К 70-летию начала Великой Отечественной
«До последнего патрона»
22 июня 1941 года… Эта дата словно выжглась в наших сердцах. Страшная и героическая – потому что с первых минут вражеского вероломного вторжения на нашу землю стойко, до последнего держались советские пограничники, умирали, но не сдавались защитники Брестской крепости, пулеметчики верных «максимов», расчеты наших хорошо сработанных противотанковых пушек.
Гитлер избрал прямой путь на Москву, но как уже случалось с западными захватчиками, жестоко споткнулся у главного города по дороге «из варяг в греки». Именно в Смоленском сражении проявился полководческий дар маршала С.К.Тимошенко, которому удалось стабилизировать Западный фронт, навязать врагу двухмесячное (!), с 10 июля по 10 сентября, противоборство, в котором надломились его главные силы. Именно здесь, в блестяще проведенном контрударе под Ельней, воссияла звезда генерала армии Г.К. Жукова, впервые в истории Второй мировой заставившего позорно бежать хваленые дивизии Гитлера.
И пусть легкие на подъем, но невежественные критики и по сей день изгаляются по поводу того, что Сталин и все советское руководство совершили чудовищный просчет относительно планов германского командования, даты начала войны, допустили преступную неподготовленность войск, огромные потери убитыми, пленными. Мол, воевать пришлось чуть ли не с голыми руками, была паника, сдавались полками. А давайте раскроем книгу Б. Винцера «Мемуары», бывшего офицера вермахта. Вот что пишет он как участник вторжения: «Русские отчаянно сражались, погибая один за другим, пока не осталась небольшая группа раненых, которая держалась на холме буквально до последнего патрона. Когда уже не было слышно ни одного выстрела, мои солдаты, продолжая вести огонь из автоматов, подползли к раненым красноармейцам. Между ними лежал командир, седой майор. Пристально глядя на приближающихся немецких солдат, он не отозвался на их предложение сдаться. И тут внезапный взрыв приподнял его над поверхностью земли – он убил себя последней гранатой, что-то успев крикнуть в наше сторону… Несомненно, в нем говорило не оскорбленное самолюбие офицера, желавшего избегнуть позора пленения, а убежденность в том, что его родина борется за правое дело и осознание такого морального превосходства, которое давало силы бороться до конца и идти на смерть» (стр.220). Да, забыли, видно, обличители «паникеров» и о Брестской крепости, и о Смоленском сражении, и о Сталинграде с Севастополем и Курской дугой.
Есть к этому что добавить и германскому историку Клаусу Райнгардту, который в своей книге «Поворот под Москвой» пишет, что с 22 июня 1941-го по 1 марта 1942-го одна только группа армий «Центр» потеряла убитыми 465 тыс. чел. И половину своих танков. Так воевали наши «деморализованные и неподготовленные».
Верить или не верить?
Но пока мы цитируем высказывания тех, кто встречал нашего солдата в реальном, а не в «бумажном» бою, наши доморощенные аналитики продолжают скрупулезно подсчитывать, сколько и каких сообщений о готовящейся против нас войне получали перед вторжением Сталин и его окружение. Да целые вороха – аж 264! Подчас ненадежных, вызывающих сомнение, противоречащих одно другому. Хотя среди их авторов были большие профессионалы – Шандор Радо, Рихард Зорге, Ким Филби, целая «Красная капелла»… Зачастую источники у них были самые надежные, из самых «верхов». Все это было. Но…
Не забудем, что у преддверия большой войны весь нацелившийся на нас Запад (нас подогревали еще и с Востока!) достиг высочайшего мастерства в области политической дезинформации.
После заключения «того самого» Пакта о ненападении от 23 августа 1939 года в германской печати, до того настроенной против нас критически, прекратились какие-либо выпады против СССР (и автор данных строк убедился в этом, листая подшивки тех лет в библиотеках Лейпцига и Мюнхена), в печати стали появляться материалы об исконных исторических связях Германии и России, о родстве наших культур, династических связях. Сталину об этом докладывали, и для него это, зримое, ощутимое, было важнее, чем сообщения о каких-то там слухах. Кроме того, было нечто более весомое, тоже легшее на стол Сталину. В книге Г. Хёне о Канарисе тот с недоумением воспринял факт, когда сразу после заключения германско-советского Пакта о ненападении «по приказу Гитлера всякая деятельность абвера против СССР была запрещена; с тех пор он не проводил операций в России», стр. 430.
