Весной 1945 года война приближалась к завершению, но враг упорно и умело сопротивлялся нашим войскам, неумолимо двигавшимся на Запад. Одно из самых ожесточенных сражений этого периода войны развернулось в районе города-крепости Кенигсберга. Наши войска несли значительные потери. 21 февраля начальник Генерального штаба А. М. Василевский был направлен Сталиным в Прибалтику и вступил в командование 3-м Белорусским фронтом. 16 марта он направил Верховному Главнокомандующему донесение с планом операции по разгрому кенигсбергской группировки. Планировалось три этапа: прорыв оборонительной полосы, развитие прорыва, штурм и овладение Кенигсбергом.
Свидетельствуют очевидцы произошедшего уникального эпизода. Офицер, бывший в центре событий, вспоминал: «Вдруг видим: приехал командующий фронтом, много офицеров и с ними священники с иконой. Многие стали шутить: “Вот, попов привезли, сейчас они нам помогут…” Но командующий быстро прекратил всякие шутки, приказал всем построиться, снять головные уборы. Священники отслужили молебен и пошли с иконой к передовой. Мы с недоумением смотрели: куда они идут во весь рост? Их же всех перебьют!»
Тут мы прервем изложение рассказа офицера и обратимся к свидетельству другого очевидца описываемых событий — Василия Григорьевича Казанина, начавшего войну еще в 1941 году в сражении под Смоленском. Затем он был в составе частей, наступавших на Великие Луки. Неоднократно ходил в разведку. Пять раз был ранен. Одна из пуль прошила его тело насквозь, в нескольких сантиметрах ниже сердца. Участвуя в штурме Кенигсберга в апреле 1945 года, он видел, как священнослужители вынесли Казанскую икону Божией Матери, отслужили молебен и пошли во весь рост к передовой.
После войны Василий Григорьевич был пострижен в монахи в Псково-Печерском монастыре, где многие насельники неоднократно слышали его рассказ о фронтовом молебне у стен Кенигсберга. В 1997 году раб Божий Василий (в схиме Иринарх) мирно почил в этой святой обители.
Прислушаемся к рассказу другого участника штурма Кенигсберга Николая Бугаенко. «7 апреля, на Благовещение, мы ждали боя. Вдруг видим: вдоль линии фронта движется крестный ход — впереди православные священники. За ними — вереница людей с иконами, крестами и хоругвями в руках. Это было так неожиданно! Как будто и нет войны — никто не стреляет, ясно различимы слова молитв, песнопений…
А дальше произошло нечто совсем невероятное. Фашисты вдруг… побросали оружие (орудия их тоже замолкли) и с криком «Мадонна!» побежали прочь.
С громовым «Ура!» мы бросились за ними. Без единого выстрела взяли тот участок фронта…»
По свидетельству офицера, с чьих слов мы начали рассказ, пленные немцы рассказывали: «Перед самым русским штурмом в небе появилась Мадонна (так они называют Богородицу) <…>. Во время этого явления немцы падали на колени и многие поняли, в чем здесь дело и Кто помогает русским!»
Видела молебен священников под Кенигсбергом и матушка София, ныне монастырский цветовод-озеленитель Раифского монастыря. От Москвы до Берлина прошла она, сряжаясь за родную землю.
Рассказывает матушка София: «… Помню Кенигсберг. Мы относились ко Второму Белорусскому фронту, которым командовал маршал Константин Константинович Рокоссовский. Но наше подразеделние — 13-й РАБ (район авиационного базирования) — находилось вместе с войсками Прибалтийского фронта недалеко от места боев за Кенигсберг. Очень трудно он давался. Мощные укрепления, связанные подземкой, большие силы немцев, каждый дом — крепость. Сколько наших солдат погибло!.. Взяли Кенигсберг с Божией помощью. Я сама сидела, хотя наблюдала с некоторого отдаления. Собрались монахи, батюшки, человек сто или больше. Встали в облачениях с хоругвями и иконами. Вынесли Казанскую икону Божией Матери… А вокруг бой идет, солдаты посмеиваются: «Ну, батюшки пошли, теперь дело будет!» И только монахи запели — стихло все. Стрельбу как отрезало. Наши опомнились, за какие-то четверть часа прорвались… Когда у пленного немца спросили, почему они бросили стрелять, он ответил: «Оружие отказало». Один знакомый офицер сказал мне тогда, что до молебна перед войсками священники молились и постились неделю».
