Афонский Пантелеимонов монастырь и царь Иван IV

В конце 1581 года умер старший сын и наследник московского царя Иоанна Васильевича Грозного, царевич Иван Иванович. Смерть царевича Ивана вызвала большое количество вкладов на помин его души в монастыри и церкви – как на Руси, так и в других православных странах. Разумеется, не остался в стороне и Афон. Весной 1584 года для раздачи монастырям милостыни по душе царевича был послан на Восток царский человек Иван Мешенинов.


Пожертвования предназначались всем двадцати афонским монастырям, в том числе Россикону. Вероятно, были приняты во внимание сообщения находившегося в Москве строителя Свято-Пантелеимонова монастыря о. Матфея. Судя по последовавшей «коллективной» милостыне, видимо, он привез коллективную челобитную грамоту о тяжелом положении всех афонских обителей, а не только Россикона (Русика).

Здесь же, в Москве, строитель о. Матфей и скончался, не успев вернуться на Афон; сохранилась запись 1582 года о его смерти. Из грамоты Прота Пахомия от 5 сентября 1584 года и отчета Ивана Мешенинова о поездке видно, что по прибытии на Афон (30 июля 1584), кроме розданной по семнадцати монастырям суммы приблизительно в 3000 рублей, была и особо оговоренная милостыня: 820 рублей Ватопеду, 700 Хиландару и 500 – Россикону. Однако не вполне ясно, дошла ли эта милостыня до адресата.

Возвратившись в Москву со Святой Горы, Иван Мешенинов привез с собою царю грамоту от Прота Пахомия и архимандритов Ватопедской и Хиландарской обителей. Они извещали царя о получении ими царского вклада на помин души сына Ивана, который Прот распределил между всеми нуждающимися в помощи обителями. В то же время о монастыре Св. Пантелеимона, куда по царской грамоте было назначено 500 рублей, сообщалось, что он «стоит уже 10 лет пустым» (после смерти строителя Матфея, скончавшегося в Москве), а потому и передать некому следующие ему деньги. Грамота эта датируется 5 сентября 1584 года.

Но кроме этой печальной новости, Мешенинов представил весьма информативный отчет о богатой милостыне, розданной в Царьграде и на Афоне с перечислением одариваемых (игуменов, скитников, старцев). Особый интерес для нас представляет одна цитата из «списка», поданного Царю: «Сверх того в Царьграде, по приказу Патриаршему, собору священников и дьяконов, и в скиты, что около Пантелеимонова монастыря, роздано нищим по рукам восемьдесят два рубля».


Можно сделать предположение, что в годы лихолетья старцы Россикона, будучи не в состоянии содержать свою обитель, переходят в принадлежащие ей скиты (в том числе, вероятно, и Ксилургу). С другой стороны, сохранились документальные свидетельства (адресованные настоятелю монастыря грамоты султана и судьи из Салоник от начала 1583 года), что Россикон еще в начале 1580 х годов выигрывал суды по спорным метохам в Каламарии и на о. Лемнос – а это, конечно, требовало денег.

Кроме того, из другого письма, составленного тем же Протом Пахомием, но немного позднее, явствует, что Россикон, хотя и запустел, но не совсем: несколько монахов в нем оставалось, для того, чтобы совершать богослужения. Поэтому к доставленной Мешениновым информации о том, что Россикон пуст «10 лет», следует подходить с осторожностью; возможно, рубежом окончательного обнищания Россикона можно считать 1583–1584 годы, то есть время буквально накануне появления новых гостей из Москвы.

Таким образом получается, что около 10 лет назад произошли некие обстоятельства, заставившие насельников Россикона покинуть обитель и переселиться в принадлежащие ей скиты и келлии, откуда они продолжали вести монастырское делопроизводство и весьма успешно, оставив в обители лишь несколько человек для совершения ежедневного богослужебного последования.

Нам остается лишь попытаться выяснить, какие веские обстоятельства заставили иноков временно покинуть свой монастырь. Анализ истории, как Русской обители, так и всей Святой Горы в целом, показывает, что практически единственный поводом временного оставления братством своего монастыря являются так называемые «военные слухи», то есть известия о войнной угрозе, с реальной опасностью для жизни насельников. Так, например, поступит братство Россикона в 20-х годах XIX столетия во время греческого восстания. Какие же военные действия могли потревожить братию Пантелеимоновой Обители в рассматриваемое нами время?

Вероятнее всего это были события 1571-1572 годов. Всякий раз, когда Русь сталкивается в конфликте с тем или иным государством, в состав которого входит Святая Гора, Русская Обитель на Афоне становилась объектом точечной агрессии со стороны противника Руси. Так было в 1045 году во время кратковременной войны Руси и Византии. Так будет и в XIX столетии: при каждой войне России и Турции Пантелеимонов монастырь подозревался в сговоре против Османской империи и лишь чудом избегал расправы.


