобы меня крестили. Это произошло в 5 лет в Казанском храме в Коломенском. Крёстные были случайными, какие-то знакомые, видимо, невоцерковлённые. Они носили меня на руках вокруг купели, священник читал молитвы, а они хохотали. Я прорыдала всё своё крещение.

Нашей соседке – тёте Дуне – очень верующей, папа всегда давал деньги на свечи. Я думаю, папа тяготел к церкви. Он даже предлагал маме венчаться, но она отказалась и потом жалела.

– Как Господь коснулся Вашей души и Вы пришли в храм?

– Я не могу сказать, что я вот такого-то числа такого-то года пришла в храм. Это складывалось постепенно, с крещения, передавалось от отца. Как-то ещё до института я случайно зашла в Елоховский храм, там крещенскую службу служил Патриарх Пимен, народу было очень много. Эту картину я помню хорошо: у Патриарха был зычный голос, три свечи в одной руке и три свечи в другой, руками повёл сверху вниз и весь храм на колени! И я вместе со всеми. Из проповеди запомнила слова: «Зачем Господь пришёл креститься, ведь он был чист, безгрешен. Но он пришёл креститься, чтобы взять грехи своего народа». Это произвело на меня сильное, незабываемое впечатление.

Я потом частенько заходила в Елоховский храм, уже вместе с Никитой Сергеевичем. Там мы в первый раз купили серебряные крестики, ведь тогда не разрешалось продавать серебро в храме, в лучшем случае, из алюминия. И там же мне подарили две старинные иконы: Преподобного Серафима Саровского и Божией Матери «Взыскание погибших».

– Вы на своём жизненном пути встречали многих интересных священников и, уверена, даже старцев. Встреча с кем произвела на Вас самое глубокое впечатление?

– Одно из таких сильных впечатлений произвела встреча с архимандритом Иннокентием (Просвирниным) (впоследствии – схиархимандрит). Очень образованный человек, тогда он был помощником Владыки Питирима (Нечаева), который возглавлял Издательский Отдел (сейчас – Издательский Совет) Московской патриархии. Мы договорились о выступлении в Издательском Отделе с нашей первой постановкой «Светлое Воскресение», где читали Евангелие, «Выбранные места, из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, «Очерки по истории Русской Святости» иеромонаха Иоанна (Кологривова). Отец Иннокентий пообещал прийти, но из-за загруженности не более, чем на 15 минут. Во время выступления в зале неожиданно началась какая-то суета, люди стали передавать друг другу какие-то чашки, еду, а мы в это время со сцены читали Евангелие…Я чувствовала, как у меня наворачиваются слёзы. Ведь мы приехали в Патриархию, а нас не слушали и не слышали! Несмотря на суету, мы показали спектакль до конца. Отец Иннокентий посмотрел спектакль полностью, не уходил, когда его вызывали к телефону, и в конце сказал: «Спасибо театру «ГЛАС» за тот урок, который они всем нам преподали!» Оказывается, в зале были служащие, у которых началось время обеда, и они решили совместить с просмотром постановки.

Отец Иннокентий тогда сказал: «А сейчас все вместе давайте помолимся за Гоголя!» и весь зал встал на молитву. Это было потрясающе! Ведь к Гоголю относились по-разному: его не знали как духовного писателя, а воспринимали, как автора произведений о нечистой силе, вроде как бы и не православного.

Потом отец Иннокентий, несмотря на занятость, пригласил нас к себе в кабинет, мы беседовали около двух часов, и в конце он сказал провидческие слова: «Вы вышли на основную борьбу с самой тёмной силой. Вы – предтеча возрождения русского слова. Забудьте тот театр, который Вы знаете. У вас будет другой, очень трудный путь. Но в последний момент Господь вам поможет».

А в это время нас как раз посмотрела какая-то иностранная фирма и предложила нам свою опеку, новейшую аппаратуру, материальное обеспечение при условии, что мы будем работать только за валюту для иностранцев. Но отец Иннокентий нас не благословил, а сказал: «Послужите России!». Он стал звонить своим знакомым и организовал нам первые гастроли в Магадан.

– Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с Вашим будущим мужем, соратником, партнером по сцене, прекрасным актером – Никитой Сергеевичем Астаховым?

– Через театр. Мы оба учились в Щепкинском (сейчас – Высшее театральное училище (институт) им. М.С. Щепкина), но Никита Сергеевич уже выпускался. Я смотрела его выпускной спектакль в учебном театре ГИТИС. Это был водевиль «Девушка-гусар» и Никита Сергеевич играл там Лермона. Играл очень сильно, обаятельно. Помню, что сидела на галёрке наверху и слышала, как внизу режиссёры выясняли фамилию артиста.

