Мысленно подобравшись, выхожу на крыльцо. Слева на лавочке в позе расслабленного сидит странный тип. Молодой парень. Лет 20-25 на вид. В одной руке бутылка пива, в другой раскуренная сигарета. Взгляд отстранённый. Тяжело с такими общаться, но что делать? Это часть моей работы.
– Слышь, дружок, здесь курить и пить пиво нельзя. Давай туда, – показываю в сторону ворот.
– А? Ты кто? – человек, возвращаясь из мира грёз, поворачивает голову в мою сторону.
Представился, повторил свою просьбу, стараясь быть максимально корректным и сдержанным, хотя в душе уже закипало раздражение.
– А почему здесь нельзя? – взгляд мутных, пьяных глаз уставился на меня.
Объясняю, что здесь территория храма – святое место. На удивление последние слова произвели впечатления. Глаза приняли более-менее осмысленный вид:
– Мне поп нужен. Чтобы заповеди мне рассказал. А то я только две знаю: не убей, и не укради. Я недавно из армии вернулся и там человека убил, понимаешь?
Говорю, что понимаю.
Сам был в Чечне несколько раз. На себе ощутил весь прессинг той шальной обстановки, когда мозги легко съезжают набекрень. После очередной командировки в августе 96-го, когда в Грозном шли тяжёлые бои, закончившиеся фактической капитуляцией России, я, дождавшись отпуска, отправился на приём к психиатру. Произошло это после того, когда однажды на дежурстве достал из кобуры пистолет и… был очень близок к тому, чтобы пустить себе пулю в лоб. Умница доктор – женщина с большими добрыми глазами, разглядев видимо, что происходит в моей душе, поинтересовалась, крещёный ли я, и посоветовала сходить в храм, на исповедь. Правда об этом же говорила мне и мама, но разве слушаем мы – такие умные и взрослые, своих родителей? Собственно это и было начало моего воцерковления.
Эти подробности своей путаной биографии я не стал излагать парню, тем более, что он опять «выключился». Потерял нить разговора и забормотал что-то своё, совсем непонятное. Напоминаю, что на территории храма нельзя курить и распивать спиртное. Он соглашается со мною, тушит сигарету, ставит на лавку бутылку и вновь пытается мне что-то объяснить:
– Тяжело мне, понимаешь? С попом хочу поговорить. Заповеди узнать.
8н6– Заповеди изложены в Библии. Купи и прочитай, а с таким тобой священник не будет разговаривать. Ты же пьяный! Давай, на выход!
Тут я замечаю на груди у парня, на цепочке, болтается какой-то амулет в виде левосторонней свастики. «Наверное, он из тех, кто причисляет себя к неоязычникам». Так вот оно что! Меня охватила досада! Стало обидно – как же так можно – быть русским человеком, жить в России, ходить мимо православных храмов и оставаться атеистом или язычником! Что же мешает прийти в храм не тогда, когда припрёт, а в добром здравии духа и поинтересоваться, что да зачем?! И сколько же таких русских ребят сбито с толку, уведено на сторону далече.
Вспомнилось, как однажды на многотысячном Великорецком крестном ходе столкнулся с группкой таких же молодых парней, возглавляемых мужиком с окладистой бородой. У всех на рукавах были нашиты левосторонние свастики. Такой же знак красовался на хоругви. Держались они особняком, ни с кем не общались. Идти старались позади всех. На одном из привалов, я сам подошёл к ним. Общение получилось не из приятных. Считая себя истинно русскими, хранителями древнего верования предков-славян эти парни, подзадоривымые бородачом, искренне считали себя выше всех прочих собравшихся здесь на крестном ходе иудео-христиан. Я так и не понял, что они, собственно, с такими взглядами делали на проводимой по благословению Русской Православной Церковью крестном ходе в честь святителя Николая Мирликийского – известного борца с ересью. Осталось в памяти с того тяжелого разговора ещё вот что. Бородатый дядя с жаром убеждал меня, что наши предки (в т.ч., значит, и мой дед) с сатанинскими звёздами на шапках были, мягко говоря, неправы, подбивая танки и самолёты с крестами и свастиками на бортах!
Эх, сейчас бы сюда этого дядю, пусть бы он объяснил этому парню, отчего же ему так плохо или хотя истолковал ему заповеди, первая из которых гласит: «Я – Господь Бог твой и не будет у тебя иных богов, кроме Меня», а «не убий», только шестая. Но нет. Своих адептов такие дяди используют лишь по своему плану – там, где нужно и можно заработать какие-то балы, прорекламировать свою сомнительную, дурно пахнущую деятельность.
В четвёртый раз предлагаю парню покинуть церковную ограду. Он, вспомнив, что находится на святой, храмовой земле, соглашается, кивая головой. Потухшая сигарета, порожняя бутылка «Клинского» (за ней ещё недавно учили бегать нашу молодёжь по ящику уже другие дяди. Без бород, в цивильных костюмах), с которыми он так и не может расстаться, будто символизируют опустошённую душу этого молодого по возрасту парня с глазами смертельно уставшего старика. Смотрю, как он, медленно, едва переставляя ноги, вобрав голову в плечи, идёт к воротам. Задумчиво захожу в храм. Здесь привычно спокойно. Теплятся свечи, мерцают красными огоньками лампадки, со стен умиротворённо взирают лики Христа, Богородицы, святых. Несколько человек пишут поминальные записки. У столика – канона, где молятся об усопших, стоит, пригорюнившись, бабушка. Всё здесь родное, знакомое, тихое. Невольно перекрестился: Слава Тебе, Господи, как мне здесь хорошо! И тут, словно в ответ, я услышал: «А как тому парню?»...
Нет, наверное, я должен был всё-таки показать ему эту красоту, пригласить его в храм, подвести к иконам, рассказать те же заповеди, о которых ему так хотелось узнать. Ну и что, что он выпивший! Ну и что, что курил! Ну и что, что на нём вместо креста дурацкий амулет. Он же наш, русский! Такой же, как и я. Может быть, он не ушёл далеко или стоит за воротами храма, не смея войти. Как кающийся грешник и евангельский мытарь?! А я тут наслаждаюсь благолепием, будто достоин его больше, чем он! Как фарисей…
Выбегаю из храма, осматриваюсь вокруг, спешу за ограду. Только глухонемая нищенка на привычном месте, и больше никого. А я даже не узнал, как имя того парня, чтобы позвать, чтобы хоть помолиться о спасении его души! Эх, вот так всегда. Всё о себе да о себе! Прости меня, Господи. И ты, незнакомец, прости. За то что хоть и знал, но не выполнил Божьи заповеди, важнейшая из которых заповедь любви…
Роман Илющенко