Из «Записок участника обороны Севастополя» капитана 1 ранга А. К. Евсеева
Закончились большие маневры Черноморского флота под руководством адмирала Ивана Степановича Исакова. Все силы флота: корабли, береговая оборона Черноморского побережья и морская авиация в течение нескольких дней участвовали в выполнении сложнейшей, совместно с частями Красной Армии, десантной операции.
21 июня 1941 г. большинство кораблей Черноморского флота в полной боевой готовности, присущей таким ответственным моментам боевой подготовки, как маневры, собрались в обширных бухтах главной базы Севастополя. Крупные корабли встали на якорь в Северной бухте, остальные пришвартовались к стенкам на заранее предназначенных местах.
Наступил чудный крымский вечер. Началось увольнение личного состава на берег. Жизнь в Севастополе шла своим обычным порядком. Блестели ярко освещенные улицы и бульвары. Залитые огнем белые дома, театры и клубы манили к себе уволившихся в город моряков на отдых. Толпы моряков и горожан, одетых в белое, заполнили улицы и сады. Всем известный Приморский бульвар был, как и всегда, запружен гуляющими. Играла музыка. Веселые шутки и смех раздавались в этот предпраздничный вечер повсюду.
Высший и старший начсостав флота — участники маневров — были приглашены командованием флота на банкет по случаю успешного окончания маневров. Однако служба всех военно-морских организаций на Черном море шла своим чередом.
Дежурная и вахтенная служба неслась как и обычно, и каждый моряк, выполнявший ее, был на своем посту и нес свои, установленные организацией, обязанности.
Работы у оперативного дежурного по штабу флота было в эту ночь мало. И не удивительно — флот почти весь в базах, самолеты на своих аэродромах. Тихо и спокойно в помещении оперативного дежурства.
Вдруг эту тишину нарушил резкий телефонный звонок. Оперативный дежурный потянулся к телефонной трубке, и лицо его сразу приняло озабоченное выражение.
«Слышен шум моторов самолетов»,— получает он одно донесение. «Самолеты идут курсом на Севастополь». «Самолеты в воздухе над Севастополем», — продолжал получать он донесения, следовавшие одно за другим.
Быстро полетели доклады оперативного дежурного командованию штаба флота. Ночь прорезали прожекторы в поисках самолетов, а севастопольские зенитные батареи, открыв огонь, первыми вступили в бой с неизвестными самолетами.
Штаб флота объявил гарнизонную тревогу, и бывший на берегу личный состав быстро стал следовать на корабли и в части, где уже устанавливалась оперативная готовность к боевым действиям.
«Однако что же это за самолеты?» — спрашивали одни.
«Да это, наверное, Иван Степанович решил проверить готовность противовоздушной обороны Севастополя, и эти самолеты наши», — отвечали другие.
«Нет, позвольте, ведь наши зенитки бьют боевыми снарядами, и совсем непохоже, чтобы это были наши самолеты, и стрельба совершенно не похожа на учебную», — говорили третьи.
Так разговаривала группа флотских командиров, наблюдая налет самолетов. Зенитные батареи продолжали посылать десятки снарядов по самолетам, попавшим в лучи прожекторов.
Вдруг раздались оглушительные взрывы в районе Приморского бульвара. Появились первые жертвы и первые разрушения домов Севастополя…
Сомнений уже ни у кого не было. Самолеты над Севастополем были самолетами противника.
«Так, значит, началась война?»
«Но с кем?»
Такие вопросы задавали друг другу, и ответы на них все же не могли удовлетворить задававших эти вопросы.
И только рано утром, после речи Молотова по радио, переданной всей стране, всем окончательно стало ясно о внезапном нападении германских вооруженных сил, совместно с Румынией и Финляндией, по всему фронту громадной западной границы Советского Союза.
Севастополь первым вместе с Одессой, Киевом и Каменец-Подольском встретил удар германской авиации.
+ + +
Для отражения десантов противника с моря и воздуха Севастополь был вполне подготовлен. Наличие кораблей флота, морской авиации и большого гарнизона в самом Севастополе, а если учесть еще и 51 армию, дислоцированную в Крыму (штаб армии — в Симферополе), то борьба с подобными десантами представляла бы собой весьма легкую задачу. Что же касается обороны Севастополя от продвигающихся крупных группировок германских соединений, то это представляло собой весьма сложную задачу. И самой главной трудностью явилось то, что Севастополь с суши не был защищен, не имел абсолютно никаких сухопутных полевых укреплений.
Севастополь, как главная база флота, был сильно защищен только с моря и только от морского противника. Большинство береговых артиллерийских батарей севастопольской береговой обороны могли вести огонь только в сторону моря.