Наши пути соединились через несколько лет, когда мы уже имели семьи. Встретились после спектакля в Литературно-драматическом театре под руководством Екатерины Еланской. Подошла поздравить, как принято на театре, и вот с этого и началась наша история.

– Смотрю на вас с Никитой Сергеевичем и вижу, что у вас глубокий, искренний православный союз! Скажите, как по Вашему мнению, большую Любовь надо выстрадать? Или она даётся просто так?

– Просто так ничего не даётся. Конечно, пришлось и пострадать, но об этом не хочется рассказывать.

– Насколько в таком счастливом православном союзе в становлении мужчины важна роль его женщины?

– Мне сложно сказать, это надо у Никиты Сергеевича спросить. Женщина большая помощница мужу. В народе не зря говорят: «Куда шея, туда и голова». Мой муж, конечно, очень самостоятельный человек. Думаю, у нас есть понимание во многих вещах, и чувство ответственности, и желание помочь. Это очень важно.

– Как вам работается с мужем бок о бок? Особенно когда муж – режиссёр, а жена – актриса? Бывают ли ссоры, конфликты или все гладко и взаимопонимание уже на подсознательном уровне? Как вам в вашей работе помогает Храм Божий и вера?

– Разные периоды и разные взаимоотношения. В начале творческого пути, когда Никита Сергеевич не был режиссёром, а я не была директором, у нас были очень бурные обсуждения и громкие репетиции по поводу согласия и несогласия, что играть, что нужно требовать. Никита Сергеевич в этом плане всегда был жёстким. А потом, как говорится, притёрлись, вышли из Москонцерта и организовали театр. Открытие тоже сложилось чудесным образом: счёт открыли 1 апреля 1989 года в день рождения Н. Гоголя. 16 апреля 1991 года – в день преподобного Никиты и Радоницы – Юрий Лужков подписал документы о статусе государственного духовного театра.

По складу у нас вместе не только актёрское, но и режиссёрское, и сценарное начало. Я всегда больше тяготела к работе над сценариями, Никита Сергеевич к режиссуре. Спустя годы у нас сложился тандем и мы прислушиваемся друг к другу и в том, и в другом направлении. Даже если Никита Сергеевич сначала с чем-то не согласен, я не спорю, потому что через какое-то время он может возвратиться к этому, но тогда я уже не напоминаю о своём мнении. Если бы не сложился этот тандем, не было бы театра. Такое вытянуть очень тяжело.

– Хороший актёр отдаёт всего себя на сцене, поэтому как показывает жизнь, актеру нужно где-то восполнять свой энергетический ресурс (если этого не происходит, есть актёры, которые начинают пить). Где черпаете силы Вы?

– Это может быть и поездка на отдых, и посещение храма. Я очень люблю тишину, побыть на природе. Но мы всегда отдыхаем вместе. Так как отдых в одиночку для меня не отдых. Мы и потрудимся вместе, и отдохнём вместе. Никита Сергеевич любит играть в большой теннис, в шахматы.

Очень восполняют и наполняют паломнические поездки. И Бог даёт нам возможность совмещать такие поездки с гастролями. Для нас важно и воцерковление коллектива. Ведь мы в постоянной суете, актёрская работа трудная, нервная, напряжённая и часто безденежная. Таким коллективом управлять сложно и в то же время хочется его поддержать.

– У театра есть духовник, насколько я знаю. Расскажите, пожалуйста!

– С отцом Георгием (Докукиным) мы познакомились, когда ещё работали в Москонцерте. Батюшка пришёл на спектакль по Шукшину в Театре Эстрады и проникся. Познакомил нас Александр Никулин (сейчас он священник, служит на Урале). Никита Сергеевич пошёл с ними в баню. Мы всегда с юмором вспоминаем этот момент: Станиславский и Немирович-Данченко познакомились в ресторане «Славянский базар», а Астахов в отцом Георгием в парилке. И потом стали уже вместе думать над постановкой к 1000-летию крещения Руси. Отец Георгий уже всё время был с нами. А ведь для него тогда это было не очень хорошо: к артистам многие священники относились негативно, ведь артисты люди не серьёзные, связанные с шоу-бизнесом. Даже около храма, где служил отец Георгий, нам не разрешили повесить афишу «Светлого Воскресения».