Все это в конце концов вышло им боком, так как у любой «дезы» есть и своя обратная сторона. Уже летом 1941-го Гитлер как-то заметил (это после основательной тимошенковско-жуковской встряски, учиненной Вермахту на Смоленщине) начальнику штаба оперативного руководства А.Йодлю, что «о победе теперь можно не думать», а потом, уже в декабре, бросил походя Ф. Гальдеру: «Мы открыли дверь в неизвестность». Как говорится, здесь Гитлер перехитрил самого себя и скоро это почувствовал, ибо его представления о советской России, ее оборонном потенциале, а главное, о моральном духе народа нашего оказались убогими. В Берлине не могли представить себе, что за неполных 13 предвоенных лет в стране вступило в строй 9 тысяч (!) заводов, фабрик, шахт, электростанций, нефтепромыслов. Большинство из них имело ярко выраженный «оборонный профиль», способствовало росту боевой мощи великой державы. Неудивительно, что в приказах и директивах нас продолжали называть «расово неполноценными», «дикими азиатскими ордами», сплошь неграмотными и лишь ждущими «освобождения от сталинско-большевистской тирании». (Из сборника документов рейха Х. Штрайта).
В этом смысле первый «щелчок» фюрер получил уже 22 июня 1941 года на торжественном приеме в честь столь успешно начатой кампании против СССР. Как сообщает американский историк Дж. Толанд, «увидев на нем известную кинозвезду русского происхождения Ольгу Чехову, племянницу писателя, Гитлер подошел к ней и спросил: «Вы, как хорошо знающая Россию, верите ли в то, что к Рождеству мы будем в Москве?», на что услышал ее раздраженный ответ: «Знаете ль, Россия очень велика – даже Наполеон вынужден был от нее отступиться». Геббельс, стоявший рядом, чуть не поперхнулся при этом, и через десять минут актрисе вежливо шепнули, что у подъезда ее ждет машина» (стр. 844).Действия разведок похожи на игру в покер. Когда кто-то блефует, делает, для введения противника в заблуждение, бодрый вид, хотя дела у него идут из рук вон плохо, а то и вовсе демонстрирует растерянность, когда все складывается в его пользу. Что из того, что Сталину сообщали из «верных источников», что Гитлер нападет такого-то числа? Ведь уже информировали, что это намечено на 15 мая, затем на начало июня, потом на 15 июня, на 20-е… Но все «прокатывалось». Позже стало известно: немцы даже умышленно подбрасывали нам точные сведения – именно из расчета, что им-то как раз и не поверят. Происходило что-то похожее на проделки «братца Кролика» с «братцем Лисом» («Только не бросай меня под терновый куст!»). Вот поди и разберись тут. Это сегодня все мы умники да разумники.
У Сталина же в противовес было нечто иное. После того самого «зондирующего» намерения Германии «Заявления ТАСС» от 14 июня 1941 года и по сей день можно услышать от аналитиков, что фюрер на него не среагировал и это якобы все прояснило. Ничего подобного! Еще заранее, 15 мая 1941 года, военно-транспортный самолет «юнкерс-52» пересек нашу границу и никем не задержанный приземлился (совсем как Руст) в Москве на Центральном аэродроме. Наши средства ПВО были словно парализованы – надо всеми витал грозный сталинский приказ «не поддаваться на провокации». Просочились сведения, будто с этим спецрейсом посланец фюрера привез Сталину сообщение: 15-20 июня начнется скрытная массированная переброска германских войск от советских границ на Запад, для высадки в Британии… Этому есть два прямых подтверждения и одно косвенное. Во-первых, был приказ тогдашнего наркома обороны С.К.Тимошенко № 0035 «О факте беспрепятственного пропуска через границу самолета «Ю-52» 15 мая 1941 года». Во-вторых, кроме наказания ряда должностных лиц в зоне пролета немецкого транспортника были арестованы, а затем расстреляны начальник Управления ВВС генерал-лейтенант П.В. Рычагов и генерал-инспектор авиации Я.В. Смушкевич. Кроме того – и это в-третьих – в исследовании того же Дж. Толанда вскользь упоминается о том, что еще в мае 1941-го Гитлер «своим личным посланием Сталину хотел отвлечь его внимание на Великобританию». Это похоже на правду. Тем более, что в это же самое время в гитлеровские войска, расположенные в Нормандии, поступают немецко-английские разговорники, тыловики повсюду закупают пробку, канаты – разумеется, «для спасательных поясов, для буксировки десантных барж». Это ли не реальная подготовка к операции «Зеелёве»? Что по сравнению с этим сообщения о том, будто сам Гитлер поведал Муссолини (а значит и всему свету – кто не знал о болтливости, дуче!), что готовит вторжение в Англию. Поэтому не убеждали Сталина и сообщения «о шумах» по ту сторону границы, о показаниях перебежчиков…
Кто виноват?
