С двух до девятнадцати лет я жил в Белгороде, куда мои родители переехали из Харькова. И малышом, водимым мамой в старшую группу детсада, и школьником я всматривался в белый бюст воина, водруженный на черном постаменте, — молодое лицо, голова в танкистском шлеме повернута влево, в сторону кафедрального Спасо-Преображенского собора, в котором в те годы был обустроен краеведческий музей. А так как улица носила его имя, было понятно, что это герой.
И поскольку мы сызмальства все были проникнуты и пронизаны, если не сказать просвечены, эхом Курской битвы, танкового сражения под Прохоровкой, первого салюта и многим другим, случившимся на белгородской земле в 1943 г., то в нашем сознании герой естественным образом вплетался в эту канву. Мы росли, и нашему взрослению сопутствовал памятник и образ его. Улица танкиста Попова… Лишь через годы мы узнали и некоторые подробности подвига Андрея Попова, 22-летнего командира взвода управления 417-го танкового батальона 192-й танковой бригады.
Тогда мы не ведали, что с начала XIX века эта улица много раз меняла свое название — она была Курской, потом Московской, Старомосковской и Пионерской (Юных пионеров).
С 4 августа 2014 г. я снова живу в родном Белгороде, куда успел вырваться из родного Харькова; был вовремя предупрежден осведомленными друзьями. И вот данность: практически ежедневно прохожу, как бывало и на заре моей жизни, мимо памятника, возле которого всегда лежат свежие цветы. На табличке написано: «Старший лейтенант Попов Андрей Иванович. 1921–1943». Я неизменно обращаюсь к каменному воину, говорю: «Поклон тебе, Андрей Иваныч». Герой родился в городе Ессентуки (20 ноября 1921 г.), а героической кончиной привязан в Вечности к Белгороду.
Вспомним, что освобождений Белгорода, как и Харькова, от немецко-фашистских оккупантов в 1943 г. было два. Первое — на рубеже весны, короткое и вынужденно утраченное ценой огромных потерь.
Советские войска подошли к Белгороду в ночь на 9 февраля, под покровом метели. Наступление на город велось с полуночи всю ночь по двум направлениям: два стрелковых полка — через поселок Савино и ж/д вокзал (дом, в котором я живу, расположен между ними), еще один полк, при поддержке танкового взвода, двигался с севера, из хутора Ячнево (тут похоронены мои родители, а также сестра отца и их родители) в центр города, промежуточно закрепившись в районе Старого кладбища, где на ул. А. И. Попова находится Николо-Иоасафовский храм. В предутреннее время, после сильной снежной завирухи — вслед и вместе с пехотой в оккупированный фашистами Белгород ворвался танковый взвод управления под командованием Попова.
В наградном листе последние часы и минуты жизни старшего лейтенанта расписаны лаконично и внятно. Танк, в котором находился комвзвода (в советское время считалось, что это «тридцатьчетвёрка», однако уже достоверно установлено, что это танк М3-с производства США, с экипажем из семи человек, легко воспламенявшийся «Генерал Ли», на бензиновом ходу, именовавшийся нашими танкистами ВГ-7, то есть «верная гибель семерых»), быстро продвигался во главе колонны по спуску улицы Пионерской, подавив пять ДЗОТов, два противотанковых орудия, подбив танк противника и уничтожив полсотни вражеских солдат, помогая пехоте захватить здание почтамта, располагавшегося в нижней части улицы, на перекрестке с центральной улицей — им. Ленина (ныне Гражданский проспект), вливающейся в этом месте в площадь Революции (ныне Соборная). По рации командир взвода докладывал командованию о продвижении, о наиболее важных вражеских целях. Когда машина стала поворачивать налево, на ул. Ленина, в правый борт ударил пушечный снаряд со стороны слободы Супруновка. Танк мгновенно вспыхнул.
Долгие годы о дальнейших событиях принято было судить по воспоминаниям механика-водителя Сергея Хохлова, изложенным в двустраничном письме. Его рассказ был таков. Лишившийся кистей рук, он вывалился из горящего танка, убежденный, что пять членов экипажа погибли. Следом из люка выбрался А. Попов, но не мог двигаться дальше с перебитыми ногами. Передвигаясь на локтях и коленях, Хохлов на себе пытался оттащить командира в безопасное место, но танкистов заметили гитлеровцы. Попов бросил гранату в подбегавших фашистов, но автоматная или пулеметная очередь сразила командира.