Ещё один важный момент для театра. С помощью отца Георгия мы познакомились с Владыкой Владимиром (Сабоданом)  Блаженнейшим Митрополитом Киевским и всея Украины. Когда мы пришли в Патриархию, Владыка торопился в аэропорт. Он спросил отца Георгия: «Ты ручаешься за них?». Отец Георгий ответил: «Ручаюсь!». Это был первый человек, который нас благословил. Мы считаем его крёстным отцом театра. Владыка перевёл нам 3000 рублей, это были большие деньги по тем временам. Счёт у нас был к тому времени открыт, но денег на нём не было ни копейки. Владыка Владимир был трогательнейший человек, который принимал нас в любое время. Я до сих пор храню его подарок – Евангелие.

– Труппа театра имеет постоянный состав или каждый год вы, как и в других театрах, смотрите молодых выпускников театральных вузов? Какие критерии вы предъявляете к артисту?

– Критерии, прежде всего, профессиональные. Если раньше мы считали достаточным то, что человек православный, то потом пришли к выводу, что быть православным, не значит быть профессионалом. Мы с самого начала решили, что не будем брать звёзд, а будем взращивать их сами. Однажды мы пригласили очень известного артиста из театра Моссовета, но случилось так, что совпали два спектакля, проданные с аншлагом. Конечно, артист выбрал театр Моссовета. И мы вынуждены были делать срочный ввод. Тогда главную роль князя Александра в стихах очень достойно сыграл Кирилл Белевич.

Сейчас мы занимаемся тем, что профессионалов воспитываем в православном русле: одни притягиваются, другие не задерживаются. Ведь это сложное служение, которое чаще всего не увенчано звёздным успехом, как в распиаренных театрах. И, тем не менее, у театра есть замечательный «золотой фонд», сформировавшийся за эти годы.

– Снимаются ли ваши артисты в кино? Есть ли у них какие-то внутренние фильтры (или планка, которую задаёт высокая духовность ваших постановок), которые помогают выбирать те проекты, в которых не стыдно участвовать артисту Духовного Театра?

– Наши артисты не только снимаются, но и снимают кино. Например, Кирилл Белевич. Его фильмы – «Единичка», «Старое ружьё», «Второе зрение» и другие – с высокими рейтингами прошли по Первому каналу. Я думаю, что большинство наших актёров имеют внутреннюю планку. Никита Сергеевич начал первым прописывать в контракте, что текст роли не должен осквернять его православные убеждения. Знаю, что наша замечательная актриса Тамара Ивановна Спиричева так же делает. И даже, если не все прописывают это условие, соображают, на что идут. Это вовсе не значит, что православные артисты не должны играть отрицательные роли. Но нужно понимать, что это человеческий грех и его надо выявить как грех, а не героизировать или раскрашивать. Это очень важно, это режиссёрская и актёрская методология и мы работаем над этим очень серьёзно.

– Ваш личный репертуар очень широкий, у вас диапазонные роли. Очень хотелось бы узнать, наверняка, есть такая роль, которая до сих пор остаётся в мечтах?

– Я не стараюсь мечтать. Я рада тому, что есть. Мне посчастливилось прикоснуться к судьбе Елизаветы Фёдоровны Романовой. Вот уже 27 лет меня сопровождают тексты, связанные с этой великой женщиной, и в каких-то жизненных ситуациях воздействуют на мои решения, несут духовные направляющие, к которым нужно стремиться. Работать над ролью нужно не для тщеславия. Когда мы начинали, ко мне на фестивале в Вологде подошли театральные критики, с недоумение и сожалением спрашивали: такая интересная актриса могла бы играть Чехова, Толстого? А Вы что? Прошло время, мы расширили репертуар. Теперь у нас есть, в том числе, и Чехов, а роль Аркадиной в спектакле «Репетируем «Чайку» (реж. – Никита Астахов) получила Гран-при «За лучшую женскую роль» Международного театрального фестиваля к 150-летию А.П. Чехова (г. Сыктывкар, Республика Коми). Но вместе со временем проходит и слава, актёры стареют. И с чем остаются? Для чего всё это делалось? Для славы? Но какой!? Всё должно быть во славу Божию. И театр должен служить одному – Царю Небесному. Формы могут быть разными, жанры тоже. Может быть смешно, драматично, увлекательно. Но стержень один – Православие. Это трудно понять, особенно в молодости, когда твоя работа связана со зрителем, с признанием, с благодарностью.

– Я  желаю, чтоб больше людей узнала о таком замечательном театре, где работают высочайшие профессионалы своего дела, которые несут публике СВЕТ, а не грязь! Татьяна Георгиевна, какой ваш зритель?

– Зритель у нас самый разный. Это и воцерковлённые люди, и невоцерковлённые, но интересующиеся русской культурой и историей. Очень приятно видеть, что к нам всё больше приходит молодёжь. И самое главное, как правило, посмотрев одну постановку, люди возвращаются и становятся постоянными зрителями.