До сих пор не утихают споры, кто же больше всего виноват в просчетах о начале войны. Конечно, в первую очередь Сталин – разве не хозяин несет в первую голову ответственность за то, что происходит в доме? А ведь его так и называло близкое окружение – самодержавного, единственного, кто мог принимать большие решения. Но Сталин переиграл Гитлера стратегически – именно под его неусыпным руководством в стране был создан мощнейший военно-промышленный потенциал. Ценой огромных лишений и жертв. Но кто не знает, что иначе вооруженное до зубов вторжение нас бы попросту «смяло».
Однако главный просчет, оперативно-тактический, совершили все же наши военные, за который народ расплатился огромной кровью. давайте вспомним строки из тогдашней военной доктрины: «На всякое нападение врага СССР ответит сокрушающим ударом всей мощи своих Вооруженных Сил. Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника. Боевые действия Красной армии будут вестись на уничтожение с целью полного разгрома противника и достижения решающей победы малой кровью». Даже по стилю этой «агитки» видно, что писали ее не военные, а чиновники средней руки. Равно как и спущенный сверху лозунг «не поддаваться на провокации!». В результате произошло то, что и должно было произойти. Наши войска, не обученные боевым действиям при отходах («Красная Армия не отступает!»), а тем более в условиях окружения, оказались в беспомощном состоянии: боясь попасть в плен, прослыть «изменниками», они, неся огромные потери, постоянно стремились пробиться к своим, но зачастую из одного «котла» попадали в другой. А ведь грамотные командиры могли бы вспомнить при этом, что говорил по этому поводу знаменитый русский генерал М.И. Драгомиров: «При искусном руководстве, если таковое появилось, можно было бы в условиях окружения навязывать врагу свою волю, ибо в стратегии при равных силах окруженные войска могут оказаться даже в более выгодном положении, чем вражеские». Проще говоря, боковыми ударами под основания глубоко прорвавшихся танковых клиньев можно было отсекать их более слабые тыловые коммуникации, лишать армии прорыва горючего, боеприпасов, ремонтной базы, обездвиживать их. Кстати говоря, так и получилось в 1941-м под Тулой, когда находившиеся в рейде (то есть в оперативном окружении – В.Н.) части 2-го, подчеркиваю, кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова сумели отрезать от основных сил целую дивизию танковой группы Гудериана, которую, израсходовавшую боевые моторесурсы, наши взяли, как говорится, «голыми руками».