Исследователь Андрей Токов в статье «Тайна танкиста Попова: очень военный детектив» дает такое видение трагедии: «Весь его танковый взвод во время операции «Звезда» был придан 2-му и 3-му батальонам 599-го стрелкового полка 309-й стрелковой дивизии. Первой, опрокинув немцев, в Белгород зашла пехота, которую танковый взвод прикрывал. И, двигаясь от кладбища вниз по улице Юных пионеров, должна была захватить почту, находившуюся в старом ДК железнодорожников на ее углу, где сейчас здание комитета статистики. Однако на подступах отчаянно оборонявшиеся части вермахта соорудили крепкие засады из баррикад и пулеметных точек. И вот тогда Андрей Попов и получил приказ идти на помощь и уничтожать на своем пути всё, что мешало задачам наступающих. Ровно в полночь его танки пошли вперед, навстречу бессмертию своего командира...»
В тот же день воины 192-й т. бр. в освобожденном Белгороде проводили в последний путь своего однополчанина. Считается, что похоронили его в братской могиле на пл. Революции, то есть неподалеку от места гибели. Однако новейшие изыскания краеведов, основанные на рассказах опрошенных местных жителей, недавно подтвержденных документально, указывают на другое место захоронения.
15 февраля командование 192-й т. бр. обратилось с письмом в Белгородский горисполком: «Просим Вас увековечить память павшего героя… назвать одну из улиц именем А. И. Попова, который пал героической смертью за освобождение Белгорода от немецких оккупантов…». 21 февраля ул. Пионерская была переименована в ул. им. танкиста А. И. Попова.
Офицер посмертно был награжден орденом «Отечественной войны» II степени. К десятой годовщине освобождения Белгорода, 5 августа 1953 г., на пересечении улиц Попова и Народной (ныне Народный бульвар) был открыт обелиск танкисту. Однако, если судить по фото, на табличке были допущены смысловые ошибки: герой назван майором, инициалы отсутствуют. Нынешний памятник на этом же месте был установлен в 1957 г. Его авторы — московский скульптор А.И. Тенета и белгородский архитектор Л. П. Мухин. Кстати, в бюсте старший лейтенант запечатлен с погонами; напомним, что погоны были введены в Красной Армии в январе 1943 г., менее чем за месяц до гибели нашего героя.
Краеведы спорят, кто подбил танк? Недавно появилась версия, подкрепленная немецким источником (The History of the Panzerkorps Grossdeutschland, Vol. 2 (German) Hardcover — October, 1995), о том, что командирский танк был расстрелян почти в упор немецким средним танком PzKpfw IV: «Американский легкий танк М3 появился из темноты перед сектором 4-го эскадрона. Pz IV хладнокровно уничтожил его с расстояния 20 метров».
Кстати, про двухбашенный танк «Генерал Ли» в Красной армии распевали такую частушку на мотив песенки из популярной перед войной кинокомедии «Волга-Волга»: «Как Америка России / подарила эм три эс. / Шуму много, толку мало, / ростом вышел до небес». Увы, нашим танкистам приходилось воевать и на таких морально устаревших машинах, которые поставлялись в СССР по ленд-лизу оборотистыми союзничками-англосаксами.
С. Хохлов был уверен в гибели экипажа — шестерых, вместе с Поповым, боевых товарищей. Но в 2015 г. на Белгородском ГТРК Россия1 вышел внимательный и во многом сенсационный по фактажу фильм Сергея Рудешко «Экипаж танкиста Попова», в котором «были прослежены судьбы всех реальных членов экипажа танка. Трое убито, трое было ранено или контужено, об одном сведений нет, но в списках убитых и пропавших без вести его нет также. Сейчас, с почти стопроцентной уверенностью, можно дать список танкистов, первыми погибших в бою за Белгород той ночью с 8 на 9 февраля 1943 г.: ст.лейтенант ПОПОВ АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ, командир взвода управления; ст.сержант КИРСАНОВ ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ, командир отделения, наводчик 75-мм орудия; ст.сержант ШАБЕРНЁВ ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ, наводчик 37-мм орудия».