Видел священников, неожиданно оказавшихся на передовых позициях наших войск под Кенигсбергом, и Николай Алексеевич Бутырин, прошедший всю войну с первого дня до последнего. Во время этого сражения он был водителем танка в 153-м полку. В смотровую щель он внезапно узрел невесть откуда взявшихся «попов». По танковым экипажам тут же пронеслось: «Попы приехали!» За долгие годы безверия и тяжкую годину войны Николай запамятовал все когда-то знакомые ему с детства молитвы. Он схватился рукой за нательный крестик и крепко прижал его к груди. Обзор не позволял ему видеть дальнейшие действия священников. Тем не менее, воспоминание это так крепко запечатлелось в его памяти, что он до самой своей кончины неоднократно рассказывал о нем в кругу семьи. У родителей Николая было девять детей, он был третьим. Как и отец, Николай был рабочим человеком, мастером на все руки, в том числе и по сапожной части — его отец шил обувь до революции для Московского губернатора. В партии никогда не состоял.
Воспоминание о молебне под Кенигсбергом надолго сохранилось в памяти многих ветеранов той битвы. Рассказывает священник Александр Лобан — настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в рабочем поселке Лог Волгоградской епархии: «Служил я несколько лет назад в одном из приходов Курской епархии, в поселке Белая Слобода. В нашем райцентре во время войны дислоцировалась одна из дивизий, ветераны которой и сейчас приезжают на места боев, чтобы вспомнить те героические годы. Я был приглашен на очередную их встречу в местном клубе. Когда хор начал петь панихиду, все встали. После ее окончания начал рассказывать о том, что раньше никогда не писали в газетах — о прозрении и обращении народа к Богу во время войны. Вспомнил и о молебне у стен Кенигсберга. <…> Как всегда в таких случаях нашелся человек, который произнес: «Ну, вот тут уж вы, батюшка, преувеличили…» Но вижу, через толпу окружающих меня людей протискивается один из ветеранов, который явно слышал реплику моего собеседника, и со слезами начинает горячо меня благодарить: «Спасибо, батюшка! Вы знаете, я ведь сам был там, под Кенигсбергом. Это у нас служили молебен, я сам все видел…» Он говорил еще что-то, а я уже не видел его из-за слез».
В приведенных выше воспоминаниях говорится о том, что Божию Матерь видели оборонявшие Кенигсберг немцы. Сохранилось воспоминание и нашего офицера, видевшего Чудо в небе во время штурма города-крепости.
Вадим Васильев, работавший многие годы художником комбинированных съемок детских и юношеских фильмов на киностудии имени Горького в Москве, рассказывал: «На передовую я попал в 1941 году в Подмосковье. Всю войну был истребителем танков. Дослужился до звания капитана. Под Кенигсбергом плотность нашего огня была высочайшая. Снаряды летали над нами, а мы сидели в окопе. Я поднял голову и, вдруг, увидел, как облака раскрылись, и на небе появился образ Пресвятой Богородицы. Сразу подумал, — наверное, мама за меня молится. Она была верующая, а я — комсомолец. Стал оглядываться по сторонам на своих бойцов. И понял, что видел Ее только я. Видение длилось около получаса.
Потом к нашим позициям вышли немецкие парламентеры с белым флагом. Говорят: «Примите нас в плен». Видим за ними много немцев — полк или даже больше. А нас всего пятеро, и мы растерялись поначалу, но велели им бросить оружие.
После войны долго искал икону с таким ликом Божией Матери. Наконец, приехав как-то в Почаевский монастырь, выяснил — мне была явлена Почаевская икона Божией Матери. Попросил у игумена разрешения, и он благословил меня несколько дней побыть в монастыре».
Многое в истории «Кенигсбергского молебна» пока остается сокрытым, и исследование продолжается.
(В сокращении).