Профессия обязывала…
Была за военными и другая, не менее тяжкая вина. Кто из нас не видел такую правдиво воссозданную на киноэкранах картину:
Ранним утром 22 июня 1941 года на приграничный городок сыплются немецкие бомбы, на плацу рвутся снаряды, рушатся постройки… А по городку, среди взрывов беспорядочной толпой, что-то крича, в панике носятся люди – военные, женщины, дети. Многие падают, сраженные осколками, а остальные продолжают бегать, кричать. Странно, разве в этом гарнизоне, когда уже кругом война, заранее не были отрыты убежища, блиндажи, щели, когда каждый должен знать, куда ему бежать в укрытие или хотя бы залечь под огнем! Мы на Смоленщине эту науку вынуждены были освоить уже в первые часы и дни войны, отрывать щели, при бомбежке бросаться в сторону от дороги, залегать. Ведь в Полевом уставе 1940 года все эти действия были подробно прописаны, а войсками приграничных округов командовали довоенные Герои Советского Союза, окончившие академии, воевавшие в Гражданскую, испанскую, на Халхин-голе, в финскую… Да разве не читали они книги Цезаря, Флавия, не знали, что в Римской армии легион, делающий привал хотя бы на одну ночь, оборудует военный лагерь – со рвом, ограждениями, двумя воротами на Восток и на Запад. Разве сам Сталин должен был с лопатой объезжать городки, позиции, чтобы для всех лично рыть окопы, землянки, щели? Боялись отцы-командиры «поддаться на провокацию»? Так включали бы заранее это рытье окопов в план боевой подготовки бойцов – кто бы смог отменить эти сугубо учебные мероприятия? А может, сам Сталин должен был лично заниматься маскировкой самолетов, заправкой горючим, закапыванием в землю линий проводной связи?
И кто бы мог упрекнуть наших командующих вплоть до командиров дивизий, полков, если бы они в силу собственных полномочий за одну ночь заменили бы выстроенные в ряд на аэродромах самолеты на неотличимые сверху макеты, склады горючего и боеприпасов замаскировали бы под свалки, а стоящие открыто танки заменили бы фанерными коробками? В этом не было бы ничего «провокационного» или невозможного – во время угроз Москве и Ленинграду от противника были умело скрыты кремль, Эрмитаж, даже изгибы рек, могущие послужить ориентирами для авиации. Иногда меня осеняет как бы видение: а что если бы в то июньское утро гитлеровская военная машина обрушилась бы не на наши самолеты, танки, орудия, склады, а на их имитацию, за короткий срок израсходовала бы все свои боевые и моторесурсы, и тогда вся наша уцелевшая боевая мощь обрушилась бы на ставшие беспомощными силы вторжения, устроила бы им огненный ад…
И наконец, сколько можно муссировать байки о «внезапности» нападения на нас? Для нормальной, живущей уставами армии такого понятия попросту не существует.
Представим себе, что ровно в 4.30 утра в этот день Гитлер нам объявил бы войну, и в ту же секунду те же бомбы посыпались бы на наши неподготовленные войска, на города, склады, аэродромы, из тех же орудий стали бы крушить все и вся на нашей территории. Есть яркий пример. 8 августа 1945 года в нашей столице японскому послу СССР объявил войну. В эту же минуту на границах снимали самурайских часовых, загремели орудия, двинулись танки, нанесли мощные удары бомбардировщики. По форме все соблюдено, а в сущности разницы никакой – внезапно или не внезапно. Все дело в том, что у наших политиков и военных у преддверия той горестной даты оказалось надломленным сознание. Внушалась нелепая мысль, что если мы зароемся в землю, ощетинимся заграждениями и минными полями, замаскируем, рассредоточим самолеты, танки, оборудуем артиллерийские позиции, то это якобы будет воспринято как подготовка к нападению, а вот если самолеты открыто выстроим в ряд, артиллерию растащим по лагерям, склады с горючим и боеприпасами будем держать открыто, но запечатанными для своих, маршировать у границ с песнями и без оружия, то на нас ни в коем случае не нападут.
Все это напоминает такую картинку из загадок по логике. Если хозяин в доме запрется на все замки, проверит перед этим крепость заборов, если вокруг будет ходить сторож с ружьем, а на цепях нести службу здоровенные псы-волкодавы, то грабители непременно на него нападут, но ежели он будет беспечно спать при открытых окнах и дверях, без сторожей, собак и заборов, то злодеи в такой дом не посмеют сунуться.
Урок на вечные времена
…Уже 70 лет отделяют нас от того «самого длинного» и самого трагического дня нашей истории, когда народ и его армия получили жестокий нокдаун от хорошо оснащенного, бросившего против нас все европейские ресурсы врага. Но «страна огромная», вставшая на смертный бой с темной фашистской силой, сумела послать ее в смертельный нокаут. И подготовили его те же, живые и мертвые, кто мужественно встретил агрессора 22 июня 1941 года.
Валентин Николаев