«Слово о полку Игореве»
85-летие со дня рождения отметил 21 декабря писатель Юрий Лощиц — автор биографических книг серии ЖЗЛ о славянских просветителях Кирилле и Мефодии, о Дмитрии Донском, Григории Сковороде, об Иване Гончарове, сборников прозы «Славянские святцы», «Русский сказ — сербская притча», поэтического сборника «Величие забытых». Юрий Лощиц — славянофил нынешнего времени, защитник русской и славянской святости, яркий публицист, переводчик.
Редакция газеты «Русь Державная» поздравляет нашего соратника, замечательного русского писателя, великого патриота России с 85-летием!
Мы желаем Вам, дорогой Юрий Михайлович, крепкого здоровья и ещё много лет радовать и духовно укреплять своих читателей!
Пророческие смыслы «Слова о полку Игореве» снова делают его самым современным, самым насущным чтением для всех и каждого. Да будь моя воля, я бы всех нынешних первокнязей, пустившихся наперегонки в тараканьи бега в сторону Вашингтона и Брюсселя, рассадил за партами в самой бедной сельской школе — русской, украинской или белорусской, где угодно — и сказал: вот, теперь остаётся единственное лекарство для исцеления ваших сердечных и наружных проказ… Прочитайте-ка наконец «Слово», потому что вы, оказывается, его никогда не читали. Воткнитесь в него своими носами, которыми вы жадно принюхиваетесь к газу, к нефти, к долларам и евро. Посмотрите, во что вы превратили, продолжаете превращать свою единую, единственную Матерь-Родину. В «Слове» всё про вас и для вас — про ваши бесконечные клятвопреступления, фальшивые крестоцелования, про ваш примитивный прагматизм, который по-русски зовётся корыстью и алчностью… Зазубрите наизусть «злато слово, слезами смешано» киевского князя Святослава — оно обращено именно к вашей постыдно спящей совести…
Нет же, не слышат и теперь!
Будто не хотят знать, что после прозвучавшего тогда, в двенадцатом столетии, для всех русских князей и не дослышанного ими «Слова» Русь не на один век погрузилась в темень чужеземной власти.
Нынешняя наша проверка «Словом…», может быть, уже и последняя, окончательная. Потому что все сроки его пророческой службы русской земле, кажется, истощились. Ну сколько ещё можно звать славянские земли, края, вотчины к спасительному единству? Ведь сегодня с особой страстью утверждают тут и там, что «единство» — это когда спасаться лучше в одиночку, ни на кого из ближних не рассчитывая, а только на дальних.
Одинокий возомнил, что он стоически благороден в своей самоотверженности от вчерашних братьев и добрых соседей. По его разумению, быть холодным героем-одиночкой — веление времени.
Чтобы убедить себя в преимуществах политического, экономического, культурного одиночества, приводят десятки, сотни меленьких примеров из базарного обихода. Трубят открыто о преимуществах прагматизма, рыночной выгоды, благоразумной корысти, вёрткой практичности, которые-де превыше любых дружб, согласий, старых родственных обетов и уз. То есть громогласно прокламируют своё брезгливое презрение ко всяким там наивным старозаветным обетам и клятвам.
Слава Богу, во времена «Слова о полку Игореве» не было на Руси СМИ — Средств Массовой Идиотизации. Никто не дул во все подряд уши дни и ночи напролёт, что лучше отсидеться отдельно от остальных, потому что эти остальные — все подряд воры, мошенники, сутяги, стяжатели.
Нет, тогда был у людей на Руси совсем иной слух, не корыстный и зубоскальский, а идущий от сердца к сердцу. Слух, созывающий на общую для всех беду или общую радость. Слух мобилизационный, вещий: «Кони ржут за Сулой — звенит слава в Киеве. Трубы трубят в Новегороде, стоят стяги в Путивле»… «Девицы поют на Дунае — вьются голоса через море до Киева».
Этот же самый слух собирал полки и ополчения в XIV веке, когда к Куликову полю вышли единоверные не только от Москвы, Суздаля, Ярославля и Вологды, но и дружины с Волыни, из Полоцка, из Трубчевска и Брянска, подвластных Великой Литве.
Наконец, на зов к единению отозвалась земля и в трагическом 41-м, о чём так проникновенно, в песенном равнении на образы великого «Слова…», сказал тогда в своём «Слове про рідну мати» Максим Рыльский:
Гримить Дніпро, шумить Сула,
Озвались голосом Карпати,
И клич подільского села
В Путивлі сивому чувати.
Чи совам здоркати орла?
Чи правду кривді подолати?
О земле рідна! Знаеш ти
Свій шлях у бурі, у негоді!
Встае народ, гудуть мости,
Рокочуть ріки ясноводі!..
Лисиці брешуть на щити,
Та сонце устае — на Сході!
Лисицы сегодня снова брешут на щиты. Но Солнце правды, как и в 41-м, как и в век Куликова поля, в век Полтавы и Бородина, в век Сталинграда и Прохоровки, неизменно встаёт на евангельском Востоке.