Есть версия, что Попов сумел выбраться из танка раненным не тяжело, что позволило ему продолжить бой, уже в рядах пехоты. Дело в том, что спустя многие годы изыскания сразу двух независимых друг от друга групп краеведов и журналистов привели к дому на ул. Харьковской, 25, на перекресток с ул. Зареченской. Хозяйка дома Полина Федоровна Кривцова рассказала, что ранним утром 9 февраля 1943 г. к ним во двор бойцы принесли на плащ-палатке тяжелораненого танкиста, своего командира Андрея Попова, который почти сразу скончался, прямо во дворе.
Версию о продолжении танкистом Поповым боя в пешем строю подтверждает предполагаемое место его захоронения.
По свидетельствам старожилов белгородской окраины, Супруновки, А. Попов был похоронен поблизости, рядом с оградой метеостанции, между двух железнодорожных путей. Могилу товарищи по оружию «вырыли» спешно, танкистским способом: подъехал танк, выстрелом сделал воронку. При бомбежке тело их командира взрывом выкинуло из могилы, и пришлось хоронить вторично. Остатки метеостанции просуществовали до 1970-х, и был ли один из двух здешних холмиков могилой Андрея Попова, по сей день неизвестно.
Обращу внимание на один из важнейших моментов в жизни Святого Белогорья: каждый год в день празднования Преображения Господня, то есть 19 августа по нов. ст., из кафедрального Преображенского собора, который стоит на углу улиц Преображенской и Попова, многочисленный Крестный ход, неизменно ведомый митрополитом Белгородским и Старооскольским Иоанном (Поповым!), несет кипарисовый ларь с мощами святителя Иоасафа Белгородского, чудотворца. Процессия поднимается по ул. Попова на три с половиной коротких квартала, до Старого кладбища, к Николо-Иоасафовскому храму, расположенному тоже на ул. Попова, проходя в поле зрения памятников художнику Косенкову и митрополиту Макарию, и практически у подножия памятника танкисту Попову, положившему свою молодую земную жизнь за Отечество и «за други своя».
Мощи святителя пребывают здесь до 16 сентября, кануна Дня прославления святого, когда они словно выплывают из храма на руках священников, и крестоходцы идут вниз по улице Попова, проходя мимо уже не только трех упомянутых памятников, но и Преображенского собора, до Соборной площади. Интересное совпадение: Крестный ход поворачивает на площади направо практически на том самом месте, где был подбит танк Андрея Попова и где, как официально принято считать, герой дал свой последний бой.
Далее процессия движется мимо братской могилы и Вечного огня по Свято-Троицкому бульвару к знаменитой пещерке свт. Иоасафа — на молебен с чтением Акафиста чудотворцу, вечернюю службу и последующую литургию. Так замыкается духовный круг общей памяти. А времён, как мы помним, у Бога нет.
Станислав МИНАКОВ
Белгород освобождали дважды
ОКТЯБРЬ 1941 г.
«Утром вышли к железнодорожной станции Томеровка (правильно — Томаровка. — Прим. автора-составителя). Это километрах в тридцати от Белгорода. На станции — наш бронепоезд. Я подошел к начальнику бронепоезда, рассказал ему, кто мы, откуда идем и куда. «Слушай, возьми нас с собой, — говорю ему. — Посмотри, ребята какие боевые. Уже и пороху понюхали. Пригодимся». Он сперва согласился. Но к вечеру нас таких, понюхавших пороху, на станции собралось больше двух сотен человек. И тогда начальник бронепоезда сказал, что никого брать не будет.
Днем показались немецкие танки. С бронепоезда сразу ударили орудия. Делать нечего, пошли мы на Белгород пешком. Дороги все забиты беженцами и такими же, как и мы, бедолагами, потерявшими свои части. Бежали мы с гражданскими в общем потоке. Вроде войск много, каждый второй на дороге — солдат или офицер. А какой с нас толк? Самолеты немецкие буквально по головам ходят. Одни, отбомбившись, улетают, другие, чуть погодя, прилетают. На путях везде валяется разное тряпье, рассыпана крупа, мука, сахар.
И из Белгорода мы ушли без боя. Ни одной боеспособной части в городе не было. Все сброд, такие же, как и мы.
Шли мы вот по какому маршруту: Маслова Пристань — Шебекино — Волчанск».
Из воспоминаний кавалериста 1-го гвардейского кавкорпуса Василия Давыдовича Ушакова. Опубликованы в книге С. Е. Михенкова «В донесениях не сообщалось…» — М., ЗАО Центрполиграф, 2009 г., с. 23.