Так, вероятно, было и в 70-х годах XVI века. В 1571 году Крымский хан Девлет Гирей при поддержке Османской империи и Речи Посполитой вторгся с 40-тысячным войском в русские земли и опустошил их до самой Москвы, которую сжег практически всю, кроме Кремля. Количество жертв и уведённых в плен определить весьма трудно, но, по оценкам различных историков, оно исчисляется десятками тысяч. Хан думал, что Русь не оправится от такого удара и станет ему легкой добычей, а потому готовил на следующий год еще один поход, которым хотел повторить Батыево побоище.

Он собирал гораздо более крупную армию. Активную поддержку оказала Османская империя. Султан, вассалом которого являлся Крымский хан, предоставил несколько тысяч воинов, в том числе 7 тысяч отборных янычар. Общее количество войска составляло 80 тысяч человек. Между 29 июля и 2 августом 1572 года в 50 верстах от Москвы произошло сражение при Молодях, в результате которого крымско-турецкая орда, значительно превосходившее русское войско по численности, была обращена в бегство и почти полностью перебита.

Геополитическое значение победы при Молодях в условиях Ливонской войны и разорений прошлогоднего набега на Москву было колоссальным. Отражение крупного крымско-турецкого похода, целью которого было возобновление подчинения ослабленного Русского государства по образцу золотоордынского ига, позволило России отстоять все поставленные под вопрос достижения предыдущих ста лет: независимость, единство, а также контроль над Казанским и Астраханским ханствами.

Вполне возможно, что в преддверии этого похода турками был нанесен упреждающий удар и по Россикону – оплоту русских на Афоне, тем более, что до Афона им – рукой подать. Это и заставило иноков покинуть свою обитель и расселиться по скитам и келлиям.


Еще до того, как Мешенинов возвратился на Русь, а именно осенью 1584 года, была послана в русский монастырь новая милостыня от Государя с торговым человеком Марком Самсоновым. С ним была послана и грамота – последняя грамота на Афон от царя Ивана Грозного, – в которой Государь извещал, что прежде, «когда не стало Божиим изволением в живых сына его царевича Ивана», он посылал с человеком своим Иваном Мешениновым по душе его милостыни 500 рублей, а ныне посылает им опять по царевиче с Марком Самсоновым ризы и стихарь.

В состав общей группы, сопровождающей Марка Самсонова, входит митрополит Вифлеемский и экклесиарх Хиландарский Григорий. Они едут через Смоленск, Оршу, Львов или Вильно (возможно, посещая по пути короля Речи Посполитой Стефана Батория), Царьград (с посещением Вселенского Патриарха и, возможно, турецких сановников). Жить на Афоне было велено у экклесиарха Григория в Хиландаре, а в Пантелеимонов монастырь передать в качестве вклада церковное облачение: ризы, стихарь, поручи и епитрахиль, всё перечисленное – в драгоценном ларе (милостыня по сыне, царевиче Иване).

Информируя царя о прибытии Марка Самсонова с пожертвованиями на Афон, Прот Пахомий сообщает, что Россикон пуст и «нет кому отдать этих риз», поскольку в монастыре, кроме трех монахов, которые поют правило, нет насельников, монастырь запустел от многих долгов, и метохи и церковная казна в закладах за долги. «А посланные ризы находятся в монастыре Хиландар ... и когда монастырь устроится, мы отдадим ризы... в монастырь», – далее пишет Прот, – «...или вели к Москве вести...».

Хиландар получил богатую милостыню и до поры до времени держал ризы Пантелеимоновой обители у себя на временном хранении. В августе 1584 года Царь Феодор Иоаннович послал к турецкому султану Мураду III своего посланника Бориса Благова: сообщить о преставлении отца своего и передать тысячу рублей милостыни Патриарху Царьградскому и в афонские обители, по душе родителя. С тем же посланником он передал на Афон распоряжение, поскольку Россикон в запустении, передать упомянутые ризы в Ватопедскую обитель.

Однако по каким-то причинам хиландарский игумен Григорий не исполнил прямого указания Царя и уклонился от их передачи (сохранилась жалоба на это архимандрита Никифора Ватопедского царю Федору Иоанновичу от 1585 года, где указано упрощенно: «Ризы»). Решение о «переадресовке» царь, по всей видимости, принял по информации Ивана Мешенинова, поскольку ссылки на Акт Прота от 1584 года в грамоте Федора Иоанновича игумену Григорию, посланной позже с Борисом Благим, нет. В конечном итоге облачения остались в Хиландаре.


В первой половине 1580 х годов совет афонских старцев во главе с Протом обратился к царю Иоанну IV Васильевичу с просьбой восстановить и обустроить Россикон, «понеже строения и почетия есть Святого князя Владимира, и в наших странах похвала царству ти». Однако послание было отправлено накануне смерти царя Ивана Грозного; кроме того, русская казна была опустошена опричниной и затяжной неудачной Ливонской войной. Просьбу удалось выполнить лишь в начале 1590-х, уже при следующем царе – Феодоре Иоанновиче.

Завершением запустения следует считать получение в 1591 году милостыни архимандритом Россикона Неофитом, который прибыл на Русь вместе с митрополитом Тырновским Дионисием, доставившим в Москву решение Вселенского Патриарха о признании за Иовом всех прав Патриарха Русской Церкви.