Но ведь не было, не могло быть ни в 41-м, ни в 45-м никакой директивы сверху, никакого партийного поручения советским поэтам вспомнить древнего барда времён феодализма, настроиться временно на его великодержавную волну. Почему же, не сговариваясь с тем же Максимом Рыльским, в годы Великой Отечественной на позывные безымянного древнерусского поэта настроились в своих поэмах, песнях, переводах и свободных переложениях многие-многие большие и маститые поэты страны — Иван Новиков, Николай Заболоцкий, Сергей Городецкий, Вера Звягинцева, Виссарион Саянов, Людмила Татьяничева, Николай Рыленков, Павел Антокольский, Александр Прокофьев, Андрей Малышко, Павло Тычина…
Почему такими притягательными сделались образы «Слова о полку Игореве» сразу же после первой публикации памятника, — и не в одной только России, но и по всему славянскому миру? Как вдруг затосковал тогда при звуках «Слова…» этот разрозненный, обкорнанный и обездоленный славянский мир! По воле затосковал, по согласию, по желанному державному устроению. Не одними же прекрасными метафорами пленяло их слух это таинственное творение. Сразу расслышали в нём духовную власть, удерживающую от дальнейшего распыления, окончательного исчезновения в сытом европейском брюхе.
Можно сказать без преувеличения: «Слово о полку Игореве» стало духовной закваской для громадного культурного события, которое мы теперь называем Эпохой Славянского возрождения, эпохой, к которой напрямую относятся Добровский, Востоков, Шафарик, Ганка, Пушкин, Мицкевич, Гоголь, Шевченко, Словацкий, Людевит Штур, Вук Караджич, Хомяков, братья Киреевские и братья Аксаковы, Тютчев, Иван Франко, Ян Смоляр, Срезневский…
Не случайно же, быстро различив эту волю к духовному единению, исходящую от «Слова…», забрехали на него критические и гиперкритические лисицы. И Пушкин первым из великих восстал против начавшейся клеветы на древний памятник, которому под самыми разными предлогами захотели отказать в древности, наспех причислив его к поздним литературным мистификатам. Нешуточное дело: нападки интеллектуальных лисиц и шакалов продолжались почти до наших дней, пока, наконец, не прекратились после выхода в свет книги Андрея Зализняка «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста». По сути, академик Зализняк произвёл безукоризненную и обстоятельнейшую лингвистическую оснастку тезиса, заявленного Пушкиным в одном всего абзаце, даже в одном предложении начатой незадолго до смерти работы о «Слове…»: «Подлинность же самой песни, — определил тогда поэт, — доказывается духом древности, под который невозможно подделаться». Зализняк и развернул доказательную языковедческую составляющую этого «духа древности». Вопрос о подделке, наконец, похоронен. Тихо, без всяких почестей.
Но значит ли это, что всё-всё уже сказано о великой песне — историками литературы и языка, собственно историками, поэтами, переводчиками, комментаторами «тёмных мест»? Нет, «Слово…» ещё не вычерпано нами до дна, оно по-прежнему рвётся прикоснуться к нам своими главными и не главными, но равно прозрачными, жалящими, как пламя, смыслами? Оно всё ещё ждёт от нас равнодостойного ответа. Не зря же поэт прошлого века пообещал, как бы в порыве запальчивости, но, заметим, не от своего лишь имени: «И мы создадим ещё «Слово о полку Игореве» или что-нибудь ему подобное…» Это «мы» по-своему замечательно. Не как свидетельство скромности или робости. А как подтверждение того, что ничего подобного в одиночку создать невозможно.
Но вспомним: ведь и автор «Слова о полку Игореве» нигде не говорит о себе в единственном числе. «Нелепо же нам, братие, начяти старыми словесы…»; «Почнем же, братие, повесть сию…». Разве это не приглашение петь и переживать случившееся только вместе? Мог ли автор позволить себе говорить о единстве в одиночку? Не в этом ли нежелании выпятиться — тайна сокрытости его имени? Ведь сколько уже предлагалось исследователями предположений, а вопрос: «кто написал?» — до сих пор безответен. Пожалуй, из всех предположений об авторстве самым красивым представляется обращение к личности митрополита Кирилла Туровского. Да, Кирилл — современник событий. Да, он прекрасный поэт Древней Руси, тонкий лирик, восторженный певец её природы. Да, тема духовного единства — одна из ведущих в его богословском и молитвенном наследии. Но мог ли туровский монах так исчерпывающе знать по именам, по событиям их бранной судьбы десятки князей-современников. Мог ли строгий аскет воссоздать в стихах плач Ярославны?
Может, мы согласимся с волей безымянного автора «Слова…», не будем его дольше искать, а примем за истину, что так однажды сама Русская земля о себе с болью и надеждой пропела. И потому её голос столь слышен, столь тревожен в наши смутные, обволокнутые туманами и смогами дни. И потому дана нам порука, что та песня — не последняя и что будет ещё время поэтам Руси, поэтам славянства произнести не по отдельности, а «едиными усты» слово, достойное бессмертной поэмы XII века.
Юрий ЛОЩИЦ.
Из одноименной статьи
Из одноименной статьи