ОКТЯБРЬ 1941 г.
«В Белгороде я решил купить фруктового чая, чтобы поесть, когда прижмет, но был зажат толпою, сгрудившейся у прилавка, и долго не мог выбраться из неё. Из-за этого отстал от колонны, а потом вообще потерял её. Пока бегал по забитым войсками улицам, настала ночь. Я зашел в полуразрушенный бомбой дом и утомленный уснул. Разбудили меня патрули. Отвели в комендатуру. Там — ночной допрос: кто такой? Почему отстал? С какой целью? Обыскали, отобрали документы. Нашли в моей сумке карту — вырванный из учебника лист, на котором я, грамотей, отмечал положение на фронтах. Этот лист едва не погубил меня. Лейтенант в синей фуражке, приступивший к допросу, после первых же слов дал мне в ухо и почти сразу — в другое: «Почему скрывался?» Я попробовал было объяснить, что отстал от команды, что иду из Сумской области. А он на это: «Все так говорят. Грубо работают ваши фашисты, по шаблону. Но мы выбьем из тебя все, что требуется, японский городовой! Понял?» Такую угрожающую брань я слышал впервые и запомнил на всю жизнь.
Правда, больше меня не били и, злобно костеря, отвели в подвал. В камере было темно, но чувствовалось, что там есть люди… В полдень началась жуткая бомбежка, и наше убежище так затряслось, что с потолка посыпались какие-то ошметки. Где-то строчили пулеметы, но зениток не было слышно. Это сдержанно отметил мой сосед в обмотках.
Под вечер нескольких человек вывели из камеры. В ней стало посвободнее. А наверху по-прежнему было шумно: невдалеке глухо бухали пушки. Несмотря на это, я снова уснул. И открыл глаза лишь тогда, когда меня окатило волною свежего воздуха. Дверь была распахнута, и в ней стояли военные в плащ-палатках. Ударами кирзачей разбудили они тех, кто лежал поближе, и приказали им выходить.
Через некоторое время в другом конце здания послышались выстрелы… Усилившаяся перестрелка не могла заглушить доносившихся до нас одиночных выстрелов, которые, как я мог различить, раздались совсем близко. В очередной раз пришли двое — молодой в синей фуражке и пожилой красноармеец с винтовкой… Я не выдержал — слезы ручьями потекли из глаз. Красноармеец остановился, видно, удивленный моим безмолвным плачем, и неожиданно бросил: «Беги, пацан! Бы-ыстро!»
Миновав забор, не дав себе передохнуть, я продолжил бежать через какие-то огороды. Сквозь проволочную изгородь, пока за покосившимися сарайчиками не попал в переулок, заросший колючим репейником. Военных там не было, лишь испуганная тетка с ведром высунулась из-за угла. Я пробежал мимо нее и остановился перед открывшейся мне «железкой». Куда податься — направо или налево? Решил, пойду налево — подальше от водокачки, что высилась неподалеку».
Василь Быков. «Долгая дорога домой. Книга воспоминаний».
М. АСТ, Мн. Харве, 2005. С. 44–46.
От автора-составителя. Эти поразительные строки оставил нам замечательный советский писатель Василь Быков, который, как и тысячи его сверстников, 16–17-летних подростков работал на строительстве военных укреплений. Рухнувший под Киевом фронт в октябре 1941 г. докатился до Белгорода.
Царили хаос, неразбериха. Счастье Василия Быкова, что он уцелел в этой заварухе. Его товарищам по несчастью повезло меньше…
МАРТ–АПРЕЛЬ 1943 г.
«Белгород — на самом деле уж совсем дело прошлое. Бои тогда закончились. Спокойный день. Они вместе с Эрнстом вечером выехали на ротных машинах, чтобы что-нибудь раздобыть. Должно было прибыть пополнение. Новенькие, присланные прямиком из Лихтерфельда. И, как обычно, Эрнст оставил свою машину на холодном весеннем воздухе, а сам отправился в сарай. От сарая исходил запах, как от маминой кухни в воскресное утро. Каптенармус и два повара стояли перед огромным котлом. Один из них помешивал в нем поварешкой, пробовал и с наслаждением цокал языком. У Эрнста вылупились глаза, как при базедовой болезни, и слюнки потекли. Красно-коричневый, крупно резанный гуляш, в котором мяса было больше, чем соуса, до краев наполнял котел полевой кухни!..