+ + +
Десятки за десятками, сотни за сотнями летели самолеты противника на Севастополь. Сотни за сотнями, тысячи за тысячами со свистом летели с самолетов бомбы, с грохотом взрывы уносили вверх землю, сооружения и людей.
Количество самолетов было доведено ими до предела. Небо над Севастополем уже больше их не вмещало. Если бы немцы пустили в действие еще лишнюю сотню самолетов, то они не принесли бы пользы. Самолеты бы стеснили друг друга, и их маневрирование в воздухе кончилось бы катастрофой, т. к. воздушный плацдарм над Севастополем был ограничен.
Никакого просвета от сокрушительной бомбардировки не было. Мы уже настолько начали привыкать к адской какафонии в воздухе, что когда в течение сравнительно короткого промежутка времени не было поблизости сильно слышного рева и завывания моторов, свиста и разрыва бомб, то нам становилось не по себе, и обычная тишина казалась нам чем-то противоестественным.
Дни шли за днями, а бомбардировка шла с прежним неослабеваемым остервенением, разрывая на части Севастополь и его окрестности.
Немцы, по-видимому, рассчитывали сокрушающим воздушным ударом уничтожить все живое и деморализовать наши войска. Но этот расчет сорвался. Чем больше длилась бомбардировка, тем больше и сильнее накапливалась ненависть к врагу. Все жаждали отомстить за безнаказанную воздушную бомбардировку. Со дня на день все ждали наступления германской живой силы, чтобы утопить ее в собственной крови. Но немец не шел.
После занятия Северной стороны бомбардировки с воздуха усилились еще более, дойдя до своего апогея. Самолетов было настолько много и настолько тесно было им маневрировать в воздухе, что были зафиксированы случаи столкновения германских самолетов друг с другом, которые с грохотом падали на землю.
Если в июле германские самолеты летали на больших высотах, то теперь они летали значительно ниже. Бомбардировщики Ю-87 летали на высотах 100–150 метров. Они бы летали еще ниже, если бы не опасность погибнуть от взрывов сбрасываемых ими своих бомб. К середине июля наша зенитная артиллерия была подавлена совсем. Изредка то там, то здесь можно было заметить отдельные редкие выстрелы из одной пушки. Над нашими наземными артиллерийскими батареями буквально висели самолеты противника и засыпали их бомбами.
+ + +
Получив приказание на отход, мы, выйдя из пещеры, двинулись к своему грузовику.
Город был неузнаваем. Город умер. Когда-то совсем недавно белоснежный, Севастополь, красавец, превращен теперь в руины. Врагу вместо города доставалась только жалкая, хотя и величественная, громадная груда камней, щебня и пепла. С тяжелым сердцем проезжали мы по окраине города.
Войска проходили город и двигались к морю, к бухтам, к западной оконечности Севастопольской земли.
Противник артиллерийским огнем с северной стороны обстреливал отходящие рассредоточенным порядком отдельные, оставшиеся в живых, группы людей. Авиация противника следовала над отходящими группами войск и сбрасывала бомбы, начиная от крупных калибров и кончая малыми, выбрасывавшихся автоматически из «коробок с сюрпризами».
Казалось, не было возможности добраться до моря, но люди все же пробирались. Где ползком, где бегом, а где залегая надолго, ожидали конца артиллерийского или бомбового налета, а где обходя районы, по которым противник вел методичный огонь.
Стояла невыносимая жара. Во рту пересохло.
Вот и круглая бухта. Мы подошли к северо-восточной ее оконечности. Солнце медленно склонялось к западу . Передо мной мгновенно пронеслись воспоминания, связанные с отдыхом на чудесном побережье моря. И вот я снова стою перед морем в этот момент тяжелой военной обстановки.
Мгновенно я снял пилотку и промолвил:
— Здравствуй, мое родное Черное море. Выручай!
Мои товарищи также смотрели на море и, казалось, также вверяли ему свою судьбу.
Мы присели на скалы и начали осматриваться.
Движению самолетов не было конца. Мы видели, как они летели берегом моря с Евпаторийского и Качинского направлений, разворачивались над нами и переходили в пике. Сбросив бомбы, летели обратно. Это был какой-то чудовищный воздушный конвейер.
Солнце садилось в воду. Мы двинулись к Камышовой бухте. Затих шум авиационных моторов. Из Севастополя до нас доносились сильные разрывы. Мы повернулись лицом к Севастополю. Развалины города были покрыты огнем и дымом. Севастополь горел уже несколько раз, и сгорело там все, что могло гореть. Это, очевидно, были слышны взрывы боезапаса, отдающие последний салют многострадальному городу.
Севастополь тонул в багровых столбах пламени и дыма.
— Прощай, родной Севастополь! Мы еще вернемся в свое время!
Материалы из открытых источников