Тут подошел дежурный унтер-офицер и отогнал их (солдат. — Прим. авт.) дальше. А когда те подошли к двери огуречного подвала, взорвалась первая бомба! Всего их было три. Последняя упала совсем близко, и Эрнст, еще ничего не подозревая, прошептал:
— Неужели по нам?
Когда стрекотание «швейной машинки», как солдаты называли русский разведывательный самолет, затихло вдалеке, выбрались из укрытия. От сарая остались одни обломки, гуляш разлетелся в стороны. Солдаты положили каптенармуса и обоих погибших поваров у дороги, накрыв плащ-палатками. Снег был грязно-серый, словно каша. Начиналась оттепель. Эти трое были последними убитыми…».
Курт Пфёч. «Эсэсовцы под Прохоровкой. 1 дивизия СС Лаг в бою.
«Лейбштандарт Адольф Гитлер» в бою». М., Яуза-пресс. 2010. С. 74–75.
Комментарий автора-составителя: Гитлеровцы получили сполна. Наверняка гуляш был приготовлен из отобранной у кого-то из жителей Белгорода коровы-кормилицы. Отбирая её, они обрекали чью-то белгородскую семью на голодную смерть. Но возмездие свершилось…
У нас практически нет свидетельств тех трагических мартовских дней 1943 г., когда Белгород во второй раз (16 марта) был захвачен немецкими войсками. Кем был тот несчастный русский солдатик, мы никак уже не узнаем. Враг был безжалостен. И сломить его могла только сила. Не за горами была уже Курская битва, где наши войска проявили невиданное мужество и стойкость, разбили и погнали с нашей земли врага, а затем освободили и Белгород. Уже навсегда.
Александр ВИТОХИН,
зам. председателя областного общества краеведов,
член Союза журналистов России.
Белгородская областная молодёжная газета «Смена»
зам. председателя областного общества краеведов,
член Союза журналистов России.
Белгородская областная молодёжная газета «Смена»
Коренной перелом
Белгородско-Харьковская военная операция тяжёлого лета 1943 года, начавшись 5 июля, продолжилась 12-го июля самым крупным в истории человечества танковым сражением под Прохоровкой и 5 августа взятием Белгорода, завершилась освобождением Харькова 23 августа.
В ходе Великой Отечественной войны Белгород был дважды оккупирован немецко-фашистскими захватчиками: 24 октября 1941 г. и 18 марта 1943 г. В городе была разрушена почти вся историческая застройка.
5 августа 1943 года в 24 часа столица СССР Москва салютовала нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати орудий. Оба города с тех пор носят неофициальное звание «город первого салюта».
Курская битва, по мнению военных историков, стала «коренным переломом» в Великой Отечественной войне.
«За мужество, стойкость и массовый героизм, проявленные в борьбе за свободу и независимость Отечества», Белгороду, Курску и Орлу было присвоено почётное звание «Город воинской славы». (Указ Президента Российской Федерации от 27 апреля 2007 года № 558). В соответствии с Указом на главных площадях этих городов были установлены стелы «Город воинской славы».
Ещё 44 города носят сегодня звание «Город воинской славы»: Великие Луки, Таганрог, Кронштадт, Малгобек, Ржев, Ельня, Елец, Воронеж, Ломоносов, Луга, Колпино, Старый Оскол, Полярный, Ростов-на-Дону, Туапсе, Анапа, Великий Новгород, Дмитров, Вязьма, Наро-Фоминск, Псков, Можайск, Козельск, Архангельск, Волоколамск, Брянск, Нальчик, Выборг, Калач-на-Дону, Владивосток, Тихвин, Владикавказ, Тверь, Ковров, Петропавловск-Камчатский, Малоярославец, Хабаровск, Старая Русса, Грозный, Гатчина, Петрозаводск, Феодосия, Мариуполь, Мелитополь.
В этом ряду вполне мог быть и Харьков, ведь Курская битва завершилась освобождением этого старого русского города, первой советской столицы УССР, и, между прочим, сразу по его освобождении, до освобождения Киева, которое произошло через два с половиной месяца, разрушенный Харьков успел ещё раз побыть столицей советской Украины, поскольку сюда были переведены руководящие органы этой союзной республики.